И высоко-высоко вверху, в холодной сверкающей пустоте вновь родился из воды Снег, чтобы в своё время выпасть на землю и укрыть её от морозов.

И опять случится с ним такая же история, и повторится вновь, бесчисленное множество раз, потому что всегда будут на земле доброта, красота и любовь, — а раз они есть, никто не ответит, где кончается смерть и начинается жизнь.

— Карр! Куда ты, пигалица серая, мелкая да писклявая, лезешь? Ступай прочь!

— Почему?

— В этих кустах Соловушко живёт — золотой носок, серебряное горлышко. Тебе ли ровня?

— А ты его видел?

— Не привелось ещё. Но говорят — так хорош, так пригож! Хоть бы одним глазком глянуть…

— Так глянь. Я и есть Соловушко!

— Здравствуй, Ящерка! Ты почему без хвоста?

— У Щенка в зубах остался.

— Хи-хи! У меня, у Лягушонка, и то хвостик маленький есть. А ты уберечь не могла!

<…>

— Здравствуй, Лягушонок! Где же твой хвостик?

— Отсох у меня хвостик…

— Хи-хи! А у меня, у Ящерки, новый вырос!

— Шиповник, просыпаться пора! Уже четыре часа утра, уже светло кругом, уже ранняя птица носок прочищает!

— Я проснулся, Солнышко.

— Цикорий, открой голубые глазки! Уже шесть часов утра, уже туман растаял, уже люди на работу спешат!

— Открываю, открываю.

— Кульбаба, разверни золотые корзиночки! Уже восемь часов утра, уже роса высохла, уже ребятишки на улицу выбежали!

— Ладно, ещё минуточку — и разверну…

— Козлобородник, довольно спать! Уже десять часов, уже дневная жара настаёт, уже все лентяи глаза продрали!

— Ао-о-у… Ну тебя, Солнце! Дай ещё часок подремать!

— Гляньте, гляньте!.. Ай, ай! Уж противный опять у какой-то птицы яичко стащил!

— Тиш-ше… Болтуш-шка. Ничего я не стащил… Это яичко не простое, это яичко золотое… Из него ужатки маленькие выводятся!

— Ого, какая дорожка: белая, ровная, прямая… Кто же ездит по ней, кто ходит?

— Мы.

— Кто вы? Никого не вижу.

— Да мы, Муравьи. Это наша дорога, к муравейнику ведёт.

— Ого-го! Как же вы, махонькие, такую дорогу проложили?!

— Артелью, паренёк, артелью. Один Муравей протянул бы дорожку тонкую, как волосиночка. Тыща Муравьёв проторила бы дорожку, как ленточка. А когда тыща тыщ Муравьёв собираются, — выходит дорога такая, что и тебе, Жеребёнку, проскакать не тесно!

На лесной реке, на крутой излучинке Медведь рыбу ловит. Сидит на большом камне, лапу вверх задрал, — ждёт.

Набегают на камень мелкие волны, ныряют в волнах мелкие плотвички. Белёсенькие, вёрткие, с красными глазками.

Вот одна совсем близко подплыла.

Ударил Медведь лапой, — распороли медвежьи когти воду — только брызги по сторонам!

А Плотвичка-то — виль-виль! — и ушла. Не попалась!

Обидно Медведю, а тут ещё насмешники отыскались, дразнятся. Голубой Зимородок на ветке сидит, посмеивается:

— Такой большой, а такую маленькую рыбёшку словить не сумел! Гляди, как рыбачить надо!

Сложил Зимородок крылья, камешком в воду — бульк! — и вот опять уже на ветке сидит, в клюве рыбёшку держит.

— Может, угостить тебя, косолапого?

Рявкнул Медведь от злости, потоптался на камне, опять лапу задрал. Опять ждёт.

Накатывают на камень ленивые волны, плывут мимо камня ленивые голавлики. Лобастенькие, пузатенькие, с чёрными спинками.

Вот один совсем близко подплыл.

Ударил Медведь лапой, — полоснули воду медвежьи когти, — белый бурун закипел!

А Голавлик нырнул поглубже — виль! — и ушёл. Не попался!

