И Ашер и Эллистон молоды и очень похожи внешне. Эллистон – «худощавый болезненный человек с блестящими глазами и длинными черными волосами», у него бледное лицо, напоминающее своим зеленоватым оттенком мрамор, пронзительный, острый, горящий взгляд.
Ашер – это «мертвенная бледность, сверхъестественный блеск глаз», слишком длинные шелковистые волосы, бескровные худые пальцы.
Эллистон похож на существо, «которого провидение как будто начисто лишило всего человеческого». В загадочном выражении удивительного лица Ашера невозможно было «разглядеть хоть что-то, присущее всем обыкновенным смертным», т. е. в облике обоих юношей есть нечто, отличающее их от обычных людей.
Не только внешнее сходство сближает романтических героев По и Готорна, но прежде всего их внутреннее состояние. Состояние «непрестанной тревоги, болезненной чувствительности» терзает героя Готорна, а герой По страдает от «чрезмерного нервического возбуждения, привычной внутренней тревоги». Оба героя с трудом переносят дневной свет, они измучены странным, таинственным недугом. В описании судьбы главных героев звучат традиционные романтические мотивы роковой наследственности и безумия.
У По: «Он принялся многословно разъяснять мне природу своего недуга. Это – проклятие их семьи, сказал он, наследственная болезнь всех Ашеров».
У Готорна: «Мой чернокожий друг Сципион рассказывает историю змеи, которая пряталась в этом источнике… Это вкрадчивое существо однажды заползло под сердце моему прадеду и прожило там много лет, принося старику поистине нестерпимые страдания. Словом, это едва ли не фамильное бедствие».
Оба героя стремятся избавиться от мучений, взывают о помощи и одновременно испытывают наслаждение от страданий, ощущая свою исключительность.
У По: «Все с большей горечью понимал я, сколько напрасны всякие попытки развеселить это сердце, словно наделенное врожденным даром изливать на окружающий мир…поток беспросветной скорби».
У Готорна: «Это может показаться странным, но несчастный стал даже питать к своей мучительнице какую-то особенную любовь, смешанную, впрочем, с самым неприкрытым отвращением и ужасом».
Самое же главное сходство состоит в том, что и Ашер, и Эллистон являются носителями одного и того же нравственного недуга, суть которого автор (Готорн) определяет как «болезненную поглощенность самим собой». И оба автора находят сходные аллегорические образы для материального воплощения этого психического феномена. У Готорна символом недуга является змея, поселившаяся в груди Родерика: «Змея у него в груди казалась неким символом чудовищного эгоизма, который подчинял себе все и который он холил денно и нощно с непрестанной и исключительной жертвенностью истого сатаниста». В новелле По таким символом является изрыгающий пламя дракон из старинного романа о Ланселоте. Это страх, страх перед жизнью, съедающий разум Родерика. Все, чем занимался Родерик (музыка, живопись, поэзия), «было озарено потусторонним отблеском какой-то страстной, безудержной отрешенности от всего земного».
При всем сходстве сюжетов, композиции, системы образов и конфликтов в рассматриваемых новеллах в них есть принципиальное различие. Оно связано с тем, как разрешается конфликт. Жизнь героя По заканчивается трагически. Не сумев и не захотев преступить свой страх («о, я несчастный, я трус и ничтожество!., я не смел. Не смел сказать»), он обрекает себя на смерть. Вместе с домом Ашеров рухнул древний род, все представители которого отличались изысканностью и утонченностью.
В последнем представителе дома Ашеров погруженность в себя, мучительная обостренность чувств, нестерпимое возбуждение достигли крайнего, болезненного состояния, которое можно определить как стадию саморазрушения. «Все его чувства мучительно обострены, он переносит только совершенно пресную пищу, одеваться может далеко не во всякие ткани, цветы угнетают его своим запахом, даже неяркий свет для него пытка». И сам герой осознает свой неизбежный конец: «Это злосчастное безумие меня погубит… неминуемо погубит. Таков и только таков будет мой конец».
