- Простите меня, бояре, за слабость мою.

  Кубин прервал его:

  - Ничего, Тимофей Дмитриевич, мы всё понимаем.

  Я показал на людей, толпившихся у костров.

  - Откуда они?

  Садов, прокашлявшись, махнул рукой в сторону дороги:

  - Я как в себя-то пришел, сначала опять к граду кинулся, но вижу, не спасти там никого. Потом поскакал к крепостнице. А там... - Он сглотнул. - А там побиты все лежат. Как будто со спины им ударили. Ворота даже не сорваны, а просто открыты. Я стал кричать, звать: "Есть кто живой?". Вот осьмерых и высмотрел в лесу, как откликнулись. Они мне рассказали, что поганые от города ударили. Потом по дороге и остальные подошли. Как будто кто путь им указал.

  Ратники, толпившиеся рядом, согласно закивали:

  - Как есть правда.

  - Тихо от города пришли и ударили.

  Садов заскрипел зубами:

  - Попадись он мне. Голыми руками удавлю.

  Кубин хотел меня остановить, но я выпалил:

  - Удавился сам, иуда этот.

  Все чуть ли не одновременно выдохнули:

  - Кто?

  - Лисин Григорий.

  Все уставились на Кубина.

  - Кутерьма?

  - Не может быть!

  - Он же славным боярином был.

  Я оглядел всех и сказал:

  - Может. Сами видели его. Он недалеко на берёзе висит.

  Кубин добавил:

  - Совесть иуду заела. Сам повесился.

  Садов сплюнул:

  - Жаль, не попался он мне. Пусть теперь в аду горит вечно.

  Потом, помолчав, спросил:

  - Что же теперь делать нам?

  Мы с Кубиным переглянулись. Я поднял руку и сказал:

  - Есть у нас только одно дело. Поганых бить.

  Ратники загудели:

  - Где теперь их искать?

  - Мало нас.

  - Луков нет. Лошадей по одной на брата.

  Я прервал гомон:

  - Знаю, нас мало. Но есть ещё Велесов и его полк. Он к Большим ключам шел. Вот туда и пойдём. Тут недалеко отроки лагерем стоят. Там найдётся всё. И луки, и сабли. Лошади тоже есть. Собирайтесь и пошли.

  Сборы были недолгими. Быстро затушили костры, и, собрав и навьючив всё на лошадей, ратники повернулись в сторону города. Все как один поклонились.

  - Прости нас, батюшка Китеж. Не уберегли мы тебя.

  И, перекрестившись, поднялись в сёдла. Первыми в лес въехал Кубин, я за ним. Колонну замыкал Садов.

  - ...ванович!

  -А? Что?

  Я встрепенулся, приходя в себя. Надо ж, задремал, и это сидя на лошади, которая совсем не стоит, а движется, хоть и медленно. Видно, совсем освоился. Или устал как ломовая лошадь. Немудрено. После ранения, хоть и быстрого выздоровления, тело всё равно ещё было слабое. Требовался отдых. А когда отдыхать, когда такое творится? Впечатлений от увиденного хватило за глаза. Настроение было у всех подавленное. Только молодые парни рвались в бой. Если б не мы, то они рванули искать монгольское войско сами. Еле их уговорили не пороть горячку. Причём убеждал больше Садов.

  После прибытия в лагерь отроки, узнав о том, что произошло, сразу заявили: "Надо мстить!". И несмотря на вечер, решили побыстрей добраться до лагеря основного полка у Больших Ключей. Довольно долго шли быстрой рысью. Потом, когда осталось пройти несколько вёрст, поехали медленно, давая отдохнуть лошадям, ну и самим заодно. Мерное покачивание и однообразный глухой стук копыт сморили меня.

  Потёр лицо и посмотрел на Кубина.

  Он хмыкнул:

  - Заснул, что ль?

  - Ага, устал. Что случилось?

  Дед Матвей поднял руку, останавливаясь. Потом заставил всех замолчать и прислушался.

  - Нет, не показалось. Кто-то скачет.

  Я посмотрел вперёд. Точно, далеко, среди маленьких берёзок мелькал всадник.

  - Ну и слух у тебя, Матвей Власович.

  Он кивнул и пробурчал:

  - Жизнь заставила. Научишься и ты. Внимание!

  Все сразу подобрались, взяли на руку щиты и стали внимательно осматриваться по сторонам.

  - Один скачет. Во весь опор, как будто гонится за ним кто. Странно.

