«Да уж, идиотами никого из бывших партийных и комсомольских вождей, в одночасье превратившихся в преуспевающих дельцов, назвать нельзя, — с горечью думал Наумов. — А вот ловкачами и бессовестными проходимцами назвать можно. Так они растащат все, что принадлежит народу».

Но оказалось, что шустрые ловкачи в погоне за быстрым обогащением не только присваивают «общенародную собственность», но и стремятся отнять у своих сограждан то, что принадлежит им лично. Как грибы после дождя, стали возникать финансовые пирамиды и всевозможные липовые компании, сулящие населению быстрый возврат вложенных средств с огромными процентами.

Липовые компании действовали на основании государственных лицензий, обману населения способствовала назойливая реклама в прессе и по телевидению, так что связь аферистов с органами власти была очевидной. И поскольку, как всегда, для заманивания людей в таких «пирамидах» поначалу полностью выплачивали вкладчикам то, что им причиталось, обнищавшее население понесло мошенникам последнее.

— Разве не стоит и нам увеличить то, что удалось скопить? — поверив рекламе, предложила Варя. — Многие уже удвоили свои сбережения, и люди стоят в очередях, чтобы вновь сделать вклады.

— Боюсь, Варенька, что это плохо кончится, — недоверчиво покачал головой Артём Сергеевич. — Невозможно понять, каким образом они с такой баснословной прибылью проворачивают деньги населения. А то, что необъяснимо, меня, как ученого, настораживает. — Он задумчиво помолчал и поинтересовался: — Ну а что тебе подсказывает твоя хваленая интуиция?

— По правде сказать, бьет тревогу, — с улыбкой призналась Варя. — Но другие же рискуют и выигрывают! Может, и нам стоит попробовать? Уж очень это соблазнительно.

— Соблазн, конечно, велик. Проценты-то небывалые! — раздумчиво произнес Артём Сергеевич. — И все же есть в этом что-то нечистоплотное. Сродни биржевой игре и спекуляции, — он брезгливо поморщился. — Мы ведь с тобой, Варенька, никогда не гнались за легкими деньгами. Даже в лотереях не участвовали. Так стоит ли начинать?

— Пожалуй, ты прав: это не наше, — не без сожаления согласилась Варя. — И хотя очень хочется удвоить то, что мы заработали, но душа у меня тоже к этому не лежит.

В тот раз судьба помогла им избежать материальных потерь.

После достопамятного письма Наумовы от Лены никаких известий больше не имели. Югослав перечислил деньги на счет Артёма Сергеевича только один раз; он сразу же переслал их Лене, но она не позвонила и не подтвердила их получения письменно. Поскольку связь с ней надолго прервалась, напрашивался вывод, что сибирячка в нем не нуждается, а пособие от Слободана получает каким-то иным путем.

Вот почему для них с Варей совершенно неожиданным было известие о том, что Лена — в Москве, да еще не одна, а с сыном Алешкой. Сообщение об этом они получили ранним утром от соседки по комнате в общежитии телецентра, где Лена временно обитала.

— Извините за ранний звонок, но у нас тут случилась беда, — сказал незнакомый женский голос. — Ваш телефон дала мне Лена. Ее увезли в 40-ю больницу, а за Алешей присмотреть некому.

— А что с ней? — спросила Варя, которая взяла трубку. — Болезнь или травма?

— Скорее, травма, — в голосе женщины послышалась ирония, — Сильное кровотечение. Ее забрали в гинекологию.

— Вы мне можете все сказать, — потребовала Варя. — Я врач-гинеколог.

— Даже по телефону неловко, — уже не скрывая насмешки, ответила соседка. — Срамота! Жаль мальчишку, а то не позвонила бы. Так вы его к себе заберете?

— Мы за ним заедем, — ответила Варя. — Я догадываюсь, что произошло. У нее был мужчина?

— Да, — коротко подтвердила соседка. — Запишите адрес.

Варя разбудила мужа, и вскоре он вернулся с Алешкой и большим чемоданом, в который соседки, проживавшие с Леной в одной комнате, сложили ее вещи. Алешка, худенький голубоглазый непоседа, сразу заявил, что хочет есть, и вместе с Варей отправился на кухню, а Артём Сергеевич достал его вещи и засунул чемодан на антресоли.

