— Все кончено, — вымолвил Дарелл.

— Послушай, прибыли ребята из Комиссии по атомной энергии.

— Давай их сюда, — вымолвил Дарелл.

Газеты ничего не сообщили и никогда не сообщат о страшных событиях этих дней. Дарелла отвезли в гостиницу, в прежний номер. Он проспал весь день, поужинал у себя и опять завалился в постель.

Было позднее утро, когда он окончательно продрал глаза и почувствовал, что наконец-то отдохнул. Заявился Барни Келз и рассказал о Кортесах. Они оказались на борту яхты "Эль Триунфо", которую береговая охрана перехватила при выходе из Сэнди Хук. Всех арестовали кроме Хустино, которого пришлось застрелить при попытке к бегству. Генерала и Карлотту ждет процесс в Верховном суде по обвинению в заговоре с целью посягательства на нейтралитет США.

Дарелл заказал завтрак в номер и, пока его несли, успел принять душ, побриться и дослушать Барни. Виттингтон уже вернулся в столицу. Допивая третью чашку кофе, Дарелл позвонил генералу Дикинсону Макфи, начальнику отдела К, и тот сказал: возвращайся на работу, когда посчитаешь возможным. Дарелл ответил: дескать необходимо еще кое-что выяснить. Временем его не ограничивали.

Стояла необычно теплая погода. Витрины магазинов на Пятой авеню и универмага напротив гостиницы были красочно оформлены к Рождеству. Дарелл смотрел вниз на многолюдную бойкую улицу и никак не мог взять в толк, почему его не отпускает чувство попавшего в беду, затравленного зверя. Хотя физически почти окреп после пыток Хустино. Вспомнил о его любовнице обуреваемой жаждой власти Карлотте. Представил ее в тюрьме. Ни одна струнка в душе не дрогнула.

Совсем иное — Гарри Фрич. Мысль о нем причиняла душевную боль. Он никогда не забудет Гарри. Если бы не Гарри, пуля Переса сразила бы его самого. Как будто Гарри знал заранее, зачем пошел в мансарду.

Ему Дарелл обязан жизнью и никогда уже не выплатит свой долг.

Однажды, несколько лет назад, от постоянного напряжения на передовых рубежах навалилась смертельная усталость и он почувствовал, что наступил предел. Сейчас совсем не то. Он ни за что не сдастся. Не имеет права. Тайная война, активным участником которой он является, так скоро не закончится. И ему из нее не выйти, бросив все на произвол судьбы напутствие Гарри не позволит.

— Мистер Сэм?

В дверях номера стояла Плежер. И рядом с ней — О'Брайн. Девушка очень изменилась. Перед мысленным взором почему-то возник образ мифической Галатеи. На Плежер был скромный серый шесртяной костюм, отделанное мехом пальто и кокетливая шляпка. На лице почти никакой косметики. Глаза сияли, но при виде высокой угрюмой фигуры Дарелла в них промелькнула озабоченность. Интересно, кто заплатил на сей раз за ее новый наряд? Он вспомнил, что родственники О'Брайна далеко не бедные люди в Латинской Америке. Впрочем, это не его дело.

— Мистер Сэм, у вас все хорошо? — спросила Плежер.

— Конечно. А у тебя?

— Спрашиваете! То есть да, спасибо! — Она взглянула на Пабло. — Пит рассказал мне об отце. Вы ведь знали, что его тоже убили, да, мистер Сэм?

Пабло поморщился при слове «Пит», но продолжал крепко держать Плежер за руку, как видно, не собираясь отпускать ее.

— Да, знал, — подтвердил Дарелл.

— Вы были очень милосердны, что не сказали об этом в те трудные часы.

— Рад, что ты это понимаешь. Наверное, нужно готовиться к возвращению домой, Плежер?

— О нет, — живо произнесла она. — Я не поеду домой.

— Но тебе нельзя здесь оставаться. Я не могу…

— Пит и я собираемся пожениться. А потом отправимся к нему домой. Я уже учу испанский, и у меня неплохо получается.

Дарелл поднял глаза на Пабло. Тот улыбнулся и ударился в искренность:

— Я всегда искал вот такую целомудренную девушку, чтобы взять ее в жены, амиго. Благодаря вам я ее нашел.

— Ты очень любишь Плежер?