  Мы внимательно смотрели вперёд. Я на всякий случай снял крышку с тула и приготовился выхватить лук. Топот приблизился, и из-за кустов вылетел всадник.

  - Да это ж Третей!

  Третей, один из четверых дозорных, весь взъерошенный и бледный, резко осадил коня. Показывая в сторону дрожащей рукой и заикаясь, сказал:

  - Т-т-там, на-на-на п-п-п-поле н-н-н-наших побили.

  - Что?

  Мы, взревев, тут же рванули вперёд. Бешеная скачка закончилась у края поля. Кони резко остановились, и мы чуть не вылетели из сёдел. Картина того, что я увидел, ввергнула меня в ступор.

  - Господи, помилуй!

  Я стал бродить, потрясенно смотря на тела. Вглядывался в лица, узнавая многих. Не верилось. Не хотелось верить глазам. Все погибли. Весь большой полк. Почти все тела утыканы стрелами. Всё в стрелах. Только из земли торчит столько, что хватило бы и сотой доли на всех убитых. Убитых пиками, или рублеными ранами тоже хватало. Я брел и смотрел на всё это. Как так вышло? Их же побили как младенцев. Многие без брони. Ратников в кольчугах считанные десятки. Как такое могло произойти? Не выставили дозор? А может опять предательство? Но кто?

  Господи!

  Ноги, как ватные, еле держали меня.

  Вот боярин Карпов, с рассечённой грудью, тот, что спорил со мной на совете. Вот Егор Бусин, ратник великан, он кроме десятка стрел, имел колотую рану в груди.

  Я остановился у незнакомого ратника, пронзенного множеством стрел. На кузнеца Тютю похож. Не мог оторвать взгляд от его остекленевших глаз. Молодой. Был.

  Ноги подогнулись. Хотелось выть.

  Меня затрясло. Нет, это не меня трясёт, трясли меня, за плечо, и что-то говорили. Но я не слышал. Голова мотанулась от удара и слух прорезало:

  -... ди в себя. Черт возьми!

  Я поднял голову, с трудом оторвав взгляд от мёртвого парня. Я зашел почти в середину лагеря, превратившегося в большое кладбище. Ещё одно Буево поле.

  Дед Матвей стоял надо мной и тряс за плечи.

  - Как же это?

  Кубин скрипнул зубами.

  - Не знаю. Ну что, пришел в себя?

  Я кивнул.

  - Пришел. Что теперь делать, а? Их же всех...

  - Не всех. Пойдём отсюда. Вон в роще наши собрались. Там и подумаем, что делать.

  Обходя тела, я уже не смотрел на лица. Не смогу я опять оторвать взгляд. На душе стало ещё поганей. В том, что произошло, есть моя вина. Я знал, как и что может произойти. Ведь подробно читал об этом. Порадовался лёгким предыдущим победам. Понадеялся, что с моим появлением тут всё пойдёт по-другому. Идиот. А Кубин? А остальные? Кулибин, Ефпатин? Они, что не пытались всё изменить? Мне ведь Кулибин говорил об этом. А я возомнил, что у меня получится.

  В себя пришел на краю рощи, на небольшой поляне, отделённой от поля густыми кустами. Здесь уже запалили костры. Мы остановились у одного.

  - Садись, Володя.

  Кубин присел рядом. Выглядел он, наверно, лучше меня. Окаменевшее, хмурое лицо, в глазах глубокая скорбь. Я так не могу. Ещё чуть и крыша съедет. Как он себя в руках-то держит?

  - Вижу, прийти в себя не можешь. Понимаю.

  Дед Матвей смотрел на огонь и ёжился, как будто мерз.

  - Страшная картина.

  Кубин, перевёл взгляд на меня и, продолжил:

  - Странно. Когда сам сражаешься и столько крови видишь, и товарищей убитых, воспринимаешь всё не так. Я сам в первый раз, так же как и ты... Эх, водки бы. Много.

  Я, смотря на огонь, спросил Кубина:

  - Власыч, как ты думаешь, что произошло? Кто опять предал?

  Он посмотрел на меня.

  - Думаю тот же. Кутерьма. Поганых к Китежу вывел и место лагеря показал.

  А ведь точно! Теперь вся картина стала ясной. Монголы, пройдя тайной тропой показанной предателем, не только захватили город, но и подготовили засаду для русских ратников. Вот только как со следами? Столько следов от конных должно было остаться, хотя...

  Искушенные в этих вопросах монголы смогли скрыть свои следы. После того как русское войско встало лагерем они его окружили и ударили, перед этим вырезав дозоры. Скорей всего так и было.