Но сегодня Изолина бежала на два-три корпуса впереди лиса и, часто оборачиваясь, тявкала, призывая его тем самым поспешать. Изолис недовольно огрызался: оказывается, барсук так крепко хватил его за лапу, что большую часть пути лису пришлось ковылять только на трёх.
Когда показались первые дома Карвица, Изолина тихо предложила мужу на сей раз поохотиться врозь. Она уже прикинула в уме, что на трёх лапах Изолис плохой помощник и одной ей будет легче раздобыть курятинки.
Так оно и получилось: на берегу озёра, чуть ниже дома, где жили Дицены, копошилось несколько кур, каждая из которых в жухлой траве под голым орешником надеялась раздобыть что-нибудь интересненькое. Притаившись за низкой каменной оградой шенефельдского сада, Изолина некоторое время наблюдала за курами. Вдруг она ринулась вперёд — и самая жирная представительница куриной общины уже трепыхалась у неё в зубах. Чуть придавив скандалистку клыками и заставив её таким образом навсегда замолчать, Изолина, не мешкая, устремилась к барсучьей норе.
Но трёхлапому лису повезло ещё больше. Пробираясь вдоль камышовых зарослей по другому берегу озера, он увидел, что в проруби плавают утки. Изолис терпеливо подождал, покуда они неуклюже не выбрались на скользкий лёд, прыжок — и несколько мгновений спустя он уже спешил восвояси с жирным селезнем в зубах. Правда, на трёх лапах с тяжёлой добычей нелегко было бежать, однако такая закуска стоила, пожалуй, труда.
В деревне пропажа некоторое время оставалась незамеченной, хотя на улице и играло довольно много детей. Обе лисы знали, оказывается, своё разбойничье ремесло.
Покуда Изолис добирался со своей ношей домой, его более шустрая Изолина уже прибыла ко входу в барсучью нору на Острове. Она опустила курицу на землю и прислушалась: не донесётся ли каких-нибудь подозрительных звуков из-под земли. Вскоре её тонкий слух уловил далёкое похрапывание — Фридолин крепко спал. Тихо, припав на все четыре лапы, лисица стала подкрадываться к барсуку и застыла, подобравшись к нему так близко, что могла уже достать его. Но она хорошо помнила, как он укусил её за нос, а Изолиса за лапу, и потому приняла твёрдое решение не щадить более этого маленького нахального барсучка, а прикончить его на месте. Но в то же время она хорошо понимала, что для этого надо было укусить его очень сильно и точно, — на ответ у барсука не должно остаться ни сил, ни возможностей. Поэтому она сейчас застыла возле самого барсука, обдумывая и оценивая положение.
Для человеческих глаз здесь, в норе, два метра под землёй, царила кромешная тьма, но у лисы глаза светятся, как и у барсука, поэтому для них здесь стоял приятный сумрак и вблизи вполне можно было кое-что разглядеть. Изолина и разглядела: барсук лежал на брюхе, положив голову между передними лапами, и крепко спал. Как нарочно, голову он просунул в самый выход из котловины, и лиса могла его укусить только в загривок, за голову, а ей надо было схватить его за горло. Если она не сумеет перекусить ему сразу горло, то завяжется схватка, а этого-то Изолина хотела избежать.
Так размышляя, лиса в конце концов решила прибегнуть к военной хитрости, этого, собственно, и следовало от неё ожидать. Повернувшись к барсуку спиной, она стала щекотать ему нос кончиком своего пушистого хвоста. И притаилась: что будет?
Фридолин подобрался и чихнул раза три. Свежий ветерок, дувший сверху из трубы, показался ему со сна неприятным, и он невольно отодвинулся подальше вглубь, подставив лисе свой незащищённый бок. Такой возможностью Изолина решила немедленно воспользоваться — она разинула пасть…
Никогда ещё за всю свою барсучью жизнь Фридолин не находился в большей опасности… Ещё секунда, другая…
Но тут что-то загремело сверху, и прямо на Изолину скатилась дохлая утка. От неожиданности лиса подскочила; столь точно рассчитанный бросок не удался, и укус пришёлся в подбородок Фридолина. А он, после того как расчихался, уже только дремал и не раздумывая цапнул Изолину прямо в нос… Лисица, взвыв от боли, отпрянула назад. Окончательно проснувшийся Фридолин — за ней. Конечно же, у Изолины пропала всякая охота продолжать схватку. За последние двадцать четыре часа её уже второй раз цапнули за нос, и во второй раз довольно основательно. Оставив так не во время скатившегося ей на голову селезня у входа в котёл, Изолина стала выбираться из норы, облизывая сильно кровоточащий нос.
