Подобные гибридные новообразования обладают большой семантической емкостью, их использование «требует сотворчества слушателя (читателя), который должен не только восстановить исходные единицы, подвергшиеся сокращению, но и определить новое идиоматичное значение, обогащенное обычно эмоционально-оценочными приращениями» [Николина 1996: 321]. Такие слова-гибриды вносят в контекст эпатажно-игровое начало, служат средством выражения иронии и авторской оценки, чаще негативной.

Своеобразным средством создания негативной экспрессии, выражения негативной оценки, ироничного отношения автора к описываемому являются графические гибриды, в которых графически выделяется часть, соответствующая узуальному слову:

В ГУМанном магазине вас оденут с ног до головы, раздев до нитки (Комсомольская правда. 27.01.1995); ВУЗники ЕГЭ. Какие сюрпризы ждут абитуриентов в связи с введением Единого государственного экзамена (Новое дело. 05–11.02.2009); Правовое сознание бесПРОСВЕТно? Кризис выявил еще одну острую проблему – юридическую неграмотность населения (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 18.03. – 24.03.2009); Вот такая ГЕРОИНя. 8-летняя девочка задержана при перевозке 30 свертков с героином (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 22.04–29.04.2009); ВыТУРили. 13 нижегородских туроператоров не попали в федеральный реестр (Новое дело. 14.05–20.05.2009).

Бурные процессы в современном словообразовании исследователи объясняют причинами внеязыковыми. Так, «рост эмоциональной напряженности в жизни общества активизирует процессы образования эмоционально-экспрессивных типов словообразовательных моделей» [Валгина 2001: 131]. «Лексика публикаций современных СМИ, заряженная общеотрицательными эмоциями, которые отражаются в семантике, коннотациях и ассоциациях используемых слов, коррелирует с определенной категориальной ситуацией российского социума. Источником негативной информации являются ежедневные события в стране и мире, природные катаклизмы, беспредел во всех сферах социальной жизни, для обозначения которых активизируется огромный пласт новых обозначений» [Шаховский 2007: 142]. Характерные для настоящего времени новообразования свидетельствуют о существенных сдвигах в общественном сознании: «Словотворчество помогает разрушить известные стереотипы в жизни, поведении, во взглядах на политические события времени, помогает выразить эмоциональную оценку происходящего. <…> Это способ обнародовать свое мнение, отношение, в каком-то смысле даже снять внутреннее напряжение. <…> Активное словотворчество может отчасти объяснить и желание освободиться от всяческих ограничений» [Валгина 2001: 153].

Таким образом, «творческая языковая личность порождает тексты с коммуникативно-прагматической установкой на креативное общение, <…> используя при этом в качестве текстообразующих смысловых и оценочных доминант окказиональные образования, являющиеся, в свою очередь, эмблемами эпохи конца XX – начала XXI в.» [Беглова 2006: 19]. Новообразования в средствах массовой информации «отражают все перемены, происходящие в жизни российского общества, и являются «номинативными последствиями» социальных изменений» [Плотникова 2003: 171].

Новообразования в СМИ не только «тематически отражают все изменения, происходящие в различных сферах» современной жизни, но и «способствуют интерпретации явлений действительности и пониманию специфики их восприятия в определенной лингвокультурной общности людей» [Плотникова 2003: 170]. Словообразование «является сильным средством экспрессивизации текста, актуализации его отдельных фрагментов» [Земская 1992: 178]. Яркая негативная экспрессия многих новообразований отражает социальные и индивидуальные пристрастия и антипатии и в ряде случаев является вполне оправданной. Вместе с тем неумеренное и неуместное использование новообразований с мощным зарядом негативной экспрессии воздействует негативно на языковой вкус и речевое поведение языковой личности, провоцирует ответную агрессию и может повлечь трансформацию картины мира адресата.

