Джоани взглянула в лицо девочки. Ее мягкие волосы уже подсохли и распушились по всей голове. Это придавало ей такой юный вид. Однако в огромных черных глазах застыла печаль, как в глазах тех женщин, с которыми Джоани работала долгие годы.

Ребенок уже познал все, что можно, но самое страшное — то, что ужас от произошедшего дойдет до ее сознания лишь через несколько лет. К тому времени она уже пристрастится к наркотикам и алкоголю, чтобы стереть из памяти дурную жизнь, прожитую в ранней молодости. И на первое место выйдет злоба, которая поглотит ее. Джоани знала это из собственного опыта.

Но нужно было прояснить еще один вопрос.

— А как насчет Киры, что случилось с ней?

Прежде чем ответить, Бетани отпила кока-колу, стоявшую рядом с кроватью.

Джоани видела, что ребенок пытается взять себя в руки.

— Как я сказала, я встретила ее, когда Кира шла в магазин. Мы поссорились — по моей вине. — Девочка не преминула взять вину на себя. — Она побежала, а я — за ней. И тут Пиппи Лайт остановил машину и заговорил с ней.

Джоани чуть не упала в обморок от ужаса.

— Продолжай, дорогая.

— Потом он увидел меня и позвал. Он хотел, чтобы Кира приняла участие в вечеринке. Он сказал ей, что знает тебя.

Она впервые посмотрела Джоани прямо в глаза.

— Понимаешь, я не могла не сделать это. Пиппи меня бы избил, Джоани. Да, я знаю, это так, и, хотя я хотела сказать, чтобы Кира бежала, но… Я была слишком напугана. — Она вновь расплакалась.

— Ты не знаешь, какой он, Джоани! Он бывает очень любезный — говорит тебе, что ты хорошая, а потом — все наоборот. Если не сделать то, что он велит, он прямо сходит с ума. Начинает бить, плеваться. Тянет за волосы… Поэтому приходится делать то, что он говорит. Так легче.

Пиппи Лайт терроризирует даже взрослых. Он, видимо, умирал со смеху, видя, как легко управляемы эти наивные дети. Но ее Кира не такая. Она говорила Кире, что такое ее тело и кто его хозяин.

Бетани смотрела Джоани в глаза, умоляя о понимании.

— Ему невозможно отказать. Просто невозможно!

Джоани услышала звонок в дверь и вздрогнула. Это, должно быть, Моника. Она меньше всего желала видеть ее.

— Наверно, пришла мама, да?

Страх, обуявший Бетани, был очевиден. Моника была бы удивлена, увидев дочь здесь, и, самое главное, ее удивление вылилось бы в побои девочки.

— Будь здесь и успокойся. Пойду узнаю, хорошо?

Джоани вышла из комнаты с тяжелым сердцем. Теперь она не сомневалась, что ее ребенок погиб. И она знала, кто виновен в этом.

Тем не менее ей и в голову не пришло обратиться в полицию.

Это — личное дело; будут тут переливать из пустого в порожнее. У Пиппи Лайта есть деньги, чтобы нанять хороших адвокатов и организовать убедительную защиту в суде, подкупив свидетелей. Она не может допустить, чтобы дело дошло до суда. Разве может суд непредвзято разобраться в этом вопросе?

Джон-Джон закручивал очередную сигарету с дурью, слушая излияния Верзилы Джона. Он понимал, что ему нужно выговориться, поделиться с кем-то наболевшим, чтобы облегчить душу. Джон-Джон и сам повел бы себя так. Из всего, что могло произойти с Джоном МакКлелланом, — это самое худшее. Он смирился бы даже с потерей состояния, только не с тем, что его родной сын стал монстром. В их мире это то, чего невозможно простить. Это — пятно, позор на всю родню и близких знакомых.

— Когда он был ребенком, она ему ни в чем не отказывала; да и братья тоже. — Как и все отцы, Верзила пытался объяснить действия сына. — Ему было девять месяцев, когда меня повязали, так что он виделся со мной лишь во время краткосрочных визитов в тюрьму. Когда я наконец вернулся домой, ему уже шел двадцать первый год. Теперь я понимаю, что совсем не знал его. Да и как я мог знать, раз все это время сидел за решеткой? Отдаю должное своей старушке: она делала все, что могла, да и другие поступали так же. Думаю, это — какая-то причуда природы, ведь так бывает, да?

Джон-Джон кивнул. Для Верзилы Джона эта версия самая походящая, иначе он потеряет сон.

— Сейчас ему двадцать четыре, а он предпочитает заниматься сексом с маленькими детьми. Как это понять? — Он искренне недоумевал.