Можно представить себе её настроение, когда она натолкнулась на супруга, спускавшегося с её курицей в зубах. А тот остановился, словно громом поражённый: разве он мог подумать, что его маленькая шутка окажет подобное действие! Как и многие другие мужья, он хотел преподнести Изолине сюрприз и сбросил его по круто спадавшей норе прямо супруге на голову.
— Изолиночка! — взмолился он, обиженный её гневными попрёками. — Разве мог я подумать, что ты опять что-то затеваешь с барсуком? Мы же решили его не трогать. Надо же было договориться…
— Дурак ты, дураком и остался! — злобно зарычала на него Изолина. — Ой, ой, ой, мой нос! Хоть бы куда-нибудь ещё укусил! Совсем нюх из-за этого барсука потеряю! Ой как щиплет, ой как режет!
— Подумаешь, нос! Мне он лапу прокусил, и то я не хныкал, — возмутился Изолис, оскорблённый тем, что его обозвали дураком.
— Нос — это тебе не лапа, и лапа — это тебе не нос! — ответила Изолина…
И в таком вот духе перебранка супругов продолжалась без конца. Когда она всё же утихла, Изолина строго приказала мужу достать из норы селезня. Осторожно Изолис стал спускаться и сразу же отскочил назад — грозное фырканье пояснило ему лучше всяких слов, что хозяин норы не спит и злоба его на непрошеных гостей ничуть не угасла.
— Да ну его, селезня этого! — крикнул Изолис жене.
— Хватай его и тащи наверх или трусишь? — ответила сверху Изолина.
Послушный лис лязгнул зубами, но тут же подался назад — уж очень близко от его собственной морды очутились два ряда барсучьих зубов. К тому же на стороне хозяина норы были все преимущества — сам скрытый в трубе, он выставил вперёд только свои зубы. Фридолину селезень был вовсе безразличен, он никогда и не думал о такой добыче. И неповоротливость его не позволяла ему поймать такую птицу. Но он был полон решимости не подпустить лис к своему гнезду. Голод и гнев превратили миролюбивого и безобидного Фридолина в отчаянного бойца.
Супруги наверху всё ещё бранились, что, разумеется, не помогло им добраться до селезня. В конце концов им пришлось довольствоваться курочкой, причём Изолина, как поймавшая и доставившая её и к тому же тяжело раненная, потребовала себе большую часть. После столь лёгкого обеда обе лисы остались голодны, а для нового похода в деревню было уже слишком поздно. Спускался вечер, и вся домашняя птица уже сидела под замком. Так голодные лисы и легли спать. Фридолин тоже лёг, но одним ухом спал, а другим слушал.
На следующее утро лисы рано-рано отправились в новый разбойничий набег, а Фридолину не оставалось ничего другого, как убирать нору после неряшливых гостей. Куриные кости он тоже вынес из норы… Дело в том, что лисы очень неопрятны и даже едят как-то неаккуратно — рвут, цапают, потому-то в норе валялись не только косточки, но даже кусочки куриного мяса: И Фридолин, выносивший остатки лисьего обеда в зубах, почувствовал вкус курятины. Она не показалась ему неприятной, отнюдь нет, чем-то она походила на мышиное мясо, разве немного грубей. Попробовав, он подобрал и съел все оставшиеся кусочки — уж очень долго он сидел на одной моркови!
Теперь оставалось выдворить злополучного селезня из норы. И Фридолин снова прикоснулся языком к тому месту, где Изолис прокусил птице горло. Ну, а так как кусочки курятины не насытили барсука, а только разожгли его аппетит, Фридолин и принялся уплетать утку. Немного неприятно было, что при этом перья лезли в рот, но всё же, не слопав и половины утки, Фридолин насытился. Выставив морду в самый выход из котла, он улёгся поудобней и вскоре уснул.