Но все-таки знать о нем хоть что-нибудь, что он жив и здоров, что ему ничего не грозит, мне хотелось. Я покупал имперские газеты и читал светскую хронику, надеясь найти упоминание о нем, но ничего не находил, как и о кире Риане. Это могло означать только, что Дарен продолжает сидеть в своем гарнизоне, а Риана – в замке. Семейство же Астис упоминалось в основном в связи с дебютом в свете кир-каты Астены, единокровной сестры Дарена. Я знал, что его мать, сестра генерала Ордиса, умерла, когда он был еще подростком, совсем как моя. Отец его, кир Астен, женился второй раз поздно, и младшие брат и сестра Дарена были намного моложе его. Кир-ката Астена была признана совершенно очаровательной и очень перспективной (кто бы сомневался!) невестой, и пресса уже вовсю строила предположения о ее возможном женихе. Я очень боялся наткнуться и на упоминание о невесте или женихе кивара Дарена, но, слава богу, ничего такого не попадалось.
Сам же я никаких попыток устроить свою личную жизнь не предпринимал. Не хотелось. Лучис как-то познакомил меня с одним своим приятелем, очень симпатичным мужчиной средних лет. И человек, кажется, был неплохой, умный, с чувством юмора, по крайней мере, разговаривать с ним было приятно. Я ему понравился, он сразу дал мне это понять. Мы сидели втроем в маленьком ресторанчике, потом Лучис деликатно оставил нас ненадолго наедине. Я уговаривал себя попробовать, не отказывать сразу. Не убудет же, в самом деле, а человек он наверняка хороший, Лучис мне плохого не посоветует. Нельзя всю жизнь жить воспоминаниями, может, другой мужчина сумеет как-то помочь мне пережить расставание. Но тут, отвечая на какой-то мой вопрос, он сказал: «Малыш, пойми…» Все, больше я его даже не слушал и вежливо дал понять: «Нет». Глупо, наверно, так остро реагировать на одно-единственное слово, возможно, ничего особенного для собеседника и незначащее, но Дарен никогда не называл меня малышом и никогда меня им не считал. Я не думал, что кто-нибудь сможет мне его заменить, но на меньшее, чем уважительное равноправное партнерство, не был согласен.
Незаметно пришла зима. Была она гораздо холоднее, чем прошлогодняя, а может, мне так только казалось, поскольку я почти весь день теперь проводил на улице. У Ости совсем прекратился тремор. Мы все суеверно молчали об этом, но радость, конечно, была неописуемая. Мне хотелось узнать, как дела у киры Рианы, но, не связавшись с Дареном, это сделать было невозможно. В газетах ее имя все также не упоминалось, и я решил, что, скорее всего, видимых улучшений у нее нет, и она продолжает сидеть в мейском замке. Хотелось только надеяться, что и хуже ей не стало. Все чаще приходила мысль, что раз практически доказано, что кошки помогают при этой болезни, нехорошо, что больные люди не могут получить помощь только из-за того, что не знают о ее существовании. Лучис, кажется, думал о том же. Спросил как-то, не против ли я буду поработать с кем-либо из его коллег, если такая нужда возникнет. Я согласился, было бы преступлением отказать в помощи не абстрактному, а конкретному больному. Но таких, слава богу, пока не было, а что можно сделать еще, не попав в зависимость от крупных структур, государственных или частных, я не знал. Повторения истории с генералом я категорически не хотел. Еще раз оказаться в таком беспомощном положении, марионеткой без права на голос, не знать, что тебя ожидает завтра, трястись за близких, что всего хуже… Нет. В конце концов, кармох в этом мире был всегда, и мои кошки всех все равно не спасут.
Дату своего дня рождения я опять пропустил, да и, честно говоря, точно определить по местному календарю так и не смог. Здесь в году было десять месяцев, а не двенадцать, я попробовал подсчитать по дням, потом плюнул на это дело. Решил отмечать день рожденья в Середину года, так зато точно не пропустишь, да и экономнее получается.
