- Слушай, Валентин, - пользуясь небольшим перерывом Пашкин все же задал волновавший его вопрос. - А как мы в Турцию попадем? Ведь лететь через Азербайджан и Армению. Ну ПВО там и все такое ...
Колчин усмехнулся с ехидцей.
- С азерами у нас секретное соглашение. Они нам выделяют коридор и не спрашивают кто и куда, лишь бы на их территории не стреляли. ПВО у Армении? Шо я вам скажу за такую хохмочку, если бы оно так даже у них и было? Пройдем как грузовой чартер на Иран. Кстати, Аны у нас иранского производства и иранской приписки, так что если что - Циля, это не ваши семушки… Ну а по турецкой территории будем идти в горах по ущельям, где никакие локаторы не достанут. Экипаж эти места знает как одесский вор все нычки на Привозе. Для выброски, конечно, придется одной машине построить из себя целку, идти по официальному запросу, типа транзитом на ту же Сирию. Но на экранах у гражданских диспетчеров будет светиться какой-нибудь мирный Фалькон или Гольфстрим с шейхом и блядями, следующий в родные и симпатичные Эмираты. Военные у них в курдские дела сейчас особо не лезут, там Сирия основной головняк. В общем я всех тонкостей и не знаю, но скрытный подлет по-любому нам обеспечат ...
Через оцепление прорвался черный “ФСБ-шный” микроавтобус. У Колчина запищала рация, он нажал на тангенту и обменялся с неизвестным абонентом парой коротких фраз.
- Расчеты для “Тунгусок” приехали. Я их проинструктирую пока не взлетели, а ты давай, поднимайся на борт. Ребята все сами сделают, но присмотри на всякий пожарный. Да, и парашют получи...
Поджилки у Пашкина задрожали.
- Что, все-таки будем прыгать? - спросил он, ощущая, как леденеет внутри.
- Только если авария. Ну или подобьют вдруг. Просто перестраховка...
За одно лишь командирское обещание не бросать его с парашютом, Пашкин готов был первым ворваться в крепость и самолично перебить всех этих нохчей … ну в смысле курдов. Майор обрадованно затрусил в сторону “Анов”.
43. Тучи ходят хмуро
Туман, сумерки. Над пустырем, заваленным каким-то металлическим мусором клубятся низкие темно-синие облака.
- Виктор! Виктор! - доносится из тумана хриплый сдавленный голос.
Метрах в десяти стоит Бондаренко. Весь в тине и водорослях.
- Виктор! - капитан снова хрипло зовет меня. По лицу Сереги разбросаны трупные пятна. Он в помятой фетровой шляпе. Поднимает правую руку в перчатке с когтями из бритвенных лезвий. На мокром реглане проступают черные и красные полосы…
Выдергиваю ПБ, жму на спуск. В голове у существа, похожего на Серегу появляется черное отверстие.
- Виктор! - снова зовет меня недобиток. На этот раз, голос женский.
Пистолет прыгает в руке, пока не заканчиваются патроны. Опускаю руку, напрягая зрение всматриваюсь в вязкую мглу. “Серега” похож на стандартную ростовую мишень после стрельб.
Непонятным образом в руке, которая только что сжимала рукоять ПБ, оказывается лопатка. Кидаюсь вперед, не дожидаясь, пока “оно” позовет снова. Лопатка вдруг становится деревянным колышком, заточенным “под ноль”. Как выглядит осина - не знаю. Но уверен, что это именно она. Кол входит мягко, будто не замечая ребер. От раны, как от камня брошенного в пруд, разбегаются волны. Нечисть оборачивается Милой.
- Ты меня любишь? - спрашивает девчонка, потряхивая негритянскими дредами. Среди косичек, поблескивая в свете вылезшей из-за туч грязно-желтой Луны, дергаются запутавшиеся мальки. Утопленница тянет к моему горлу длинные черные когти, вокруг, ей по пояс хороводятся голенькие мокрые девочки с осокой вместо волос9...
С силой провернув кол, будто ключ в заводной игрушке, отскакиваю в сторону. Теперь это не уже не “Мила”. На меня смотрит, ухмыляясь беззубым ртом, бывшая жена.
- У тебя, как посмотрю, новая любовница? - ехидно спрашивает она и протягивает фотографию. На ней - погибшие летчики и Мила, зачем-то переодетая в военную форму. Форма девчонке велика, и она смотрится подростком-новобранцем. Угловатым и нескладным, но при этом неестественно-сладострастно улыбающимся…
- А она очень даже ничего! - ткнув обломанным ногтем в Милу, сипит бывшая. - Не обычная твоя шлюшка, а самая настоящая секс-бомба!
- ... Бомба! Бомба! - круша барабанные перепонки со всех сторон откликается эхо.