Джон-Джон не знал, что говорить.

— Считайте, что это у него такой заскок. Природа действительно сыграла злую шутку. По крайней мере, вы вовремя узнали об этом, чтобы положить конец. Представьте себе, если бы об этом стало широко известно…

МакКлеллан кивнул; при подобной мысли его обдало потом.

— Еще что-либо вам известно? — спросил Джон-Джон.

Верзила бросил на него насмешливый взгляд.

— Им всем придется уйти, вот так вот. Тех, кто знал о Кьероне, следует убрать. Нужно с этим кончать — так или иначе.

Старик расслабился. Этот парень понимает, чего он хочет от него. Ему не нужно долго распространяться на сей счет. И он верит ему. Действительно верит. Это удивляло его больше всего. Джон-Джон Бруер — надежный человек. Верзила будет вести с ним дела и дальше, после выполнения щекотливого поручения. Этот парень станет его правой рукой, он сам позаботится об этом. Он обеспечит Джон-Джона так, как и не снилось большинству людей его класса. Фактически он предоставит ему право распоряжаться значительной частью средств, принадлежащих сегодня Полу. В конце концов деньги Пола все равно не понадобятся, во всяком случае там, где тот окажется.

Разумеется, он не отдаст ему все, он не настолько благодарен. Но он вполне может обеспечить этому славному парню безбедную жизнь. Он приблизит его к себе. Джон-Джон Бруер станет хранителем его самых сокровенных секретов; он должен быть рядом с Верзилой.

Джон-Джон сам отрезал себе «дорожку» кокаина, не спросив разрешения.

— Не стоит так переживать, Джон, — сказал он. — Кьерон — исключение из правил, он мутант. Нужно сконцентрировать усилия, чтобы минимизировать ущерб — не только для себя, но и для других ваших сыновей. Я хочу сказать, что его нельзя сажать в тюрьму в отделение для педофилов. Вы просто вынуждены принять меры, чтобы с ним было покончено как можно скорее. Всем будет хорошо. Его не станет — ваша жена получит возможность посещать могилу, а имя и честь семьи останутся незапятнанными.

— Золотые слова, мой мальчик!

Джон-Джон улыбнулся.

— Да и у меня есть свой счет к нему, вы не забыли? Я сделаю это для сестры, невинной козочки. Она также была не совсем здорова. Конечно, не идиотка, но только медленно все усваивала. С самого рождения мое сердце принадлежало ей. С того самого момента, как я взял ее на руки, я полюбил.

Он вздохнул, на глаза, как обычно, навернулись слезы.

— Я сотру с лица земли ублюдков, убивших ее, и это будет счастливейшим мигом моей жизни. Даже если я получу за это двадцать, тридцать, сорок лет, то и тогда не раскаюсь в этом!

Он протянул «дорожку» с ровно уложенными дозами наркотика Верзиле Джону и спокойно спросил:

— А что вы собираетесь делать с его фотографиями? Вы уверены, что они не попадут в компьютер? Фотографии могут оказаться в сети Интернет. — Он шумно втянул носом кокаин. — То, что лежит в папке, было выведено с компьютера. Кто знает, кто еще имел доступ к его личным документам? Кому рассылал их Кьерон? Педофилы обожают обмениваться информацией…

Несмотря на кокаин, Верзила Джон трезво уяснил реальные масштабы проблемы.

Джон-Джон тем временем продолжил:

— Интернет больше мира. И подонки пользуются им. Фотографии могут торчать на чьем-то экране долгое время.

— О Боже, Джон-Джон, я и не подумал об этом! Выходит, нам следует подключить еще кого-то. Из специалистов по компьютеру. Я поразнюхаю, найду кого-нибудь. Ситуация усложняется.

— Прежде всего я хотел бы просмотреть все папки Кьерона в его компьютере, а также в компьютерах его друзей, потому что у меня такое чувство, что я смогу увидеть на них Киру… Правда, Кира никогда не уходила далеко, я уверен. Она не пошла бы с первым встречным, ни в коем случае. А если вообще пошла бы, то только с тем, кого она хорошо знала. — Он потер рукой покрывшийся испариной лоб. — Я полагал, что это Томми или его отец Джозеф, но теперь я не совсем уверен в этом. Маленькая смуглая девочка, трахающаяся с вашим сыном, — это дочь Моники, отчаянной сплетницы, вы должны знать ее, она живет в моем округе. Работает она на Пола. Моника лучшая подруга моей матери и… ее злейший враг, когда они ссорятся. Это так. А Бетани была лучшей подругой моей Киры. Какой, выходит, отсюда вывод?