Новый мир начал казаться мне куда более привлекательным, чем раньше. Я понял, что улыбаюсь, и обругал себя за это. Вот ведь, кто о чем, а вшивый о бане…

Но намерение выжить и врасти в этот мир приобретало новый смысл, и с этим я не стал спорить. И уже с нетерпением ждал завтрашнего дня.

Несколько дней прошло в молчаливом блуждании по городу. Я смотрел, запоминал, слушал, пытался уловить смысл незнакомых слов. На мое счастье язык здесь оказался простым на слух, с привычными для меня звуками. Удивительно, насколько обучаемым может оказаться человек, если поставить его в безвыходные условия. Что называется, метод «погружения» в действии. Уже к вечеру второго дня я запомнил довольно много слов, а еще через пару-тройку дней мог понятно объяснить в лавке, что мне надо. Не то чтобы для этого требовался большой словарный запас, конечно. Но продукты мне продавали, не переспрашивая, даже почти не приходилось пальцем тыкать. Я даже обзавелся кое-какой местной одеждой.

То ли хозяин лавки оказался честным человеком, то ли золото здесь стоило гораздо дороже, чем у нас, но полученных за скромное обручальное колечко денег хватило на все это и еще осталось. Я подсчитал, что имеющихся золотых запасов вполне хватит на то, чтобы снять скромную комнатку и спокойно прожить в городе недели две-три, а если экономить на еде, то и подольше. Надеюсь, за это время я найду какую-нибудь работу. Город-то богатый, торговый. Кстати, он назывался Дерей и был столицей одноименного королевства.

Надо было начинать приживаться в этом мире. Этап предварительной разведки был закончен. Судя по всему, я попал в благополучную, цивилизованную, очень, что называется, толерантную страну и считал, что мне повезло. Целующихся голубых парочек я больше не видел, но одно то, как люди терпимо и даже доброжелательно относились ко мне, к одинокому нищему чужаку, говорило само за себя. Конечно, наверняка здесь хватает и зла, и опасностей, но я поверил, что при небольшом везении мне удастся построить здесь нормальную жизнь.

И на десятый день своего пребывания здесь я собрал свой скарб, посадил кошек в переноску и попрощался со своим временным убежищем.

Вот уж, жизнь полна неожиданностей! Если на меня самого обратили прямо-таки до обидного мало внимания, то кошаки произвели настоящий фурор на пароме!

Сначала внимание привлекла сама переноска. Я выругался про себя, ну конечно! Надо было их в мешок какой-нибудь посадить или хотя бы прикрыть чем-нибудь клетку! Но деваться уже было некуда.

Одна особенно любопытная девчонка присела на корточки, заглянула внутрь через дверцу, пригляделась и вдруг восторженно завизжала. Через пару минут полпарома уже толпилось вокруг, Барсик шипел, рычал и плевался, бедная Мася сжалась в крохотный комок в самом углу, а мне оставалось только тупо молчать и улыбаться. Только тут до меня дошло, что за все это время я нигде не видел ни одной кошки! Собаки были, ручные зверьки, похожие на хорьков были, а кошек не встречалось… Вот черт…

Эта суматоха привела к крушению всех моих планов на ближайшее будущее.

Выйдя на берег, я зашел в ближайший переулок, решив замаскировать все-таки клетку. Вытащил из рюкзака то, что лежало сверху – мою куртку, нетерпеливо встряхнул, совсем забыв, что во внутреннем ее кармане лежали почти все выменянные вчера деньги. Карман был на застежке, но ветхая ткань подкладки не выдержала давления тяжелого мешочка с монетами, треснула, мешочек вылетел и упал в канаву. Я даже не успел шага сделать, как какой-то мелкий оборванец выхватил из канавы все мое состояние и был таков. Все произошло так быстро и неожиданно, что я так и остался стоять, полусогнутый, с курткой в руках, а потом осел на землю, не сходя с места, борясь с подступающими злыми слезами.

Но плачь – не плачь, надо было что-то делать. Я вытер глаза, приказал себе не быть тряпкой хотя бы временно и стал думать, как быть. Получалось плохо. Сквозь сплошное причитание: «Ну почему я такой невезучий?» пробивалось только что-то еще более бесполезное. Мелькнула мысль, что зря потащил с собой кошек. Но с другой стороны, без них мне было бы совсем плохо. Начав думать, как бы мне могло быть плохо, я вдруг понял, что упускаю главное – хуже, чем в тюрьме, мне быть не может. Разве что в могиле. Но я-то жив, здоров, свободен. И вообще, если смотреть с позиции, насколько плохо для меня все могло бы сложиться, получается, что до сих пор мне невероятно везло! Я сбежал от стопроцентно грозящего мне обвинения в убийстве, которого не совершал. Я имел возможность спокойно присмотреться, изучить новое место обитания, научиться хоть чуть-чуть понимать местных жителей. А если бы у меня не было с собой этих побрякушек? Или если бы золото в этом мире вообще не ценилось, как я вначале боялся? Старательно убедив себя, что я – везунчик, стал думать дальше.

При спокойном подходе план действий составился довольно быстро. Я решил попробовать пристроиться в каком-нибудь придорожном трактире на любую работу за спальное место и еду. Мне сейчас важнее всего быстрее выучить язык. Без полноценного разговорного общения это сделать невозможно. А так мне будет что есть и где спать, и всегда найдется с кем поговорить. Придется преодолевать свою природную нелюдимость и стеснительность, но, как говаривал отец-покойник: «Жить захочешь – не так раскорячишься». Придорожный трактир же я выбрал потому, что там должно быть много черной работы, на которую мало найдется охотников, и из-за обязательного наличия в нем конюшни и сеновала, где, наверняка, мне разрешат спать.

Конкретное место я выбирал очень долго и вдумчиво, понимая, что на вторую попытку меня может и не хватить.

Большие дорогие заведения я отмел сразу, во-первых, там наверняка все места заняты, во-вторых, подозрительного безъязыкого чужестранца туда не возьмут даже помойные ямы чистить. Из мест попроще я решил выбрать то, где за буфетной стойкой будет стоять наиболее доброжелательного вида женщина. Первым и единственным пунктом плана было взять кружку пива и скромную закуску, что практически исчерпало бы мои денежные запасы, сесть за стойку и попытаться объяснить буфетчице, что мне нужно что-то есть и где-то спать, а за это я готов делать, что скажут. Слов «хозяин» и «работа» я все равно не знал, и оставалось только надеяться, что, проникнувшись моим положением, буфетчица сама сведет меня с хозяином и сама ему за меня все объяснит. А женщина мне нужна была из-за большей природной доброты и, главное, большей восприимчивости к кошачьему обаянию. Я надеялся на то, что если не пожалеют меня, то пожалеют кошек.

И план сработал! Правда, когда я, наконец, нашел искомое и решился подойти к круглолицей, с усталыми добрыми глазами женщине за стойкой, уже начало темнеть. Не знаю уж, как она сумела меня понять, думаю, больше по выражению лица и взгляду, чем по невразумительным жестам. По наитию, вызванному отчаянием, я вынул из клетки перепуганную Маську и нежно прижал ее к груди, укачивая, как ребенка. Чувствовал я себя при этом шутом-недоумком, но своего добился. При виде того, как Мася таращится на нее огромными кроткими испуганными глазами, она жалостливо вздохнула и поманила меня за собой. Этой ночью я спал на вожделенном сеновале.

В трактире я провел около месяца, выполняя, как и ожидалось, самую черную работу – убирал навоз в конюшне, чистил и мыл отхожие места, подметал двор, колол дрова, потом, слегка подучив язык, бегал по мелким поручениям. Кстати, за все это время аудиенции с хозяином я так и не удостоился. Не царское это дело, как оказалось.

Но я ни на что не жаловался, наоборот, даже радовался тому, как все сложилось. К тяжелой грязной работе мне, деревенскому парню, было не привыкать. А буфетчица, Линна, оказалась на самом деле добросердечной и понимающей женщиной. И конюх, говорливый и веселый Мичис, под началом которого я, в основном, и работал, искренне желал мне помочь. Без них вряд ли бы я так быстро научился говорить на дери – местном языке. И, что самое главное, вряд ли бы понял смысл популярного выражения – будь проще, и люди к тебе потянутся. Не такой уж природной оказалась моя нелюдимость. Вначале буквально заставляя себя разговаривать, чтобы побыстрее выучить язык, я постепенно втянулся и вскоре с удивлением заметил, что мне стало легко общаться с людьми. Душой компании и всеобщим любимцем я, конечно, не стал, но спросить о чем-нибудь, подхватить реплику и завести разговор с любым, хоть и совсем незнакомым, человеком для меня теперь никакого труда не составляло.