КИТАЙСКО-ТИБЕТСКИЙ КОНФЛИКТ 1950-1960-х гг.

Первые попытки установить дружественные связи России с Тибетом были предприняты еще Екатериной II. Известно, в частности, что она посылала дары Далай-ламе, через калмыков, шедших в Тибет на поклонение к Живому Богу.

Начиная с конца XIX в. к Тибету проявляет колоссальный интерес Англия, которая пыталась таким образом обезопасить свои позиции в Индии — «жемчужине британской короны». Здесь, в Тибете, английским интересам реально противостоял только Китай. Англичанам удалось оттеснить своего восточного конкурента, закрепиться в Тибете и переориентировать его экономику на Индию. Такая активная политика англичан не мота не беспокоить Санкт-Петербург.

27 февраля 1893 г. на стол российского императора лег документ, озаглавленный как «Записка Бадмаева Александру III о задачах русской политики на азиатском Востоке». В нем излагался план колониального движения России в Азии и возможность присоединения к русским владениям Монголии, Китая и Тибета.

Автором «Записки» был надворный советник П.А. Бадмаев[158]. Для реализации своего проекта Бадмаев предлагал устроить поселение за Байкалом, близ реки Онона, в местности, очень удобной для скотоводства и хлебопашества. Это поселение, по замыслам автора «Записок», должно было стать своего рода центром влияния России на Восток. Однако план Бадмаева так и не был реализован.

Следующая попытка «внедрения» на Тибет связана с именем ламы Агвана Доржиева (в переводе с тибетского «Доржиев» — «Раскат грома»). Будучи российским подданным, он долгие годы являлся послом Далай-ламы в Российской империи, а впоследствии — в СССР.

Известно, что Агван Доржиев родился в Сибири, где-то к востоку от Байкала. Около 1880 г. он прибыл в числе многих других монахов-послушников в тибетскую столицу Лхасу. В те дни он был известен как Чоманг Лобзанг. В Тибете молодой монах поступил в монастырь Дрепунг — один из трех наиболее значительных центров религиозной деятельности страны. Однако вскоре ему пришлось заняться политикой. В 1898 г., когда угроза со стороны Британии стала для Тибета вполне реальной, Доржиев по поручению Далай-ламы отправился в Санкт-Петербург. Благодаря помощи русского консула в Тяньцзине и оказавшегося волей обстоятельств в посольстве князя Эспера Ухтомского ему удалось добиться аудиенции у Николая П. В Петербурге Доржиев завел полезные знакомства и вернулся в Тибет с многочисленными дарами от русского императорского двора. Его отчет произвел огромное впечатление на тогдашнего Далай-ламу. Тем более что традиционный союзник Тибета, Китай, больше не обладал значительной военной мощью и практически полностью находился под контролем англичан. Россия же представляла собой реальную военную силу. Однако дальнейшие отношения между Россией и Тибетом не получили развития.

Очередная попытка наладить связь с Тибетом была сделана осенью 1918 г. уже Советской Россией. 27 сентября газета «Известия» опубликовала небольшую заметку, озаглавленную «В Индии и Тибете». В ней шла речь о борьбе, якобы начатой тибетцами, по примеру индийцев, против «иностранных поработителей»: «К северу от Индии, в сердце Азии, в священном Тибете идет такая же борьба. Пользуясь ослаблением китайской власти, эта забытая всеми страна подняла знамя восстания за самоопределение». Рассуждения публициста о зреющем среди тибетцев стихийном протесте против угнетателей-англичан были чистым вымыслом, поскольку в тот момент никаких признаков национально-освободительного движения в Тибете не наблюдалось. Появление же этой заметки объясняется тем, что в сентябре 1918 г. ЧК освободила из Бутырской тюрьмы представителя Далай-ламы в России Агвана Доржиева. Последний вместе с двумя спутниками был арестован на железнодорожной станции Урбах (недалеко от Саратова) по подозрению в попытке вывоза ценностей за пределы Советской России. На самом деле это были средства, собранные Доржиевым среди калмыков на строительство общежития при буддийском храме в Петрограде. От расстрела, почти неминуемого, Доржиева спасло лишь вмешательство НКИДа. Условием освобождения тибетского дипломата, очевидно, стало его согласие сотрудничать с советским дипломатическим ведомством — привлечь же Доржиева к такому сотрудничеству было не очень трудно, зная о его давнишней англофобии и активной посреднической деятельности с целью привести Тибет под покровительство России. Таким образом, перед руководителем НКИДа Чичериным открылась реальная перспектива — завязать через Доржиева дружеские связи с Далай-ламой и другими тибетскими теократами, благодаря чему можно было бы продвинуть революцию в страны буддийского Востока и нанести ощутимый удар по «главной цитадели британского империализма в Азии — Индии».

В рамках этого плана было принято решение об организации двух научных экспедиций; в Восточный Туркестан и Кашмир — под руководством председателя Русского комитета для исследования Средней и Восточной Азии, находившегося в ведении НКИДа, академика Ольденбурга, и в Тибет — под началом профессора Щербатского. Обе экспедиции, хотя перед ними формально ставились чисто научные задачи, в то же время должны были служить политическим целям большевиков. Так, в проекте Тибетской экспедиции говорилось, что она, «между прочим, должна собрать сведения о взаимоотношении, взаимном проникновении и влиянии монгольских племен вдоль северной границы Тибета». Однако из-за начавшейся гражданской войны, отрезавшей Москву от Восточной Сибири и Монголии, этим экспедициям не суждено было осуществиться. Более удачливой оказалась экспедиция, организованная при поддержке НКИДа уполномоченным Коминтерна на Дальнем Востоке Шумятским. Вот что Шумятский сообщал Чичерину по поводу подготовки экспедиции в письме от 25 июля 1921 г.: «Тиб. экспедиция мною спешно снаряжается, я вызвал в Иркутск начальника экспедиции Ямпилова проинструктировать его согласно вашим указаниям. Жду присылки радиоаппарата и тех вещей, на которые я оставил вам выписку. Мы выработали маршрут для экспедиции с расчетом обойти все опасные пункты. Весь путь рассчитан на 45 — 60 дней, считая остановки и возможные задержки. Начальника конвоя ищу из числа калмыков-коммунистов. На днях один из кандидатов приедет ко мне для ознакомления, 22 июля, в крайнем случае, 4 августа экспедиция выступает в путь. Ранее приобретенные прежними организаторами верблюды экспедиция не возьмет, ибо гораздо конспиративнее следовать на наемных верблюдах, как пилигримы. Сампилон мною уже вызван в Иркутск. Он сейчас с головою увяз в работу в Монголии. Пришлось его оттаскивать от работы. При приезде немного его обработаю и пошлю к Вам для полировки и для того, чтобы Вы познакомились с ним лично, окончательно решим, стоит ли его посылать или нет». Проблема подбора кандидата на роль «начальника конвоя» разрешилась быстро. Им стал калмык-коммунист Василий Хомутников (настоящее имя — Василий Кикеев), командир Калмыцкого кавалерийского полка Юго-Западного и Кавказского фронтов. После долгого и трудного путешествия 9 апреля 1922 г. экспедиция Щербатского-Хомутникова достигла Лхасы. Далай-лама встретил посланцев довольно настороженно. Аудиенция состоялась на следующий же день в зимнем дворце правителя в Потале и продолжалась около шести часов.