— Много у вас возни с цензурой? — спросил он.

— Да, она проклятие этой войны.

Квейль натягивал летные сапоги.

— Как вы ладите с греками? — спросил его Лоусон.

— Ничего. Ладим вполне. Нам не приходится иметь с ними много дела.

— Странный народ, — сказал Лоусон. Он сложил лист бумаги пополам и вставил копирку. — Такой стойкости я еще не видал. Идут в бой с голыми руками. Но… боже мой, ни малейшего намека на порядок.

Квейль улыбнулся.

— Сейчас они слушают Метаксаса. Думают, что он сумеет установить порядок. Им нравится порядок, если они находят его в готовом виде. Но по существу они всей душой ненавидят Метаксаса.

— А англичане? — спросил Квейль.

— Ну, это совсем другое дело! — начал Лоусон, но заметил, что Квейль поддразнивает его, — он не ожидал этого от Квейля, — и рассмеялся.

— Хотите пройтись со мной? — спросил он.

— С удовольствием. Куда вы идете?

— На почтамт.

— Что вы там будете делать? Сдадите телеграмму?

— Именно. А потом за нее примется цензура.

Квейль рассмеялся.

— Ко мне цензоры относятся довольно снисходительно, — сказал Лоусон. — Я иногда приглашаю их в ресторан.

— Вы явно стакнулись с греками.

— Не поймите меня ложно. Мне нравятся греки. Я хотел бы познакомить вас с одним чудеснейшим человеком. Очень типичный рядовой грек. Он журналист. Был сослан Метаксасом за издание либеральной газеты в Салониках.

Они вышли на улицу, погруженную в полный мрак, и пошли, спотыкаясь на каждом шагу.

— У вас совсем нет знакомых греков? — спросил Лоусон.

— Нет.

— Хотите познакомиться с этим журналистом? Он женат, у него сын и дочь. Я как раз собирался заглянуть к ним сегодня. Хотите пойти со мной?

Квейль немного помедлил.

— Благодарю вас, с удовольствием, — сказал он.

— Это очень интересная семья. Старик думает, что Метаксас вполне подходящая фигура для настоящего момента, так как он хороший генерал. Но сын говорит: «Меня на мякине не проведешь». По его словам, Метаксас не хотел воевать, когда итальянцы вторглись в Грецию. И вообще вся верхушка была продажной. Но у этих проклятых греческих солдат оказались винтовки, и они стали драться, а тогда Метаксасу и его присным тоже волей-неволей пришлось драться.

— По-вашему, это правда? — спросил Квейль.

— Никаких сомнений. И дочь так думает. Она с братом заодно.

Они продолжали путь молча. Им было очень хорошо в обществе друг друга, но об этом не хотелось и не надо было говорить.