В этом году праздник у меня получился настоящий, в противоположность общегородскому. Дерейцы, по понятным причинам, таких масштабных, как прошлогодние, гуляний не устраивали, не было и ежевечерних фейерверков над Королевским холмом. Были только официальные мероприятия имперских властей, и новоявленный кир Дерейский все же устроил традиционный театральный фестиваль на Арочной площади. Но у нас дома праздник был на славу.
Стол накрыли просто королевский. Пришли гости – Лучис с очередной девушкой, сестра Тирины с мужем, родственники Келтена – пожилая семейная пара. Подарки на праздник здесь дарить было не принято, но мне с днем рожденья маленькие сюрпризы преподнесли все гости, даже родичи Келтена, с которыми я до сих пор и знаком-то не был. А мои домашние, скинувшись с Лучисом, подарили мне замечательную вещь, просто произведение ювелирного искусства — золотые цепь и браслет, состоящие из крупных звеньев, перемежаемых несимметричными вставками из темно-синего матового камня. Комплект, на мой взгляд, был очень красивым, выглядел благородно и по-мужски и понравился мне с первого взгляда. Я горячо благодарил за подарки и искренне радовался, но часы Дарена под рубашкой просто жгли кожу. Я не мог не представлять его на этом празднике, вместе с нами, и думал, что он бы был здесь на своем месте. Что его место рядом со мной, а мое – рядом с ним, и то, что нам этого не дано - самая чудовищная несправедливость этого мира.
Как ни странно, грусть по Дарену совсем не испортила этого вечера. От души наевшись вкуснейших праздничных блюд, мы побеседовали в свое удовольствие, поиграли в незамысловатые, но веселые игры, даже потанцевали под аккомпанемент нестройного, но дружного пения, разбившись на две группы — поющих и танцующих. Я находился в каком-то раздвоенном состоянии, одна часть меня искренне радовалась устроенному, главным образом, в мою честь празднику, другая плакала где-то в уголке, потому что на этом празднике не было того, кто особенно был мне нужен.
Зима в этом году, видимо, действительно выдалась суровее предыдущей, или люди были просто ослаблены пережитыми потрясениями. Но сразу после праздничных дней в городе началась эпидемия, на мой взгляд, самого обычного гриппа. Дома у нас первой заболела Ости. Пришла как-то из школы вся красная, с лихорадочно блестящими глазами и заплакала с порога: «Дима, у меня голова так сильно болит!». Она была горячая, как печка. Пришедший вечером Лучис сказал, что сейчас многие болеют.
Потом заболели Микан и Рута, когда они уже выздоравливали, слегла Тирина. Я же, несмотря на хлипкое телосложение, имел хороший природный иммунитет и гриппом болел крайне редко. Пронесло и на этот раз. Эпидемия же распространилась на всю близлежащую к городу округу, и Лучиса отправили на временную замену куда-то в сельский район. Тамошний лекарь заработал себе, бегая больным по вызовам, осложнение - серьезное воспаление легких и лечился теперь в Лучисовой лечебнице.
В тот вечер я закончил не слишком поздно, очень уж было холодно. Довез последнего клиента до места назначения, в бедноватый, но оживленный район на другом конце города, и возвращался домой. Мысли, как и обычно, когда я оставался один, крутились вокруг Дарена. Я давно вычислил часовую разницу — получалось, что сейчас там ночь. Спит ли он сейчас или еще нет? Может, сидит в своем любимом кресле с книгой на коленях, но не читает, смотрит в стену, думает обо мне… А может, он не один, и сейчас кто-то другой жарко дышит, постанывает и извивается под его горячим тяжелым телом…. В Сине сейчас тепло, нет никакого снега. Степь, наверно, жухлая, серая, но небо все такое же высокое и светлое. Или у них там сейчас сезон дождей? Нет, кажется, дожди у них к весне начинаются... Как там, наверно, красиво весной... Я представил нас с Дареном гуляющими по цветущей степи и усмехнулся своей неуместной романтичности. Хоть бы издалека его еще разок увидеть...
- Извозчик! – запыхавшийся голос вернул меня в реальность. Я больше пассажиров брать не намеревался, но только открыл рот, чтобы отказаться, как мужчина умоляюще вскинул руки: