Тишина, наступившая после того, как Щербаков кинул гранаты, была абсолютной. Если, конечно, не считать бешенных ударов сердец и тиканья ручных часов.

Шторм, крадучись, начал продвигаться вперед — между трубопроводами и стеной. За ним, пригнувшись, двинулся Путин. По-прежнему все было тихо.

На повороте они увидели двух убитых человек: один уткнулся носом в кучу щебня, второй, раскинув крестом руки, лежал на спине. Рядом со сведенными судорогой пальцами находилась снайперская винтовка с оптикой.

Сайгак жестами указал дорогу.

Они прошли еще метров пятнадцать, когда впереди вспыхнул и погас огонек — прозвучал выстрел. Пуля проныла возле самой щеки Путина. Ему показалось, что сзади послышался тяжелый выдох человека… Он боялся оглянуться, но сделал это — прижав руку к горлу, на земле сидел Щербаков и сквозь пальцы хлестали струи крови. Его глаза были широко открыты, рот делал схватывающие воздух движения и его последними словами были: «Я мертвец». Но убитый еще слышал команду Шторма «ложись!» , и тяжелую дробь пулемета, из которого Сайгак поливал тех, кто стрелял из сумеречной глубины прохода.

Подползший Шторм констатировал банальную истину: «Толя готов, перебита сонная артерия». И словно оправдываясь: «Думаю, дальше идти нам не следует, слишком опасно. „ Путин: „Согласен… но все бросать на полпути… Они где-то здесь…“ «Возможно, — не желая спорить с президентом, холодно проговорил Шторм. Он думал не о себе, слишком велика на нем лежала ответственность, — но у них явное преимущество — засада, которую обойти будет чрезвычайно трудно. «. «Жаль, ведь второго такого случая может не представится…“ — рука президента лежала на еще теплой щеке Щербакова и ему казалось тело не холодеет, а наоборот — набирает температуру…

Но ситуация неожиданно изменилась. Пока они рядом с убитым Щербаковым выясняли отношения, Сайгак по рысьи бесшумно миновал слабо освещенный туннель и, перешагнув застреленного им боевика, нырнул в отходящий от главного ствола проход. Однако не успел он ступить за каменистый выступ, как уловил чуждое присутствие. Рядом кто-то был и Сайгак инстинктивно кинул руку к ножу, который он снял накануне с убитого боевика.

В свете одинокой, слабого накала, лампочки он увидел прижавшуюся к стене фигуру бородатого человека, в руке которого чернел длинноствольный пистолет. Сайгак взмахнул рукой и отсекающим движением саданул по предплечью своего противника. Он видел как тот, скривившись от боли, выронил оружие. Опустившись на колено, человек начал здоровой рукой шарить по земле. Сайгак сделал шаг и, обняв его за шею, приставил клинок к горлу.

— Не рыпайся, дорогой, — предостерег Мирченко боевика, — мы здесь вдвоем и никто тебе не поможет… А теперь, будь добр, скажи, где твои эмиры?

Но вместо внятного ответа, он услышал какое-то нечленораздельное мычание. Человек явно был не из местного племени. Тогда Сайгак объяснил суть своего вопроса по-английски и, к своему удивлению, получил быстрый ответ, который выражался в красноречивом жесте боевика. Здоровой рукой тот указал куда-то вдоль прохода, загребая ладонью воздух. Затем он поднял руку над головой и сделал такое же крутящееся движение…

— Ты говоришь о геликоптере? (по-английски)

— Да, да, они улетают в Арабию… Хозяин ранен в голову и ногу, Шамиль убит… (по-английски)

…Рассказ Сайгака дал им надежду. Но возникла проблема: Путин, ощущая моральную ответственность за своего телохранителя, не знал, как поступить — брать ли тело Щербакова с собой или оставить в подземелье.

Однако его торопил Шторм.

— Если это правда, о чем говорит Валера, нам надо спешить. За Анатолием мы обязательно вернемся…

Президент наклонился к убитому товарищу, положил ухо к нему на грудь. Нет, жизнь ушла, все было спокойно и мертво в груди телохранителя.

И они вновь устремились по узким ходам, стараясь не выпускать из виду продвигающуюся впереди юркую, невысокую фигурку Сайгака. Когда они повернули в проход, наткнулись на окровавленный труп боевика.

Совершенно неожиданно они уловили свежее дуновение. И ароматы августа. Однако под впечатлением скорого выхода из-под земли едва не напоролись на ловушку. Провод шел на уровне живота и первым с ним соприкоснулся Сайгак. Он замер на полшаге и, подняв руку, дал сигнал опасности. Шторм с президентом прижались к стенам прохода, ожидали выстрелов или взрыва. И дождались бы, если бы Сайгак плохо освоил диверсионное дело, которому его обучали в спецшколе. Он пупком почувствовал опасность. И верно: тонкая нитка провода шла к порогу и за ним оказывалась в сцепке с МОН — противопехотной миной, в брюхе которой два кило тротила. Рвани она, и не было бы о чем говорить, а так, отсоединив замедлитель, он позвал Шторма. Тонким пением, каким общаются между собой зорянки.

И каково же их было удивление, когда они услышали стрекот цикад и кожей ощутили прелесть августовской ночи. Они вышли наружу, что подтвердило вывод, к которому еще раньше пришел Сайгак: катакомбы явно соединялись с внешним горным миром, о чем свидетельствовали силуэты деревьев и раскинувшееся над ними яростно сверкающее мирозданье.

Взглянув на небо, Путин нашел Полярную звезду и понял, что опоздал на «свидание» со своей Людмилой Александровной. По часам было уже далеко за полночь.

— Тут вертолет приземлиться не может, — Шторм присел возле пенька. В голосе нотки настороженного успокоения.

— Почему не слышно выстрелов? — спросил Путин и тоже опустился на землю.

Сайгак поднял голову и словно настороженный олень повел головой.

— Значит, банду добили, — резюмировал он. — Теперь надо взять за бороду Барса и можно возвращаться.

Путину показалось, что в хоре цикад появился лишний звук. С юга нарастали характерные шумы. Рокот, который не спутаешь ни с каким другим. Шторм поднял голову и окинул взглядом сектор неба. Непоседливый Сайгак, вскочив на ноги, поднялся на валун и тоже оглядел небо.

— Вертушка, — Сайгак соскочил с камня и подошел к Шторму. — Товарищ подполковник (он еще не знал о повышении в звании своего бывшего наставника), судя по нотам, скоро начнется эвакуация заграничного гостя, а мы не знаем, где это знаменательное событие может произойти.