Сопит Медведь от обиды, а насмешники не унимаются. Усатая Выдра хихикает на берегу:

— Такой силач, а не мог с рыбёшкой справиться… Гляди, как умеючи ловят!

Скользнула Выдра в воду, погналась за голавликами. Быстро плывёт, изгибается в струях, как змейка. Настигла рыбу, кинулась, цопнула, — и вот уже вылезает на берег с Голавликом в зубах.

— Хочешь, косолапый, тебе рыбий хвостик оставлю?

Рявкнул Медведь, отвернулся в другую сторону. Опять лапу задрал и опять ждёт.

Надвигается на камень большая волна, плывёт мимо камня громадная Щука. Спина — как бревно, зубы — как шилья, на голове мох зеленеет… Страшилище!

Зимородок не хочет за Щукой нырять.

Выдра и не собирается Щуку настигать.

Эта рыбина, чего доброго, сама рыбаков слопает!

Но Медведь лапу свою не опустил. Напротив — еще шибче замахнулся.

Подплыла Щука поближе. Мелькнула медвежья лапа — хвать! — и глазом никто моргнуть не успел, как очутилось страшилище на горячем камне…

А Медведь рычит, похохатывает:

— Кто тут насмешничал, кто меня дразнил? Поучитесь-ка сами рыбку ловить… Вот добыча, так добыча — сам наемся, всех вас накормлю, да ещё сорокам с воронами останется!

— Эй, Стрекоза, ты не видела тут водяного чудища, страшного да безобразного?

— Это я и есть.

— Ну, как бы не так… Ты красивая, лёгонькая, порхаешь, как самолетик. А то чудище еле ползало.

— И всё равно это я была. Два года я в некрасивой шкурке сидела, ваши насмешки терпела. А сегодня не выдержала, взяла да из себя и вышла!

— Ты, Лось, чего приплясываешь, ушами потряхиваешь?

— От горя, матушка, от горя. Комары-кусаки житья не дают! А сама-то ты, Мышь Летучая, отчего в воздухе пляшешь?

— От радости, батюшка, от радости! Я этих комаров на лету хватаю, живьем глотаю, крылышки выплёвываю. Тебе от них — горе, мне — радость радостная!

— Медвежонок, ты эту рябинку сломать собрался?

— Не-а.

— Ты её в дугу сгибаешь?

— Не-а.

— Ты её ободрать хочешь?

— Отстань ты, Сорока! Ничего я не хочу. Просто взял и на этой рябинке качаюсь. Дайте мне хоть чуток поиграться, пока мать не пришла да меньшого братца нянчить не заставила!

Были у меня, у Одуванчика, золотые кудри. Их молоденькие пчёлы любили, поутру расчёсывали, в мелкие кольца завивали…

— Ах, — говорили, — ненаглядная головушка!..

Весело жилось!

А потом поседели мои кудри, поредели, и оглянуться не успел, как стал я лысенький. И уж не вьются около меня пчёлы, не ласкают, не примечают. Если одна и залетит случайно, так посмеется только.

— Ах, — скажет, — кто мог подумать, что голова у него такая махонькая!

Я, Хмель, до того хмельной, до того хмельной! Меня стебель не держит, листья не слушаются, а голова моя буйная вовсе кругом идёт…

Упаду, если не подхватите!

Она была маленькая, с тонкими прозрачными крылышками, похожая на снежинку. Но снежинки рождаются в холодном воздухе, а Метличка появилась на свет в тёплое летнее утро.

На рассвете она поднялась из-под воды и закружилась над озером вместе со своими подружками. Их было так много — белых и лёгких, — что казалось, будто над озером разгулялась метель.

— Метлички заиграли! — говорили люди и останавливались, чтобы поглядеть на белый хоровод.

Но Метличка не слышала, что говорят люди. Она взмахивала крылышками и поднималась выше и выше. Она в первый раз видела синюю воду озера, облака в небе, зелёные деревья, чистое солнце и радовалась этому как могла.

Она знала только одно: к вечеру, когда солнце опустится за лес и загустеют сумерки, все метлички упадут обратно в воду. Их жизнь кончится, потому что на свете они живут всего лишь один день.