Вначале было слышно, как барсучонок ворочался там: видимо, устраивался поудобнее. Потом всё затихло. Я на цыпочках подкрался к ящику и приоткрыл крышку. Барсика не было видно. Он совсем зарылся в сено.

Видно, моё посещение не понравилось зверьку. Барсучонок сердито заворчал и начал царапать когтями стенку ящика. Наверное, старался зарыться ещё глубже.

Я поспешил закрыть крышку и отойти.

Новое жилище пришлось барсучонку по душе. Он стал проводить в нём целые дни и очень сердился, когда кто-нибудь его там беспокоил.

С тех пор фанерный ящик, набитый сеном, с успехом заменил барсучонку его родную нору.

Сидели мы как-то в столовой. Вдруг видим — с балкона в комнату входит Барсик, еле-еле идёт.

Мы как взглянули на него, так и ахнули: кто же его так изранил?! Вся мордочка, грудь и передние лапы в крови.

Папа вскочил из-за стола, побежал к себе в кабинет за бинтом и ватой, а мама поспешила в кухню за тёплой водой.

Взяли мы барсучонка на руки. А он — такой умница — и не сопротивляется, понимает, что ему зла не сделают, только тихонечко стонет. Мама посадила его на колени, гладит по спинке, успокаивает. Папа смочил вату в тёплой воде и начал осторожно смывать с шерсти кровь. Провёл по грудке, смотрит — на вате что-то густое, красное, только на кровь не похоже.

Мама тоже на вату взглянула да как вскочит. Барсик, словно мешок, свалился на пол, только крякнул.

А мама побежала на балкон. Слышим, кричит оттуда:

— Ах, негодяй, всё варенье разлил!

Тут мы вспомнили, что мама ещё утром сварила варенье и поставила на балкон остудить. Вот Барсик и полакомился, да, видно, перестарался, даже раздулся весь и ходить не может. Охает, стонет бедняга.

Долго потом мама никак не могла забыть этот случай. Всё сердилась, что и труды и варенье даром пропали.

И Барсик тоже, как видно, запомнил случай с вареньем. Частенько потом на балкон заглядывал. Наверное, думал — не найдётся ли там ещё тазик такой же вкусной еды.

Когда наступило лето, мы всей семьёй выехали на дачу. Взяли туда с собой и Джека с Барсиком. Барсучонка я вёз прямо в ящике.

Помню, как-то раз пошёл я в лес за грибами, и Джек со мной отправился. Только отошли от дома, гляжу, Джек обернулся, хвостом завилял. Я тоже обернулся и что же вижу? Следом за нами по дорожке бежит Барсик. Торопится, спотыкается. Наверное, я калитку неплотно закрыл, вот он и выскочил. Как быть? Домой отнести иди с собой в лес взять? А ну как он в лесу потеряется или убежит от меня? Стою, не знаю, что и делать. А Барсик к Джеку уже подбежал и следом за ним прямо в кусты. Вижу, от Джека далеко не убегает. Я и решил: будь что будет, возьму с собой.

В лесу Барсик никуда не удирал, всё по кустам лазил. Ворошит мордочкой прошлогоднюю листву, роется в ней, достаёт что-то.

Стал я грибы искать. Увлёкся да и забыл про барсучонка. Потом спохватился — где же он? Джек неподалёку бегает, а Барсика не видать. Неужели совсем убежал?

Начал я по кустам лазить, звать его: «Барсик, Барсик!» — нет, не приходит.

За кустами — овраг, глубокий, глухой, весь бурьяном зарос. Джек полез туда, и я за ним. Смотрю, на склоне чья-то нора, должно быть, лисья. Только, видно, старая, около входа нет свеженарытой земли. И звериных следов не видать. Наверное, давно уже в этой норе никто не живёт.

Но Джек, как подбежал, сразу сунул туда нос и хвостом завилял.

«Может, учуял кого?» — подумал я.

И вдруг вижу, из норы знакомая мордочка выглянула. Прямо нос к носу с Джеком. Обнюхала приятеля и опять под землёй скрылась.

Вот, значит, куда мой Барсик девался, в старую нору залез. Как же его оттуда выманить?