— Мальчишка не спал всю ночь и как поел, задремал за столом, — сказала ему Варя, укладывая Алёшу спать на диване в гостиной. — Пусть сначала выспится, а помою его сразу, как приду с работы.

Когда мальчик уснул, Наумов передал жене, что рассказали соседки.

— Лена прибыла на телецентр в командировку. Там монтируют программу с ее репортажами. Накануне вечером у них в комнате была гулянка с мужиками.

— И Алеша в ней участвовал? — нахмурила брови Варя. — Это нехорошо!

— А куда его денешь? Они сказали, что он всех веселил. Так здорово пляшет, — усмехнулся Артём Сергеевич и уже серьезно добавил: — Видно, мальчику не впервой участвовать в гулянках. Разумеется, это очень плохо. — Он вздохнул и, преодолевая неловкость, продолжал: — Во втором часу ночи двое мужиков ушли, а Лена своего ухажера оставила, несмотря на протесты соседок. Что с ней сделал этот скот, они мне не сказали, но… — замялся, стыдливо опустив глаза, — скоро с Леной приключилась какая-то беда. Она подняла крик, было много крови, и пришлось вызвать скорую.

— Вероятно, грубый половой акт… с повреждениями, — как врач предположила Варя. — Виноват, конечно, мужлан, но и Лену это роняет. Над ней насмехаются даже соседки, которые и сами-то не высокой нравственности. Ты бы слышал, как со мной говорили по телефону!

— А чего было слышать, когда я с ними там разговаривал, — угрюмо ответил Артём Сергеевич. — Даже мне за Лену было стыдно.

Но еще большее унижение он испытал, когда приехал в больницу навестить Лену. Явившись, как положено, с цветами и фруктами, Наумов решил сначала поговорить с врачом.

— Как прошла операция? — поинтересовался он у пожилой солидной дамы, зайдя в ординаторскую. — Она легко ее перенесла?

— Вы называете это операцией? — язвительно усмехнулась дородная дама в белоснежном халате. — Пустяки. Зашили и все. Вашей дочери нужно осмотрительнее вести себя с мужчинами. Не девочка уже!

Красный от стыда и возмущения, он вошел в палату.

Она лежала бледная и осунувшаяся, и в душе у Наумова шевельнулась жалость.

— Ну, как себя чувствуешь? Надеюсь, сделаешь из этого серьезные выводы? — как ему казалось, строго произнес он. — Я говорил с дежурным врачом.

— А ты больше слушай старух! Они и не помнят себя молодыми, — небрежно бросила Лена. — Поздно меня воспитывать, отец. Я уже взрослая. Лучше скажи, как там Алешка?

Если бы она переживала случившееся или хотя бы промолчала, то Артём Сергеевич смог бы говорить спокойно. Но наглый тон Лены его снова взвинтил.

— Научиться прилично себя вести никогда не поздно! — возмущенно сказал он. — До чего ты дошла? Над тобой насмехаются не только подружки, но даже врачи. Но самое скверное — то, что свидетелем своих безобразий ты делаешь сына!

— Ну вот, начались нотации. Потому я тебе и не звонила, — враждебно посмотрела на него Лена. — Никогда мы не поймем друг друга!

— Может быть, и так. Однако в трудную минуту ты все же обращаешься ко мне, — укоризненно напомнил Артём Сергеевич. — И сейчас об Алеше заботится Варя. Вот почему я вправе требовать от тебя поведения, за которое не было бы стыдно.

Но видно, не суждено ему было изменить неразумную натуру Лены. Она сказала так, будто оказывала ему одолжение:

— Ничего не случится, если Алешка немного побудет у вас. На днях я уже выйду. И надеюсь, тебя не слишком затруднит привезти его на вокзал.

В этом она была права. Хотя мальчик был непоседлив и требовал к себе немало внимания, он не только не затруднил их жизнь, а, напротив, привнес в нее теплоту, забаву и развлечение. Артём Сергеевич с Варей успели к нему привязаться и расставаться было грустно. «Если бы Лена хоть немного поумнела, — с надеждой подумал Наумов, когда вез Алешу к поезду, — мы могли бы изредка видеться и им помогать».

Но увы, этого не произошло. Лена держалась с высокомерной наглостью, которая в ее положении была просто смешна. Даже не поблагодарив и не передав привет Варе, она небрежно бросила на прощание: