Чифуни тоже стреляла довольно часто. Под ее выстрелами упали трое якудза в прорезиненных костюмах, но уцелевшие успели укрыться, и Чифуни нажимала на спусковой крючок гораздо реже, выискивая подходящие цели.

Один аквалангист укрылся за высоким, в человеческий рост, декоративным каменным светильником, высеченным из вулканического базальта, но выпущенная из “магнума” пуля прошила камень насквозь и поразила спрятавшегося за ним человека.

Еще один аквалангист бросился в пруд и был уже на глубине шести дюймов, когда пуля попала ему в затылок.

Чифуни считала, что эффективность операции была сильно снижена ограничением огневой мощи дирижабля, но правила охоты были неумолимы. Они находились над плотно населенным городом. Автоматический огонь из винтовок, не говоря уже о гранатометах и тяжелых пулеметах, исключался напрочь — в этом вопросе Паук был тверд как скала. Просто чудо, что он не запретил Лонсдэйлу использовать его “лайт фифти” — пуля пятидесятого калибра пробивала кирпич, бетон и листовую сталь, и хорошо известен был случай, когда она прошила насквозь шесть деревянных домов.

Фицдуэйн попытался проанализировать положение. Пожалуй, настал тот момент, когда можно поручить дальнейшее Пауку и его людям. Дирижабль был превосходным наблюдательным пунктом, он дал им преимущество внезапности, однако кто-нибудь из якудза в любую минуту мог посмотреть вверх. Раньше это не имело большого значения, однако теперь, с появлением вертолетов, их увеселительная прогулка могла закончиться плачевно.

При попутном ветре дирижабль мог развивать скорость чуть больше семидесяти миль в час, вертолет же способен был мчаться со скоростью ста тридцати миль. Набирать высоту оба типа летательных аппаратов могли примерно с одинаковой скоростью; как ни смешно, но их дирижабль имел над “Хьюи” даже небольшое преимущество, однако, когда дело касалось маневренности, то тут не могло быть никакого сравнения. Вертолет намного превосходил неповоротливый воздушный корабль. Раздумывать же о том, кто из них представлял собой лучшую мишень, даже не приходилось. Пора было уносить ноги.

— Паук-сан! — позвал Фицдуэйн в микрофон, от волнения напрочь позабыв о протоколе.

Заместитель начальника Столичного департамента полиции и весь его штаб в немом изумлении уставились на динамики громкоговорителя.

— Гайдзин, — сквозь зубы пробормотал Паук. — Варвар… Что он может знать о хороших манерах?!

Присутствующие с облегчением переглянулись. Начальник полиции с честью выбрался из опасной ситуации, которая могла подорвать его авторитет. Статус-кво было восстановлено.

— Фицдуэйн-сан, прием, — отозвался Паук, нажимая на кнопку микрофона.

— Мы хотим попытаться поджечь совершивший посадку вертолет, — сообщил ирландец. — А потом на всех парах уносить ноги. Связываться со вторым вертолетом слишком опасно, если вы только не хотите спалить центр города. Надеюсь, что наш противник думает то же самое.

— Вас понял, — сказал Паук. — Мы начнем штурм через тридцать секунд.

Он отдал необходимые распоряжения, и внутреннее кольцо “Кидотаи”, усиленное бронемашинами, начало сжиматься вокруг особняка Ходамы.

— Эл, бей по двигателю и топливным бакам, — распорядился Фицдуэйн. — Чифуни, попробуй снять пилота. Я не хочу, чтобы эта птичка взлетела.

Лонсдэйл знал, что пуля из его винтовки прошьет “Хьюи” насквозь, но ему необходимо было попасть в важный узел. Он сосредоточился на турбине, расположенной прямо под несущим винтом, и выпустил одну за другой пять пуль. Он был уверен, что не промахнулся, однако разрывные бронебойные снаряды почему-то не произвели никакого эффекта. Со страхом он увидел, как вертолет отрывается от земли. Тогда он приник к прицелу и стрелял до тех пор, пока в магазине не кончились патроны.

Чифуни тоже выпустила по пилоту почти полный магазин.

“Хьюи” поднялся футов на пятнадцать, потом накренился и врезался в горящую беседку. Через несколько секунд раздались мощные взрывы — это взорвались топливные баки, воспламененные зажигательными пулями Лонсдэйла и бушующим вокруг пожаром.

Головной бронетранспортер полицейских сил протаранил запертые ворота и оказался в саду. На башне его заговорил крупнокалиберный пулемет.