Распространенными средствами выражения оценочного содержания в медиатекстах являются образные единицы языка, прежде всего – сравнения и метафоры. Эти разновидности тропов тесно связаны друг с другом. Сравнение – это стилистический прием (фигура речи), «заключающийся в сопоставлении одного предмета, явления (субъект сравнения) с другим предметом или явлением (объект сравнения) на основании каких-либо признаков (основа сравнения) с целью более точного и одновременно образного описания первого» [КРР: 669]. Сравнение как разновидность тропа выражается в тексте открыто (эксплицитно), при помощи специального оператора. В качестве последнего используется лексика, выражающая семантику сравнения (похож, подобен, напоминает, сравним и иод.); сравнительные союзы (как, словно, будто, как будто, точно, чем и др.), грамматическая форма творительного падежа имени существительного, компаратив (форма сравнительной степени) прилагательного или наречия. Сравнение может включаться в состав предложения как сравнительный оборот, а может представлять собой придаточное предложение или «отдельное предложение, начинающееся со слова так и по смыслу связанное с предыдущими» [Голуб 2002: 142]. Приведенное выше определение сравнения мы считаем нужным дополнить лишь одним соображением: целью сравнения может быть как более точное и одновременно образное описание чего-либо, так и просто более образное описание, стимулирующее какие-то чувственные представления, ассоциации у адресата речи. Так, например, используя сравнение «Раскаленные газы, вытекающие из ракет, – это мельчайшие частицы, имеющие массу и вес. Каждая молекула подобна пуле» (Детская энциклопедия. Т. 3, 1966, 36), авторы преследуют цель точного описания сущности физического явления, для чего обращаются к гораздо более знакомому читателям и зрительно легко представимому предмету – пуле. В то же время сравнение А. Блока «Я послал тебе черную розу в бокале золотого, как небо, au» вряд ли помогает точно[12] описать вино, потому что небо обычно определяется через другие цвета. Однако это сравнение будит воображение и вызывает ассоциации с небом, подсвеченным лучами солнца в определенное время суток или каким оно запомнилось на виденных когда-то картинах, а следовательно, с определенным настроением, ощущением легкости, прозрачности, необычности и т. д. и т. п. Такое сравнение, конечно, нацелено на образное, экспрессивное описание предмета, и если говорить о точности, то на точное (адекватное авторскому замыслу) чувственно-эмоциональное воздействие. Это художественная функция сравнения, которая реализуется в текстах художественной литературы.

В текстах СМИ сравнение полифункционально: прежде всего оно призвано сделать более понятным, более наглядным описание предмета; кроме того, сравнение должно сделать это описание более выразительным и, значит, интересным для восприятия читателя; наконец, сравнение в медиатексте выражает оценочное отношение автора к описываемому предмету, например:

Затерявшийся в пустыне иракский город Эрбилъ похож на столицу пиратов – что-то вроде средневекового Порт-Ройяля. Цены в гостиницах не уступают парижским, а стоимость квартиры в новостройках Dream City («Город мечты») еще дороже, чем в Москве. Сходства с пиратской гаванью добавляет немыслимое количество авантюристов, предлагающих «карты сокровищ», только вместо островов, где зарыты сундуки с пиастрами, – «неразведанные» нефтяные участки (Аргументы и факты. 2009. № 9).

Деньги нужны. Это очень удобный посредник при обмене товаров на товар. Только электронные деньги (которые находятся на банковских счетах) воруют в таких масштабах… ни с чем не сравнить (Аргументы и факты. 2009. № 9).

Оценочное значение сравнения формируется за счет объекта сравнения. В первом из приведенных отрывков это значение неоднозначно. С одной стороны, слова траты, пиратская гавань, авантюристы обозначают реалии, которые, с точки зрения закона и права, заслуживают порицания, и это формирует негативный фон описания. С другой стороны, образ пиратов (флибустьеров и авантюристов) давно романтизирован художественной литературой (не случайна интертекстуальная перекличка с «Островом сокровищ» Р. Стивенсона) и кинематографом, так что отрицательная оценка значительно смягчена выраженным ощущением экзотичности описываемого. Во втором отрывке сравнение (его объектом служат все мыслимые масштабы воровства)[13] служит средством усиления отчетливо выраженной отрицательной оценки ситуации, тогда как изобразительно-выразительные функции его гораздо менее значимы. В обоих случаях использованные авторами сравнения оправданы коммуникативными задачами: «украсить» текст, заинтересовать читателя, обозначить свое отношение к предмету речи и соответствующим образом воздействовать на адресата.