Зажимаю уши ладонями, зажмуриваюсь. Стою, пока звуки не утихают. Когда открываю глаза - неубиваемой пакости-трансформера уже нет, но но на ее месте лежит огромная бомба со знаком радиоактивной опасности. Стабилизаторы у бомбы шевелятся, словно хвост у выброшенного на берег сома. Вокруг скачут в безумном пульсирующем хороводе полчища крыс.
Делаю шаг вперед. Крысы истошно верещат, встают на задние лапки и начинают быстро расти, превращаясь в зомби - убитых мной чеченов с бетонного завода.
“Зомби тоже умеют играть в баскетбол!” - думаю я, сжимая покрепче оружие. На сей раз, в руках у меня тяжелая бензопила. Дергаю шнурок стартера и, под оглушительный рокот мотора иду вперед. Чеченские зомби отважно бросаются в контратаку. Но что они могут сделать голыми руками против бензопилы красного командира Дюк Нюкема? Ядреный херцог с пролетарской закваской, он, блин, форева!
Покончив с врагами, бросаюсь к бомбе. Свистящая пила входит в металл без малейшего сопротивления. Надавливаю, веду вдоль корпуса. Бомба разваливается пополам. У половинок вырастают усы и коленчатые ножки, и они с хихиканьем разбегаются в разные стороны. Не успевают усы-антенны скрыться за горизонтом, как вдали начинают расти два совершенно одинаковых ядерных гриба…
- Не успел! Не успел! - бегу куда-то, и кричу срывающимся голосом..
- Виктор! Виктор! - кто-то осторожно трясет за плечо. Не глядя, отмахиваюсь. Слышу жалобное “Ой!”. Открываю глаза. На меня смотрит испуганный Беркович, на левой скуле которого краснеет след от удара. За грязноватым окном ярко светит солнце. День. “Газель”- маршрутка тормозит. Водитель дергает за веревочку, открывая пассажирскую дверь:
- Все мужики, приехали. Я на трассу сворачиваю.
Следом за мной вылезает вконец очумевший Беркович. Машина стоит на краю большой, явно дореволюционной постройки площади. На дальнем конце - одноэтажное здание с черепичной крышей и надписью “Новозыбков”. Мы в России.
К тому времени, как моя голова пришла в относительный порядок после удара об лобовое стекло, а Беркович, который, по пиндосской привычке, пристегнулся и потому отделался легким испугом, перестал заикаться, от панелевоза и след простыл.
После поцелуя с сосновым стволом “Опель-Астра” годился разве что на разборку. Да и то не на всякую бы взяли, наверное. Выматерившись по полной программе, я отвесил надежде американской разведки несколько легких пощечин и выполз на трассу с протянутой рукой. Без своей машины о погоне не могло быть и речи, а для покупки новой требовался относительно большой населенный пункт, да и прихваченные с собой деньги подходили к концу. Теперь нам ничего не оставалось, как идти по следу, перемещаясь на любом попутном транспорте.
До ближайшего перекрестка дорог добирались на старой дребезжащей копейке. Хозяин, местный пенсионер, переживал за разбитую “Астру” как за свою и, к ворожке не ходи, прикидывал, сколько и чего успеет с нее свинтить, пока к месту ДТП не возвратятся хозяева. На перекрестке обнаружились пирожки, а при них тетка-торговка, чьей оперативной памяти могла позавидовать самая современная камера наблюдения. От нее мы узнали, что бомбу везут в сторону пограничного Щорса.
До Щорса добрались на длинномере уже под вечер. За годы суверенитета, российско-украинский кордон на этом участке так и не оброс всеми необходимыми атрибутами. Покосившая табличка “Нехай щастить!”, переводимая многими как “Нефуй шастать!”, да мордатый прапорщик с бляхой “Iнспектор прикордонной служби” на грязном камуфляже, вот тебе и вся “советская власть”.
Дальнобой, шедший порожняком принял нас за будущих “гастеров”- мигрантов, пробирающихся на заработки в Россию. В душу водила не лез, а мы и не сильно норовили всю подноготную раскрыть. Куда надо попали, что еще надо? А места здесь были тихие-тихие. Лесной район, что лежит на стыке трех государств, независимых и суверенных, как я и предполагал, был крупным логистическим центром международного криминального бизнеса. Трафик товаров, не прошедших через таможню, и переход кордона гражданами, не желающих заморачиваться со всевозможными квитками и печатями, поставлен тут был на промышленную основу. Шесть потоков-то! Как не окультурить? Что мостовая ферма - тут танк протащить можно! По крайней мере, я точно помнил по сводкам агентурное сообщение о пяти незаконно списанных БРДМках, без следа сгинувших в этих краях.