Летом он с Марком поехал на две недели к своим друзьям в Ирландию, и после смерти Талиты это был первый случай, когда он надолго уехал из Лондона.

В этом же году заметно одряхлевший Пол Гетти-старший начал задумываться о будущем своей династии. Всю жизнь он заботился о процветании своего детища — компании «Гетти Ойл», и чем же все это кончилось? «Похоже, босс я никудышный, — с грустью признавался себе он в редкие минуты откровения. — Хороший босс тот, у кого есть преемники, а мне передать штурвал некому». Умножая капитал трастового фонда Сары Гетти, он думал прежде всего о богатстве и, следовательно, могуществе своей династии. Но теперь его начинали терзать сомнения. Какое будущее может быть у династии, раздираемой противоречиями и ослабляемой семейными трагедиями? Пенелопа рассказала биографу Гетти Ральфу Хьюинзу, что иногда старика преследовала мысль, что «династия Гетти оборвется на нем, а его империя распадется на части и никогда не достигнет былой мощи и славы». Порой Гетти шел еще дальше и начинал обвинять во всем себя. Пожертвовав ради успеха в бизнесе своей семьей, он, подойдя к концу своей жизни, вопрошал, а стоила ли эта жертва того, что он получил взамен.

Чтобы избавиться от этих мрачных мыслей, старый Гетти в течение всего лета 1975 года пытался стать тем, кем он никогда раньше не был: любящим и заботливым дедом в окружении большой и дружной семьи. В ту пору Гейл в шутку назвала его «мистер Семья». Старик стал поочередно приглашать в Саттон-Плейс всех своих внуков вместе с их родителями.

Первыми к нему заявились Гордон и Энн со своими сыновьями Питером, Эндрю, Джоном и Уильямом. В другой раз — первая жена Джорджа Глория с дочерьми Анной, Клер и Каролиной. Чуть попозже приехал Рональд со своей русоволосой женой Карин и детьми — Кристофером, Стефани, Сесиль и Кристиной. Но чаще всего Гетти приглашал к себе Гейл с Эйлин, Ариадной и Марком, и они никогда не отказывались и приезжали к старику почти на каждый уик-энд. Обиды были прощены и забыты. Деньги — прекрасное средство для исцеления душевных ран.

С Гейл ее бывший свекор был необычайно любезен и вел себя так, словно никакого похищения не было, избегая говорить о нем с Гейл и особенно с Полом, который навестил деда в конце августа и отнесся к тому, по вине которого страдал пять долгих месяцев и лишился уха, с почтением и нежностью.

Позже старик не раз поражался тому, насколько приятными были для него эти встречи и новое для него чувство единения со своими детьми и внуками. То лето он позже назовет в своем дневнике «самым прекрасным летом в его жизни, летом, успокоившим его душу и подарившим огромную радость». Пытаясь убедить себя в том, во что ему очень хотелось верить, он добавил, что, «несмотря на все испытания — раздоры из-за денег, разводы, личные трагедии, многочисленные болезни и несчастья, семья Гетти осталась дружной и сплоченной и останется такой всегда».

Тем не менее эти впечатляющие слова совершенно не вписывались в реальную действительность, и если говорить откровенно, то трудно найти среди известных семей такую, которая была бы столь разобщенной, как семья Гетти. Поэтому считать семейство Гетти американской династией наподобие династии Кеннеди или Рокфеллеров было бы глубочайшим заблуждением. И самое парадоксальное то, что основным виновником этой разобщенности был — прямо или косвенно — сам Пол Гетти-старший.

Даже в возрасте восьмидесяти двух лет он, порой неосознанно, продолжал натравливать своих сыновей друг на друга. Его новым фаворитом, хотя слово это с именем Гетти сочетается плохо, стал некогда презираемый и отвергаемый им Гордон. Гетти назначил его, как и Лансинга Хейса, доверительным лицом трастового фонда Сары Гетти. Гордон и Энн оказались единственными членами семьи, которых старик пригласил на свое восьмидесятилетие. Миллиардеру определенно нравилась независимость Гордона и та решительность, которую он проявил, сражаясь с ним в суде за свою долю семейного капитала. Эти свои качества Гордон проявлял и теперь и прогибаться перед отцом, как Джордж, или спиваться, как Пол, не собирался. Поэтому отношение Гетти к Гордону постоянно улучшалось.

