Когда Пинд будет виден с запада, тогда пора набирать высоту. Хикки предпочитал не пользоваться микрофоном, так как какой-нибудь итальянский самолет, находящийся поблизости, мог их услышать, а их главным шансом в драке была неожиданность. Необходимо было поэтому идти в тесном строю. Впрочем, Хикки с такой легкостью и с таким искусством вел эскадрилью, что сохранять строй было нетрудно.

Эскадрилья была уже над Артой. Тонкая пелена облаков висела над городком, лишь изредка открывая просветы. Облачность была низкая и служить прикрытием не могла. Солнце светило ярко. Эскадрилья повернула на север от Арты и пошла вдоль реки, по берегу которой вилось шоссе, служившее объектом бомбежки для итальянцев. Летчики поглядывали вокруг в ожидании неприятеля. Эскадрилья рассредоточилась для атаки и держалась на высоте пятнадцати тысяч футов. Квейлю совсем не улыбалась перспектива боя над этими высокими горами, вершины которых были предательски окутаны облаками. Хикки качнул свою машину, подавая сигнал, и Квейль быстро осмотрелся вокруг. Ниже, прямо на них, шло такое большое соединение, какого Джон Квейль еще никогда не видал. Оно растянулось на добрый десяток миль. Тут было не меньше ста пятидесяти самолетов. Квейль не мог еще рассмотреть, в каком соотношении здесь были бомбардировщики и истребители, но он видел отдельные группы, видимо из истребителей, и выругался вслух: истребителей было по меньшей мере полсотни.

Вскоре итальянцы очутились прямо под ними, и Квейль не знал, видит ли их противник, или нет. Но тут Хикки качнул крылом, и Квейль понял, что началось… Вечная история. Сущий ад. Их полсотни. У него засосало под ложечкой от чрезмерного напряжения. Звено развернулось правым крылом и было теперь позади итальянцев, на высоте трех тысяч футов над ними. И тут началось.

Хикки спикировал, остальные последовали за ним. Квейль видел, как они проваливались под горизонт один за другим. Когда нырнул Ричардсон, Квейль тоже спикировал, — вокруг него были только «Савойи» и «КР—42», и он подумал: «Вот так чудеса».

Уже далеко внизу Квейль видел, что Хикки, прорвавшись сквозь строй вражеских истребителей, пошел на бомбардировщиков. За ним шли остальные. Тэп со своим звеном оставался выше, чтобы выручать эскадрилью, когда ей придется слишком туго. Итак, их было девять, — девять против целой тучи.

Тут Квейль прошел строй истребителей.

С молниеносной скоростью проскользнув между двумя «КР—42», он увидел, как оба пилота повернули к нему головы. Он знал, что они погонятся за ним, и сумасшедшим пике ринулся прямо на один из бомбардировщиков. Нет, этот ублюдок от него не уйдет. Квейль совсем оглох и ничего не слышал. Он только смотрел вперед, и когда «Савойя» мелькнула в его прицеле, он, зверски крича, изо всех сил нажал спуск и вывел свой самолет из пике, царапнув спину бомбардировщика, и все кричал и кричал…

На вершине свечки Квейль развернулся иммельманом и увидел миновавшие его трассирующие пули. Один «КР—42» рванулся вверх, вслед за ним. Квейль, сделав полубочку, всадил в него пулеметную очередь, — пошел наперерез ему, затем сделал боевой разворот и снова атаковал «Савойю», всадив и в нее очередь, снова набрал высоту и увидел, что на него идет еще один «42» и со всех сторон еще и еще, и куда ни глянь — трассирующие пули.

Квейль пошел вверх на полном газу — они подумают, что он хочет иммельманом уйти от них. Но он резко нажал на правую педаль, а ручку управления взял на себя. Он потерял скорость, в то время как два «42» прошли прямо над ним. Их пулеметы раскалились, но они продолжали стрелять. Квейль погнался за одним из них, но итальянец сделал отчаянное пике. Квейль решил не отставать, в ушах у него опять заревело, он старался поймать итальянца в прицел, но тот все дальше уходил от него, так как пикировал быстрее.

Тогда он пустил ему вдогонку пулеметную очередь, рванул ручку на себя, и у него на секунду потемнело в глазах, когда, поднявшись вверх вертикальной широкой свечкой, он вдруг потерял скорость на ее вершине.

Но это было ненадолго, и он снова набрал скорость.

Небо сплошь было усеяно «42», но он нигде не видел «Гладиаторов». Два «42» шли ему наперерез, а третий пикировал ему в хвост. Он метнулся вверх, — всего в нескольких дюймах под ним прошли два «42». Третий все еще держался у него на хвосте. Тогда Квейль круто спикировал и в погоне за скоростью открыл дроссель до отказа, чтобы уйти от итальянца. Он не смотрел по сторонам. Потянув ручку на себя, он с воющим ревом мотора вошел в петлю, на вершине ее выровнял самолет и снова спикировал. Он нажал на рычаг газа, но газ был и так открыт, и теперь Квейль знал, что он обязательно настигнет «42». Это был рассчитанный прием, которому их учил Хикки, и он вышел как раз в хвост «КР—42». Квейль выровнял свой самолет всего лишь в полусотне метров от «42», и итальянец не подозревал, что Квейль пристроился ему в хвост. Когда голова итальянца мелькнула в его прицеле, Квейль, яростно нажав спуск, почувствовал тряску и увидел, как его трассирующие пули насквозь прошили итальянца; рука пилота безжизненно вывалилась наружу.

«42» все еще шныряли вокруг. Внезапно Квейль увидел «Гладиатора», который свечой шел вверх, и «42», стрелявшего в него в упор. Квейль сделал переворот через крыло и, не оглядываясь назад, кинулся сверху на «42» и всадил ему в хвост пулеметную очередь. «42» очень резко задрал нос, потерял скорость и начал падать. Когда Квейль выровнялся, он увидел справа раскрывшийся парашют и подумал; не из их ли эскадрильи выбросился кто-нибудь.

Но думать было некогда. Бросив взгляд вниз, он увидел, что идет почти крыло к крылу с «КР—42», который держался немного выше его, но гораздо ближе, чем летят обычно самолеты в строю. Квейль видел лицо итальянца и его недоумевающий взгляд. Итальянец видел лицо Квейля. Они шли совсем рядом; оба инстинктивно оглянулись назад, нет ли кого в хвосте, и продолжали идти прямо, не отрывая взгляда друг от друга, и каждый ждал первого жеста противника.

Время казалось вечностью, а прошло всего несколько секунд… Квейль нажал на правую педаль и прикрыл дроссель, пока его правое крыло не провалилось. Падающим листом он скользнул под «КР—42». Затем дал полный газ, взмыл прямо кверху, и когда брюхо вражеского самолета мелькнуло в его прицеле, он громко выругался и нажал спуск, — он знал наверняка, что попал в цель. Он чуть не врезался в итальянца, но, сделав крен и боевой разворот через крыло, уклонился от «42», который вспыхнул и камнем пошел вниз.