Уж я звал, звал его — так и не дозвался! Видно, в норе ему больше, чем у нас в ящике, понравилось. Зря мы только с папой трудились, домик для него устраивали.

Помню, так вдруг обидно стало, что и грибы собирать расхотелось. Позвал я Джека и пошёл домой.

Вышли из леса. Вдруг слышу — сзади топочет кто-то. Гляжу, Барсик нас догоняет. Пыхтит, сопит, насилу догнал.

— Ах ты, толстушка этакий!

Подхватил я его на руки, а он тяжёлый, еле до дома донёс.

После этой прогулки я уже каждый раз брал барсучонка с собой в лес. И каждый раз он непременно заглядывал в старые норы. Посидит в них и вылезет. Я уж об этом не беспокоился.

Однажды ходили мы с Джеком и Барсиком по лесу. Я грибы собирал, Джек за птичками охотился, а Барсик разных жуков да червячков под опавшей листвой отыскивал. Долго бродили и выбрались наконец на полянку.

Уселся я под кустом, хотел в корзине грибы перебрать. Джек возле меня в холодок улёгся, а Барсика что-то не видно, может, опять в какую-нибудь нору залез. Нет, вон он шуршит в кустах. Выбрался из-под веток, подбежал к нам и вдруг начал носом водить: что-то учуял.

От нас — прямо к старому дуплистому пню. Мордой в дупло уткнулся и давай лапами труху разгребать.

Что там в дупле, я не понял. Только слышу, как зажужжит, загудит кто-то. Смотрю, из дупла оса, другая, третья… целый рой. Все над Барсиком кружатся, жужжат, а ему хоть бы что. Он, значит, осиное гнездо заприметил, разломал его, все личинки и мёд поел. Осы ему не страшны — шерсть у него густая, попробуй ужаль его. Закусил, и как ни в чём не бывало побежал ко мне. А осы за ним.

Я корзину с грибами бросил да бежать. Джек тоже удирать пустился.

И всё-таки не убереглись. Одна оса меня в шею ужалила, а другая Джека прямо в губу. Только Барсик не пострадал. Он полакомился, а нам с Джеком за его лакомство расплачиваться пришлось.

До сих пор не забуду, как я один раз, испугался. Это случилось уже в конце лета. Мы с Барсиком возвращались с прогулки. Я шёл по дорожке, а Барсик, как всегда, шмыгал рядом, в кустах.

Вдруг вижу: через дорожку переползает гадюка. Я хорошо знал, что гадюка — змея ядовитая, что в зубах у неё яд. Укусит и в ранку каплю яда выпустит. От этого будешь долго болеть и даже умереть можно. Гадюку лучше не трогать. Увидишь — и отойди в сторонку. Она первая на тебя никогда не бросится.

Вот я и остановился, чтобы змею не потревожить, дать ей через дорожку переползти. Она бы и переползла, да только, откуда ни возьмись, — Барсик. Выскочил на дорожку и прямо к змее. Я ему кричу: «Барсик, ко мне!» А он и слушать не хочет.

Гадюка зашипела, остановилась, приподняла голову. Но Барсик не испугался: подскочил и хвать её зубами поперёк туловища. Тут гадюка извернулась и прямо его за морду. Он даже головой затряс, но змею не выпустил. Начал её лапами мять. Совсем замял, задушил.

Я ничего с ним не мог поделать. Хотел было отнять змею, но куда там! Барсик заворчал на меня и удрал с добычей в зубах в кусты. Там и съел её.

Через несколько минут выбежал из кустов. Вижу, на морде капелька крови, наверное, от змеиного укуса. Да что там укус, когда он всю змею вместе с ядом съел! Заболеет, думаю, и умрёт.

Иду домой, а сам всё оглядываюсь: бежит ли за мной Барсик, может, ему плохо? Нет, вижу, бежит, будто с ним ничего не случилось.

Вернулись домой. Я прямо к папе:

— Беда, — говорю, — Барсик наш отравился.

— Чем отравился?

— Ядом. Он ядовитую змею съел.

— Ну, съел, и на здоровье, — отвечает папа. — Барсуки и ежи змей часто едят. Змеиный яд для них не опасен.

Поверил я в это не сразу. Весь день наблюдал за Барсиком. Не заболеет ли он. Но Барсик так и не заболел. Вот какой молодец!