Следом за ним ворвались еще две машины. Под их прикрытием в сад проникла штурмовая группа “Кидотаи” в касках и бронежилетах.

Террористы сражались до последнего, и были все перебиты.

Оставшиеся в живых якудза в своих лягушачьих гидрокостюмах подняли руки.

Рейко Ошима — главарь “Яибо” — сидела в кресле второго пилота в зависшем над садом вертолете. Она первой заметила пробоины от крупнокалиберных пуль Лонсдэйла, появившиеся в двигательном отсеке приземлившегося вертолета.

Она сразу поняла, откуда стреляют.

— ВВЕРХ И В СТОРОНУ! — рявкнула она в микрофон интеркома. — ИНАЧЕ ИЗ НАС СДЕЛАЮТ МЯСНОЕ РАГУ… КАК ИЗ ЭТОГО ИДИОТА! ЖИВО ПОДНИМАЙСЯ — КТО-ТО СТРЕЛЯЕТ ПО НАС СВЕРХУ.

Испуганный ее истошным криком и прогремевшими внизу взрывами пилот слишком сильно налег на педали. Хвост вертолета заметался из стороны в сторону, а нос опасно опустился. Вертолетчики называли это “пляской святого Хьюи”.

Наконец машина выровнялась, шарахнулась в сторону от поля боя и поползла вверх на максимальной тяге.

Рейко Ошима оглядывала небо в поисках источника огня. Она высматривала полицейский или военный вертолет, поэтому поначалу не обратила на дирижабль никакого внимания. Ничего не увидев, Рейко задумалась. Полицейский вертолет ни за что не убрался бы отсюда до тех пор, пока внизу творится черт знает что.

Она отлично представляла себе, как поступила бы полиция, заметив ее в воздухе. Японские полицейские могли кого угодно свести с ума своей пунктуальностью и приверженностью к стандартным процедурам. Полицейский вертолет, окажись он в воздухе, должен был приблизиться к ее машине и пойти параллельным курсом. Какой-нибудь кретин в начищенном и отглаженном мундире высунулся бы из кабины и через мегафон предложил бы сдаваться. Вот тут-то она и вышибла бы его дурацкие мозги, чтобы объятая пламенем машина рухнула на Гинзу или какой-нибудь другой густонаселенный квартал. Рейко Ошима прекрасно знала, как устроены мозги простого японского полицейского, и вот уже на протяжении нескольких лет пользовалась этим знанием, чтобы уходить от преследования.

Неужели все-таки дирижабль?

Никогда раньше она не думала о дирижабле — огромный баллон с газом давно стал привычной частью панорамы неба над Токио — совсем как облака в дождливый сезон. Ни разу и ни по какому поводу она не задумывалась о дирижабле, но сейчас она сосредоточила на огромном, медленно дрейфующем в небе корабле все свое внимание.

Дирижабль медленно удалялся.

Рейко Ошима считала невероятным, чтобы токийские копы решились даже подумать о стрельбе над кварталами, где находились резиденции самых влиятельных людей Японии, однако она просто не принимала в расчет этого гайдзина, Фицдуэйна. Он уже продемонстрировал, что способен на дерзкое, нестандартное мышление. Засада на борту дирижабля была как раз в его стиле.

Легкая дрожь пробежала по ее телу, когда она задумалась о значении происходящего в саду Ходамы.

Гайдзин все еще жив.

Пока вертолет кружил над садом, Рейко заметила внизу Кацуду, но никакого Фицдуэйна там не было.

Но он должен был быть там. Если это была ловушка, то Фицдуэйн выполнял в ней роль приманки. Но разве не могло быть так, что, заманив врага в капкан, он предпочел отступить и наблюдал теперь за развитием событий из какого-нибудь безопасного укрытия? Несмотря на всю свою дерзость и завидное мужество, гайдзин был далеко не дурак.

Неожиданно ей стал очевиден весь план Фицдуэйна. Он ловко использовал силу своих противников, столкнув их друг с другом в истребительной войне. Гайдзин был не только наживкой, он стал катализатором этой бойни. Даже дальновидный и осторожный Фумио Намака поддался на его уловку, ослепленный своим желанием отомстить убийце брата. Даже Кацуда пошел на поводу гайдзина, сжигаемый жаждой мести и стремлением стать новым куромаку. Кто знает, какие еще силы были вовлечены в его план? Хуже всего было то, что ее собственная организация, “Яибо”, стремясь выполнить обязательства перед Фумио, почти в полном составе попалась в расставленные силки.