Воссоздав практически аналогичную ситуацию, Готорн показал возможность иного исхода в рамках того же самого конфликта. Поставив диагноз недугу, мучившему Эллистона, он дает ему шанс избавиться от него, позабыв о себе и обернувшись к другим. «И если бы я хоть на одно мгновение мог забыть о себе, змея, вероятно, не смогла бы дольше во мне оставаться. Я выкормил ее болезненной своей поглощенностью самим собой». По мнению Готорна, причина болезни – «чудовищный эгоизм, самый страшный из врагов, что закрадывается человеку в сердце».
И не случайно пространственные реалии в двух этих произведениях сходны, однако не тождественны. Например, в новелле Готорна воды источника, поглощая змею, тем самым играют определенную роль в спасении главного героя, и описаны они как «животворные», «искрящиеся светлой струей», живущие «необыкновенной жизнью. У По озеро – место гибели Родерика Ашера, и еще до трагедии, случившейся в доме, озеро предстает перед читателями и рассказчиком «черным, мрачным, безмолвным» зеркалом, отравляющим все вокруг «тлетворными, таинственными испарениями». Дом Эллистона скрыт от постороннего взгляда развесистыми вязами, шелестящими на ветру своими ветвями, т. е. живыми деревьями. Имение Ашеров окружено ужасными мертвыми деревьями и серыми камышами, т. е. этот пейзаж можно назвать безжизненным, как бы составляющим единое целое с внутренним миром последнего владельца имения.
Таким образом, новелла Готорна, созданная через четыре года после знаменитой новеллы По, может быть воспринята как своеобразная интерпретация одного из самых загадочных произведений Эдгара По. Оба текста несут на себе печать духовного и эмоционального опыта их создателей. И если «южные корни» и своеобразие судьбы автора объясняют многое в тексте Эдгара По, то в трактовке Готорном готического сюжета ощутимы влияния культурных традиций Новой Англии.
Литература
1. Бочкарева Н.С. Роман о художнике как «роман творение»: генезис и поэтика. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2002.
2. Готорн Н. Дом о семи фронтонах. Новеллы. Л.: Худ. лит-ра, 1975.
3. Ковалев Ю.В. Эдгар Аллан По: Новеллист и поэт. Л.: Худ. лит-ра, 1984.
4. По Э. Убийство на улице Морг и другие рассказы. Нижний Новгород: Курьер, 1994.
5. Кпарр В. Mourice Maetelinck. Boston: Twayne, 1975. P. 26—160.
6. Yonce M. The Spiritual Descent into the Maelstrum: A Debt to «the Rime of the Ancient Mariner» / Рое Newsletter. Vol. 11, № 2, April, 1969. P. 26–29.
Ж.В. Курдина
Античные мотивы в создании образа идеальной героини в стихотворении Эдгара Аллана По «К Елене»
Как известно, романтические художники, отвергнув окружающий их мир как пошлый и безобразный, обращались в поисках идеала и сильных страстей к современному им Востоку, но чаще их привлекали героические ситуации Ветхого Завета, средневековая действительность и вымышленные сказочные и фантастические миры. Менее типичной традицией в романтизме оказалась идеализация античности. Вероятно, только после того как романтики осознали, что их борьба с классицизмом, где широко использовались эстетика и образность античного искусства, и переосмысление идей эпохи Просвещения, увенчалась бесспорным утверждением романтических принципов творчества, они смогли по-новому взглянуть на классическую литературу Греции и Рима. И оказалось, что романтизму очень идут античные одежды. Вот тогда, по-видимому, образы античности стали определенным мерилом ценности жизни и для романтиков. Так возникла еще одна линия двоемирия, где антиномией реальному миру явились образы и ситуации античной истории и античного искусства.
Для американской литературы эпохи романтизма борьба с классицистической эстетикой не стала актуальной проблемой. Здесь античность как-то сразу предстала бесспорным идеалом красоты. И когда Эдгар Аллан По уже в начале своего творчества ощутил необходимость сформулировать свое понимание прекрасного, он обратился к античности. Особенно отчетливо понятие прекрасного, связанное с античностью, проявилось в стихотворении «К Елене», опубликованном в третьем сборнике поэта «The Poems» 1831 г. По этому и двум его ранним сборникам (1827, 1829) видно, что одно из понятий прекрасного Эдгар А. По связывал с образом женщины.