В этот вечер очень многие хотели ее поблагодарить, пожать руку, поцеловать, похвалить. Но отношение к ее творчеству у зрителей было все-таки не таким искренним, немного напряженным — и Сильвия очень чутко это улавливала.

Наконец из потока машин, проносящихся по мосту, отделилась одна и припарковалась рядом с остальными на площадке. Но Сильвия так и не заметила, когда обшарпанный красный пикап появился, не видела, как смотритель стоянки с неудовольствием смотрел на этот автомобиль. Он даже решил поначалу, что у кого-то произошла авария и это вызвали техническую помощь. Он обошел красный пикап со всех сторон, потрогал даже с восхищением диковинное гидравлическое устройство. Но его удивление стало еще большим, когда он увидел подходящего к нему Роберта — не рабочего в комбинезоне, а приятного мужчину в белой рубашке и строгом костюме.

— Извините, могу я здесь поставить свою машину?

Смотритель оглянулся, засомневавшись, что речь идет именно об этой технической диковине. Но, поскольку других машин рядом не было, значит речь шла именно о ней.

— А у вас есть приглашение?

Роберт послушно опустил руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда два пригласительных билета. Тут к ним подошел Деннис.

— Извините, мистер, что-нибудь не в порядке? — спросил он.

— Нет. Но ваша машина…

— А что, вам не нравится наша машина? По-моему, тут как раз и выставка такая, что наша машина может быть одним из экспонатов.

— Ну, ладно, — пожал плечами смотритель, — ставьте машину в ряд и проходите.

Деннис, расщедрившись, дал смотрителю чаевые, и они прошли под мост. Толпа, рассматривающая работы, тут же поглотила их. Со всех сторон слышались самые разнообразные возгласы:

— Это полная ерунда, это полная душевная пустота! — кричала молодящаяся старуха в меховой накидке.

Она держала на отлете длинную сигарету и сбивала с нее пепел:

— Это полная душевная деградация. Мне это все напоминает автомобильную катастрофу… Или еще что-нибудь похуже…

— Да-да, ты совершенно права, конечно права, — поддакивал ей мужчина, который был рядом с ней, — ты как всегда права. У тебя очень тонкий художественный вкус.

Роберт хотел было вмешаться и поспорить, но в это время услышал рядом, как кто-то скрипучим и неприятным голосом сказал:

— Разве это искусство? Это же полная ерунда! Я вообще не понимаю, что это такое и зачем это здесь… Такие выставки надо запрещать, а не торжественно открывать…

Деннис оглянулся, чтобы посмотреть, кто это говорит, кто это так критично высказывается о Сильвии?

Он увидел маленького плюгавенького старичка в смокинге и при галстуке. Он рассматривал сквозь пенсне огромную металлическую конструкцию, которая была в несколько раз выше его.

— Это черт знает что!.. Вот Леонардо да Винчи… Вот Рафаэль… А это — полная чушь… Ты меня слышишь, Марта? — плюгавый обратился к даме в черном атласном платье, — как ты считаешь?

— О да, ты прав, это полная ерунда. Давай отсюда уйдем.

— А мне нравится. Мне это все напоминает остатки кораблекрушения или остовы доисторических животных, — говорила какая-то девушка своему напарнику. — И, вообще, честно говоря, мне это все нравится.

Парень пожимал плечами.

— Знаешь, по-моему это интересно, но оно как-то еще не сформировалось, не оформилось. По-моему еще не найдена какая-то основная линия.

— Да что ты! По-моему здесь все есть, по-моему эти произведения совершенны.

— В принципе я с тобой согласен, но мне кажется, что эта девушка дальше не пойдет.

— Девушка?! Ты хочешь сказать, что это — произведения молодой девушки?

— Конечно, — сказал длинноволосый парень. — Ей, по-моему, меньше двадцати пяти.

— О! Тогда это еще более интересно. Чтобы девушка — и делала такие вещи! Честно говоря, я ей завидую.

— Пойдем, — сказал длинноволосый парень, — я когда-то был с ней знаком и тебя представлю…

— Да нет, я стесняюсь. Ведь она настоящий художник, а я ничто.

— Ты тоже замечательный художник.

