— Привет! Я решил заехать, чтобы тебе не пришлось гонять свою машину.

Роберт прошел в холл и, принюхавшись, одобрительно заметил:

— Ммм… свежесваренный кофе. Потрясающий запах.

Холли поджала губы.

— Я только что позавтракала. — Не будет она предлагать ему кофе, не дождется! Вообще не скажет и не сделает ничего такого, что заставило бы его подумать… О чем? Что она все еще желает и… любит его?

Повернувшись к Роберту спиной, она оставила его посреди холла и поспешила в кухню, уверенная, что он подождет у двери, но он, к ее изумлению, последовал за ней, рассматривая все вокруг оценивающим взглядом.

— Вот как должна выглядеть кухня! — восхищенно произнес он. — Кто ее проектировал?

— Никто, — ровным голосом ответила Холли. — Я все сделала сама.

После непродолжительной паузы Роберт негромко сказал:

— Ну конечно. Я должен был догадаться, не так ли? Ты же всегда считала, что кухня — главное место в доме, его сердце, так сказать. Помнится, ты частенько повторяла: «Когда я выйду замуж, у меня будет просторная кухня с большим столом посередине, чтобы за ним свободно могла разместиться вся семья». Кажется, ты мечтала иметь четверых детей?..

Кровь бросилась Холли в лицо.

— В юности мы склонны предаваться несбыточным мечтам, — еле выговорила она, отворачиваясь.

— Почему же несбыточным? Замуж ты не вышла, но в наши дни женщине вовсе не обязательно иметь мужа, чтобы стать матерью, или я заблуждаюсь?

Стоя к нему спиной, Холли потянулась к своей кружке с кофе. Рука у нее так дрожала, что горячая жидкость выплеснулась через край и пролилась на джинсы. Роберт ахнул, мгновенно очутился возле Холли и с тревогой в голосе спросил, не обожглась ли она. Изо всех сил стараясь сохранить между ним и собой некоторое расстояние, Холли промокнула пятно салфеткой и отрицательно покачала головой: горло так сдавило от напряжения, что она не могла вымолвить ни слова.

— Постой, дай лучше я, — предложил Роберт, отнимая у нее салфетку. — Ты дрожишь как осиновый лист. Уверена, что хорошо себя чувствуешь?

— Да. Просто я испугалась… от неожиданности, — солгала она.

То есть частично это была правда, но испугалась она не потому, что обожглась горячим кофе, а оттого, что Роберт стоял слишком близко. Хоть бы отошел подальше… Когда он приложил салфетку к ее мокрым джинсам, ею овладел панический страх.

— Не надо… Я сама, потом… — запротестовала она, отодвигаясь от него на безопасное расстояние. — Все равно придется надеть другие джинсы.

— А можно я выпью кофе, пока ты переодеваешься? — спросил Роберт.

Ну что она могла ответить? Он же видит, что кофе хватит на двоих. Невежливо отвечать отказом в такой ситуации. Он все же гость, хоть она его и не приглашала. Не хватало еще дать ему повод упрекнуть ее в невоспитанности.

— Угощайся, — буркнула Холли. — Я сейчас.

Наверху, в спальне, она сняла джинсы, осмотрела небольшое красное пятно на ноге повыше колена. Ожог был небольшой. В сущности, совсем ничтожный. По правде говоря, она гораздо острее почувствовала прикосновение пальцев Роберта, когда он схватил ее за руку и начал вытирать салфеткой ее джинсы.

Всего несколько секунд понадобилось Холли, чтобы достать чистые джинсы, а вот натянуть их оказалось более сложным делом — главным образом потому, что она все еще дрожала, вновь и вновь вспоминая те краткие мгновения, когда Роберт склонился над ней. Она снова ощущала запах его кожи, прикосновение загрубевших кончиков пальцев. Стоило прикрыть глаза — и ей слышалось его дыхание, она видела знакомые очертания подбородка. С какой пылкостью она целовала этот подбородок много лет назад — словно в другой жизни! — пробовала на вкус его кожу, поражаясь его мгновенной реакции, впервые осознавая, что ее ласки возбуждают его до безумия. С какой предательской легкостью ее губы вспоминали эту обветренную, горячую кожу, необыкновенно чувственное удовольствие от соприкосновения с ней. В упоении Роберт откидывал голову назад, чтобы она могла коснуться губами его шеи, его сильные руки крепко сжимали ее талию, он привлекал ее к себе так близко, что она слышала глухие удары его сердца.

