“Интересно, кто доводит их до такого совершенства? — подумал Адачи. — Может быть, госпожа прокурорша колдует над ними с полирующей насадкой на электродрели, или господин прокурор сам полирует свои башмаки мягкой замшей?” Почему-то последний из возможных сценариев казался ему наименее вероятным. Некоторые человеческие привычки были интересны как раз тем, о чем можно было по ним догадаться.

То, как прокурор был одет сегодня вечером, расстроило Адачи и слегка выбило его из колеи. Ему казалось, что шикарный дорогой костюм нисколько не соответствует характеру этого человека, которого он знал довольно хорошо. Впрочем, может быть, он просто устал. Светлые мысли приходили Адачи в голову, как правило, когда уровень сахара в крови был невысоким.

Пленка закончилась.

— В несгораемом сейфе, который хранился в бельевом сундуке госпожи Чиба, мы обнаружили больше двухсот кассет с записью, — пояснил Адачи. — Все они были аккуратно надписаны, и каждой был присвоен шифрованный индекс. В некоторых записях упоминаются уважаемые люди, но самая интересная пленка — та, которую вы только что прослушали. Качество, правда, недостаточно высокое, однако то, что можно разобрать, звучит достаточно убедительно.

— Двое беседующих — это сам Ходама и Фумио Намака, — сказал прокурор.

Адачи кивнул утвердительно.

— Собеседники упоминают оба этих имени; кроме того, мы и другими способами убедились, что это именно они. Кстати, вы заметили, что у Ходамы довольно характерный, пронзительный голос? Голос Фумио тоже слышен весьма неплохо. Судя по всему, третьего с ними не было.

— Значит, Ходама сказал, что прекращает поддерживать братьев Намака, мотивируя это финансовой слабостью корпорации и ее связями с “Яибо”, — подвел итог прокурор. — Несмотря на долгое и плодотворное сотрудничество, Ходама не хочет скандала, не хочет пойти ко дну вместе с тонущим кораблем.

— Во всяком случае, это звучит именно так, — подтвердил Адачи. — Беседа продолжалась тридцать пять минут, и они несколько раз касались одного и того же вопроса под разными углами, как это часто бывает во время столь важных переговоров. Тем не менее, суть от этого нисколько не изменилась. Ходама ясно дал понять, что он, хоть и с великим сожалением, но покидает своих подопечных в беде и что даже длительное сотрудничество его не останавливает.

— Это не поддельные пленки? — неожиданно спросил прокурор.

— Наша техническая служба клянется, что — нет, — медленно сказал Адачи. — Но полной уверенности у меня пока нет. Дело в том, что они проверили всего двадцать кассет из двух сотен. Их чудо-техника показала, что проверенные пленки не подделаны. Кроме того, подделать двести пленок — это адский труд. Исходя из этого можно заключить, что, скорее всего, все они — подлинные.

Несмотря на свой уверенный тон, Адачи был не совсем спокоен. Магнитозапись была достаточно надежным средством только в том случае, если ты сам использовал ее, например, в качестве одного из звеньев в цепи доказательств. Когда же в дело вмешивалась третья сторона, он был за то, чтобы перестраховаться. Современная электроника позволяла проделывать все что угодно. То, что несколько пленок оказались подлинными, еще не означало, что все они являлись таковыми. Абсолютное их большинство могло быть совершенно нормальными, однако трудно было придумать более подходящий способ всучить кому-нибудь фальшивую запись, чем подсунуть ее вместе с огромным количеством подлинников.

Именно поэтому Адачи твердо решил про себя проверить все записи. Правда” на это потребовалось бы немало времени, пока же им можно будет работать с тем, что у них уже есть.