Было время, когда Гордон, по стандартам старого Гетти, был на грани нищеты. Теперь же он заметно разбогател. Резкое увеличение прибылей «Гетти Ойл» в 1975 году отразилось и на росте капитала трастового фонда. В результате этого Гордон и его брат Пол-младший в течение года, предшествовавшего смерти их отца, получили приблизительно по пять миллионов долларов.

Энн нравилась роскошь, а Гордону — его жена в роскошном интерьере. Поэтому они предпочли поселиться в одном из самых потрясающих домов Сан-Франциско — четырехэтажном особняке в итальянском стиле на вершине одного из холмов Пасифик-Хейтс. Это величественное здание было построено в начале 30-х годов нашего века по проекту знаменитого калифорнийского архитектора Уиллиса Полка. О таком дворце Гордон с Энн могли только мечтать.

Как ни странно, но Гордон с женой купили этот особняк довольно дешево. По всей видимости, это было связано с тем, что на его обустройство и поддержание в порядке понадобится денег во сто крат больше, чем его цена. Однако Энн, увидав его, была в таком восторге, что Гордон понял — лучше восторгаться вместе, чем пытаться ее переубедить.

Жизнь Рональда была в тот год не столь завидной. Богатство Гордона еще раз напомнило Рональду о несправедливости отца, лишившего его наследства. Если Гордон получил из доверительного фонда Сары Гетти пять миллионов, то Рональд всего лишь три тысячи долларов.

В довершение к этому предприятие, на которое Рональд так надеялся и которое громко назвал «Гетти Файнэншл Корпорейшн», пока доходов не приносило. Эта «корпорейшн» была на самом деле лишь небольшим объединением жилых домов и экспресс-ресторанов.

Однако после визита с Карен и детьми этим летом в Саттон-Плейс у Рональда появилась надежда на то, что отец изменит свое завещание. Старик как-то подобрел, и общаться с ним Рональду стало намного легче, чем раньше. Но важнее всего безусловно то, что Гетти-старший лично заверил сына в том, что справедливость будет восстановлена. Кроме того, он назначил Рональда своим доверительным лицом в музее в Малибу и исполнителем его воли, касающейся судьбы музея. Из всего этого следовало лишь одно: равноправным наследником трастового фонда Сары Гетти Рональд станет лишь после смерти отца.

Единственным членом семьи, которого Пол Гетти не пригласил в свой замок тем памятным летом, был его когда-то любимый сын и полный тезка — Пол Гетти-младший.

Пол-младший был из-за этого ужасно расстроен и все еще пытался растопить лед в отцовском сердце с помощью Пенелопы. Но старик всегда отвечал ей словами: «Только тогда, когда он покончит с наркотиками и пьянством».

Тем не менее, несмотря на нежелание признавать сына, вычеркнуть его из числа основных бенефициариев трастового семейного фонда Гетти-старший не мог. Как наркоман Пол, по мнению отца, не мог называть себя Гетти, но как законный сын потенциально являлся мультимиллионером.

Глава семнадцатая

Посмертные дары

Как ни странно, но богатство, накопленное Полом Гетти в течение многих лет жизни, старому миллиардеру утешения не принесло. И в этом нет ничего удивительного. Старик тщательно оберегал свои миллиарды от расточительства и налоговых служб, и поэтому его огромные деньги, выкачанные из-под земли, казалось, существовали лишь в виртуальной реальности. Похоже, Гетти и сам не представлял размеров своего состояния и всегда волновался, когда ему приходилось идти на затраты, не приносящие новых прибылей.

Многие годы деньги служили для него как источник могущества и прибыли, а в моральном смысле — как средство для самоутверждения, позволяющее доказать пребывающим на том свете родителям свои таланты и способности, в которых те при жизни всегда сомневались. Наличных денег у него при себе никогда не было, и, в отличие от большинства других богатых людей, удовольствие держать в руках толстые пачки банкнот было ему незнакомо. Из-за всего этого деньги казались Гетти чем-то призрачным и нереальным, а его богатство — лишь существующим в его воображении.