Холли трясло как в лихорадке. Она еле сумела застегнуть молнию на джинсах: пальцы налились тяжестью и словно задеревенели. Прочь эти эротические фантазии! Она не имеет никакого права предаваться им с таким самозабвением. Холли чуть не расплакалась от страха и досады. Зачем он вернулся? Почему не остался там, где был все эти годы, где-то далеко за океаном? С какой целью разыскал ее, вернувшись в Англию, и теперь мучает… заставляет вспоминать то, что она с таким трудом забыла? Да, когда-то она с девической застенчивостью и наивностью поверяла ему свои заветные мечты — о муже, о счастливой семейной жизни, о детях, которых она окружила бы той же заботой и любовью, какую сама испытала в детстве. Ей так хотелось иметь свой дом, в котором царила бы атмосфера тепла и уюта. Разве она плохо поступила, посвятив Роберта в свои тайные устремления? Ведь это было так давно, она была юной девушкой, не знавшей жизни. Неужели ее можно упрекнуть в том, что она поверила его словам, приняла за любовь простое сексуальное влечение, поверила, что они никогда не расстанутся, будут вместе до конца дней? Наверно, она была слишком наивна даже для своего возраста, но это не вина ее, а беда… Зачем же с такой хладнокровной жестокостью напоминать ей о заблуждениях молодости?

Невидящими глазами Холли смотрела в окно спальни, испытывая к Роберту жгучую ненависть. Как он посмел явиться сюда и как бы между прочим затронуть неприятную ей тему? Потрясающая бестактность! Почти открыто намекнул, что она не сумела осуществить свою мечту о счастливом и уютном домашнем очаге, не обзавелась ни мужем, ни детьми. Да, все так, и тем не менее она довольна… даже более чем довольна. Собственный опыт убедил ее, что женщина может вести полнокровную, интересную жизнь и без мужчины. Глядя на взаимоотношения окружающих, Холли видела скрываемые от посторонних изъяны, понимала, что большинство браков не идеальны, далеки от совершенства. И кроме того, она вполне могла бы выйти замуж, стоило только захотеть. Просто она никак не решалась на такое — позволить себе снова влюбиться. А без любви… без любви нет смысла выходить замуж. Во всяком случае, для нее…

Холли считала свою жизнь полноценной и счастливой, но вот появляется Роберт и одним махом разрушает ее душевное спокойствие. Всего несколько мимоходом брошенных слов — и она в смятении, готова усомниться в себе. Получается, что она вынуждена довольствоваться малым, тем, что есть, забыв о своих идеалах. Но ведь это не так!

Да, кое в чем он прав. Ее жизнь сложилась иначе, чем она ожидала в свои восемнадцать лет. Но разве можно с уверенностью утверждать, что она была бы абсолютно счастлива, сложись все так, как она мечтала? Предположим, она вышла бы замуж, родила бы детей… А вдруг со временем ей бы захотелось достичь большего, найти себя в чем-то другом, а не только выполнять обязанности жены и матери? Возможно, она бы затосковала в тесном домашнем мирке, не находя применения своим интеллектуальным способностям, не имея возможности утвердиться как личность.

Внизу скрипнула дверь, Холли вздрогнула, прислушалась.

— Холли, у тебя все в порядке?

А вдруг он вздумает подняться наверх и начнет ее искать? Холли поспешно привела себя в порядок и, крикнув: «Да, сейчас иду!» — открыла дверь спальни и заторопилась к лестнице. Дойдя до нее, она увидела Роберта — он стоял внизу, положив руку на перила, и смотрел вверх. На секунду она замешкалась. Как он красив… кажется таким близким, родным… У нее защемило сердце. Что может быть естественнее, чем сбежать вниз, броситься к нему в объятия, признаться, что она тосковала без него, попросить его обнять ее покрепче и никогда не отпускать от себя.

Устыдившись своего порыва, Холли отвела глаза, желая только одного — чтобы он отошел от лестницы, прежде чем она спустится. Однако, когда он шагнул в сторону, освобождая ей путь, ее пронзило острое разочарование.