Прокурор прикрыл глаза и погрузился в размышления. На лацкане его пиджака Адачи заметил булавку с двумя скрещенными серебряными метелками, символизирующими очищение от коррупции. В сознании детектива суперинтенданта эта эмблема ассоциировалась с теми, кто пытался избавить от коррупции политический мир Японии. Правда, до сих пор они оставались в прискорбном меньшинстве. Средний японский избиратель прекрасно знал, что вся политическая система насквозь порочна, однако не мог и оставить без внимания грандиозные экономические успехи страны, с которыми был напрямую связан неуклонный рост личного благосостояния ее граждан. Пусть система далека от идеала, но ведь она работает. Зачем же что-то менять? Власть всегда была и будет азартной игрой на деньги, и это заложено в человеке самой природой.

— Средства, возможность и мотивы, — сказал прокурор. — Мне трудно поверить, что Намака способны были восстать против своего куромаку.

— Однако у нас есть улика… — осторожно вставил Адачи.

— Верно, — кивнул прокурор. — И весьма убедительная.

— Вызвать и допросить? — спросил детектив. Прокурор покачал головой.

— Я уверен, что так или иначе, но довольно скоро нам придется побеседовать с братьями, — сказал он. — Но не сейчас. Посмотрим, что нам удастся раскопать в ближайшие несколько недель. У нас есть ясные указания, в каком направлении работать, однако для успеха нам понадобится гораздо большее количество веских доказательств.

— Мы работаем над этим, — скромно потупился Адачи. Несмотря на некоторое беспокойство, которое он изо всех сил старался подавить, он чувствовал, что крепкий орешек, которым оказалось для него это дело, начинает потихоньку поддаваться его усилиям. Его ощущения были сродни восторгу и охотничьему азарту. Отправить братьев Намака за решетку было бы для него величайшим наслаждением.

— То, чего вы достигли, обнадеживает, — сказал на прощание прокурор.

Адачи поклонился и вышел. Несмотря на усталость, он чувствовал себя отлично.

Через три дня научно-техническая лаборатория наконец справилась с кодом, который позволял просмотреть видеозапись, сделанную камерами наблюдения, установленными в доме Ходамы.

Технология кодирования сигналов была точно такой же, какая используется на студиях кабельного телевидения, чтобы никто из посторонних не смог смотреть их программы без декодера. Принцип этот было установить довольно просто. Совсем другое дело — определить, каким именно кодом воспользовался Ходама. Количество комбинаций казалось бесконечным. Иными словами эта задача была по плечу только суперкомпьютеру, например такому, каким пользовалось Управление национальной безопасности США для того, чтобы подслушивать телефонные и радиопереговоры во всем мире.

В конце концов, по зрелом размышлении, было решено использовать старомодную, но все еще достаточно эффективную полицейскую методику. Подробное изучение состояния дел Ходамы показало, что он владел пакетом акций одной электронной фирмы, которая специализировалась на производстве декодеров. После этого оставалось только достаточно убедительно побеседовать с ее президентом. Поначалу он, правда, не горел желанием сотрудничать, однако непродолжительное путешествие в штаб-квартиру полицейских сил и ознакомительная экскурсия в ту часть здания, где были расположены комнаты для гостей, остающихся на ночь, совершили настоящее чудо.

Вскоре лаборатория выдала несколько копий расшифрованной видеозаписи, которую можно было просматривать на обычном видеомагнитофоне. В первый раз Адачи ознакомился с записью в рабочем зале, а затем взял одну из копий к себе домой, чтобы прогнать на досуге еще разок. Кроме того, он хотел знать мнение Чифуни и хотел ее самое.

Как ни удивительно, но Чифуни была свободна и сразу же согласилась. Ее всегда было довольно непросто застать на работе и дома, а если это даже удавалось, то она, как правило, бывала занята. Чифуни не раз говорила Адачи, что непредсказуемость стимулирует влечение, однако сам он считал, что его влечение к ней ни в чем таком не нуждается. Стоило ему подумать о Чифуни Танабу, как его желание становилось непереносимо сильным. Самое неприятное заключалось в том, что другие женщины перестали его интересовать вовсе. С тех пор как Адачи начал спать с Чифуни, он несколько раз пытался экспериментировать с другими женщинами, но все они оказались весьма бледным подобием Танабу-сан. Все это было чертовски досадно.