Два священника разговаривали, стоя возле автомобильной двери и трех бамперов. Это было одно из произведений Сильвии Бертран.

— Послушайте, как вы думаете, что это обозначает? — обратился священник, который был помоложе, к своему старшему товарищу.

Тот многозначительно приподнял палец.

— Мне кажется, что это не искусство. Искусство должно быть гармонично… А хаос… хаос… Это все от лукавого.

— Вы совершенно правы святой отец, это все от лукавого.

Роберт и Деннис потерялись в этой многоголосой, разноязычной толпе. Они не были здесь ни с кем знакомы…

Роберт поискал глазами Сильвию и наконец ее увидел. С бокалом шампанского в руке она в окружении журналистов расхаживала среди своих произведений. Она останавливалась то около одного, то около другого… Щелкали блики фотоаппаратов, и Сильвия отвечала на вопросы, объясняла, что она хотела выразить своими работами… Журналисты кивали, задавали каверзные вопросы…

Сильвия уже выглядела утомленной и раздосадованной. Она отвечала часто невпопад, морщилась, махала рукой… По всему было видно, что ее выставка не удалась, что ее не поняли…

— Послушай, Роберт, — сказал Деннис, увидев, как Сильвия обнимается с молодым мужчиной в черном смокинге…

— Что?

— Мне кажется, что нам здесь делать нечего.

— Ну почему? Давай походим еще, порадуемся за Сильвию.

— Ты думаешь, что есть повод радоваться?

— А почему бы и нет? Все-таки у человека праздник.

— Знаешь, Роберт, мне кажется, что этот праздник не удался.

— С чего ты взял, что ты такое говоришь?

— Как с чего взял? Ты послушай, о чем говорят все эти люди.

Роберт прислушался. Со всех сторон слышались обрывки разных фраз.

«Это не скульптура, это полная ерунда!»

«Чушь какая-то…»

«Груда металлолома…»

«Почему же, может быть и такое искусство…»

«Это вовсе не искусство… Это неизвестно что!»

«Почему не известно? Это настоящие произведения…»

«Какие это произведения?! Это свалка. Это все хлам. Это надо сгрести экскаватором и выбросить. Или закопать. А лучше переплавить…»

«Я люблю реалистическую скульптуру, где все понятно. Например, Роден. Мне очень нравится Роден…»

«Роден — это бронза, мрамор. А это — металлолом. Все это вычурно и ненужно. Это не искусство».

«Тогда что это?»

«Это девушка решила пооригинальничать, вот и все. И у нее из этого ничего не получилось».

«А мне кажется, что это хорошо… Это настоящие произведения».

«Настоящие произведения в музеях, а не под мостом. А этим произведениям только тут и место. Этому металлолому на этой свалке».

«Посмотри, какая красивая дверь! Нет, это не дверь, это лицо человека…»

«Это кусок ненужного металла, искореженное железо — и все. Это точно автомобильная свалка».

«Да. Маразм. Глупость. Свалка. Уходим отсюда! Нечего здесь делать…»

«Пойдем, выпьем шампанского. Все равно это — за счет организации…

«Выставку проводит сама художница за свои деньги».

«Так значит, она богатая?»

«Возможно и богатая…»

«Это не искусство, это черт знает что!»

Роберту хотелось закрыть уши и убежать.

— Ну что, ты убедился, что это провал и что Сильвия никогда не будет богатой?

— Знаешь, Деннис, я ничего не понимаю в искусстве, но, по-моему, это интересно.

— Интересно? Да ты, Роберт, просто привык к этим железякам, ведь они стояли у тебя перед глазами, ты их видел и ими любовался. Да еще Сильвия объяснила тебе, что обозначает вот это…

Роберт задумался, он действительно вспомнил, как разговаривал с Сильвией о современном искусстве, и она ему объясняла, зачем она делает то или это…

— Да и вообще, мне кажется, что в Австралии не может быть настоящего искусства.

— Да что вы, а искусство аборигенов? По-моему, это самое настоящее…

— Слушай, Роберт, пойдем отсюда. Мне как-то очень грустно.

Деннис взял своего друга за локоть, и они так и не поприветствовав Сильвию, удалились.