– К чему готов?

– Ну, я же вам говорил, что на встречу с нашим начальством после обеда поедим.

– Раз надо то я готов, только вот мне не понятно с чего это ваши сотрудники руки распускают? Мы еще вроде не преступники, мирные граждане, а мальчишку уже изувечили? Вы всех так встречаете здесь? Поэтому о Москвичах такая недобрая слава идет, и никто к вам не хочет ехать. Так ведь без работничков можно остаться. И будут тут у вас одни милиционеры. Разве можно так относиться к людям.

– Это уже стало известно, и с лейтенантом будем разбираться. Молодые, не опытные и иногда совершают ошибки. Разберемся, не волнуйтесь.

– Вы бы доктора прислали, а то мальчишке совсем плохо. Придется вашему начальнику пожаловаться.

– Не советую, сами разберемся. Начальник не любит когда плохо про его сотрудников говорят. А доктора пришлем. Сейчас дежурному скажем, и он позовет доктора. Все? Или еще что-то вас беспокоит?

– Много что беспокоит, но это видимо вне вашей компетенции, так что поехали, встретимся, поговорим, может, что и прояснится.

На улице их ждали две машины. В одной из машин сидело четверо военных в камуфляже, в другую сели полковник и капитан.

– Это в честь меня такое сопровождение, или вас так ценят?

– Ради вашего и нашего спокойствия Петр Викторович. Ведь не каждый день нас посещают пусть и бывшие, но все-таки полковники милиции.

– Не привычно как-то. Обычно сам и без сопровождения катался.

Пока ехали до резиденции министра, полковник внимательно рассматривал город. Все больше двухэтажные дома с черепичными крышами, огороженные высокими заборами, четко обозначенные тротуары и проезжая часть дорог, присыпанные толи отсевом, толи мелкой речной галькой, создавали впечатление уютного, ухоженного районного центра где-то в Саратовской области, где проживали поволжские немцы. А просматриваемая за домами широкая река напоминала Волгу, и еще больше напоминало про город Саратов.

Небольшие магазинчики и кафешники встречающиеся среди домов только подчеркивали такое впечатление. По всей длине улицы росли деревья, а местами и цветы.

– А ничего у вас тут, миленько. – Заметил полковник. – Весь город такой или только эта улица?

– К сожалению не везде так. Рабочих рук не хватает, но потихоньку быт налаживается, вот недавно закончили водопровод. В каждый дом сейчас централизованно подается вода. Горячая вода пока только в бойлерах или в титанах. ТЭЦ, к сожалению, пока не справляется с этим, но электричество уже постоянное. Приходится иногда его по ночам выключать, топливо завозить из Бразилии накладно, уголь пока только там нашли. Местное телевидение работает, вещание на четырех каналах. Правительство делает все, чтобы люди жили хорошо. Здесь в вечернее время можно не бояться, что тебя ограбят или изобьют. С этим у нас строго. Пришлось, правда, нашим сотрудникам поработать, но теперь даже услышать о бандитах – редкость можно сказать.

– Короче идиллия тут у вас? Я смотрю и людей то на улице не видно, почему?

– Кто не работает, тот не ест. На работе все, мы и за этим следим. Зато вечерами много людей тут прогуливаются.

Улица постепенно шла на подъем и вскоре выехали на площадь, от которой расходились четыре как видно главные улицы. А почти посередине возвышаясь над городом, так как стоял на самом высоком месте, стоял кремль, копия московского, там за ленточкой. Только деревянный и в уменьшенном виде. Проехали под аркой двух башен, которые выделялись тем, что построены как видно позже и из камня. А вот и наше управление. Выходим.

– Ого, не хило. Все здание ваше или с кем-то делите? Целых три этажа. Таких зданий в городе много?

– Три дома четырехэтажные, пять домов трехэтажные, а остальные двухэтажные или одноэтажные. Земли много, стоит она не дорого, поэтому строят свои дома. Проходите полковник.

Возле дверей стояла охрана. Двое военных в бронниках, касках, с АКС в положении "На грудь". Разгрузки, видно было сразу, заполнены полностью. В вестибюле оформленным мрамором за столом уставленным телефонами разных расцветок сидел капитан. Толи дежурный, толи секретарь. Он сразу же предложил пройти на второй этаж.

– Проходите, товарищ капитан, министр уже спрашивал про вас. Вы же знаете, что у него все по минутам расписано. А вы задержались на пять минут.

– Извините, не рассчитал.

– Перед ним будите извиняться.

Капитан пригласил полковника пройти на второй этаж. Широкая лестница с красной ковровой дорожкой была массивной и смотрелась респектабельно и внушительно. На втором этаже лестница выходила на большую приемную, оформленную под дуб. Массивный деревянный стол. За ним сидела яркая девушка лет двадцати. Яркость женщины подчеркивала белая обтягивающая высокую грудь блузка. Темные волосы, уложенные в красивую прическу, дополняли серьги с крупным зеленым камнем. Ярко накрашенные пухлые губы и подведенные ресницы только усиливали впечатление яркости этой молодой женщины.

– Не плохо устроился товарищ Коршунов. Явно намного комфортнее, чем там за ленточкой, особенно после суда. – С иронией подумал полковник.

Девушка встала и прошла в кабинет. Проходя мимо, заинтересованно посмотрела на полковника, заодно обдав его стойким запахом духов.

– Это тебе не запах кожевенных отходов – вдруг вспомнил он про Настю – тут такого не поймут.

– Проходите, пожалуйста, вас ждут.

– Ну, с богом – подумал полковник – где наша не пропадала.

Он сразу узнал Коршунова. Прошло много лет, и видел то он его всего ничего, а узнал. Седоватый импозантный мужчина среднего роста с высоким лбом и крупным носом создавал вполне приятное впечатление. Только тонкие ироничные губы на тяжелом подбородке выдавали привычную властность хозяина. Да и взгляд…. Он уставился на вошедшего таким недобрым взглядом, что у полковника сразу возникла мысль:

– Быть беде.

– Проходите товарищ Шняга. Весьма рад вас здесь увидеть. Удивлены, что вас знаю? Вы почти не изменились. Седых волос добавилось, да глаза уже пожившего человека и повидавшего не мало выдают возраст, а так вполне еще работоспособный человек. Вы почему-то очень запомнились мне. Вот мало кого помню из того времени, а вас очень хорошо запомнил. Да и не мудрено, ведь по вашей милости моя жизнь кардинально поменялась. И мне пришлось не столь комфортно прожить несколько лет, пока не перебрался сюда.

– Оправдываться не стоит – подумал полковник.

– Я вас мало видел, если бы не напомнили, то и не узнал, наверное. А что касается моего участия в вашей жизни, то думаю, что ошибаетесь. Каждый кует свою судьбу сам и только ему она подвластна. Я лишь выполнял свой долг. И не я делал деньги незаконным способом. Так что моей вины в том, что вам пришлось провести не столь комфортно несколько лет, нет.

– Я вас понимаю, на первый взгляд действительно все так и обстоит. Вы ко мне никакого зла не испытывали, не мстили мне за что-то, да и просто не знали, кто за всем этим делом стоит. Все верно, за исключением того, что чувствовал тогда я. Просто пристрелить вас для меня в тот момент было мало. Я готов был вас растерзать по кусочкам и поверьте мне, это желание сохранялось все годы, что я провел в лагере. Вот ты мне тут сказал, что судьбу делает свою каждый человек сам. Ты ошибаешься. Судьбу может изменить вмешательство другого человека. Пусть иногда по долгу службы, или по злому умыслу, не имеет значение,

главное, что он меняет судьбу другого человека. Я это понял, когда-нибудь и ты это поймешь.

Ладно. Отложим наши судьбы на потом. Я, почему попросил своих помощников пригласить вас сюда. Дело, в котором вы каким-то образом замешаны, взято под мой контроль. И я постараюсь добиться, чтобы выяснить правду. Теперь, зная вас как принципиального человека, я уверен, что вы тут действительно ни при чем. Тем не менее, вы вместе со своими людьми будите находиться у нас в "гостях", пока дело полностью не прояснится. Единственно, что мне хочется от вас услышать, так это ваше честное слово офицера, что вы в этом не замешаны. Вы даете слово?