— Даже очень, амиго. Всем сердцем. Как говорит Плежер, мы пришли сюда, чтобы испросить вашего согласия.

— Моего согласия? — изумился Дарелл. — Даже не знаю, что и сказать по этому поводу.

Плежер подошла к Дареллу, встала на цыпочки и поцеловала его. Невинным поцелуем ребенка.

— Помнится, вы обещали папе, что будете заботиться обо мне, мистер Сэм, — сказала она. — Вы и заботились. А теперь, когда папы нет на свете, вы вроде как заняли его место. Папа должен был бы решить, можем ли мы с Питом пожениться. Вот почему мы справшиваем у вас.

— Не скажу, что очень польщен, — промолвил Дарелл. Он перевел взгляд на Пабло, который расплылся в блаженной улыбке. — Если вы уверены…

— Мы уверены, амиго!

— Нам бы хотелось, — застенчиво молвила Плежер, — чтобы вы меня благославили, как это сделал бы папа.

Дарелл тоже не сдержал улыбки. Он видел, как молода, как чиста эта девочка. Да, все в мире относительно. Для Гарри Фрича он был сопляком, только начинающим жить. Для Плежер — достойной заменой отца. Ну что же не так уж плохо. Он было как раз посредине своего жижзненного пути. Как раз там, где ему и следует быть.

Задание - Карачи

ГЛАВА 1

Птичий гомон и быстрое мелькание крыльев разбудили Сэма Дарелла. Он различал мяуканье, карканье, крики чаек, ворон и коршунов, даже не открывая глаз, слышал сквозь дрему, как разрезают крыльями воздух канюки. Он заслонил рукой лицо — солнечные блики ослепляли его. Солнце поднялось над Сайдом, потом осторожно перекатилось на правую сторону небосвода. Птица быстро поднялась в восходящем потоке воздуха над границей песчаного пляжа и неспокойного моря. Сэм наблюдал, как она парит в воздухе, приближаясь к руинам старой арабской башни на высоком каменном утесе. Птица достигла башни и исчезла из виду.

Волны разбивались о волнолом совсем близко, и до Сэма долетали прохладные брызги. Сильно болела левая рука. Солнце уже пекло не на шутку, почти как в Омане в августе. Он покосился на яркий шар в небе, ощущая упругость его лучей на собственном лице. Ныл синяк на виске, Дарелл чувствовал себя так, будто кто-то стоял у него на голове и бил по ней кузнечным молотом.

Дарелл не знал, как долго был без сознания. Он проделал большой путь, вылетев прошлой ночью на восток из Истамбула на самолете авиакомпании «Пан Американ». Всё шло по плану. Военный «джип» встретил его в аэропорту города Карачи в четыре часа утра, когда было еще довольно прохладно. Дарелл хотел сразу направиться в посольство и поговорить с Даниэлем Донеганом, но пакистанский водитель, изящный и щеголеватый в военной форме, темноволосый и очень загорелый, отвез его куда-то не туда — как он сказал, для немедленного разговора с полковником Каубом.

Дарелл сел. Его удивляло, что он до сих пор жив. В их деле любая оплошность могла стоить жизни. Сэм вспомнил имя водителя — Махмуд Али. Имя такое же обычное у арабов, как у американцев Джон Смит. Он повернул голову, изучая берег, но не заметил ничего необычного: слепящий белый песок и длинные гребни набегающих волн. Эта картина растянулась на многие мили. К югу, куда ему следовало идти, если это вообще было возможно, крутой берег загибался и терялся из виду. Морской горизонт закрывала тонкая полоска дыма, оставленная недавно проплывшим танкером. Чуть ближе горизонта виднелась арабская лодка дхоа, ожидающая утреннего ветра.

Дарелл покрылся испариной. Если человек в «джипе» должен убить его, то ему, Дареллу, незачем напрягаться. Это произойдет само собой и скоро. Но все еще можно исправить, если быстро убраться отсюда.

Солнце, как пресс, выжимало из него влагу, лишая жизненной энергии.

— Махмуд! — позвал Сэм.

Его крик спугнул канюка на башне — птица взлетела, бешено махая крыльями, и исчезла за краем утеса.

Он встал и поискал водителя глазами.

— Махмуд!

Он увидел, что джип находится ярдах в пятидесяти от него, у самого подножия башни. Дарелл снял пальто, перекинул его через плечо и побрел по песку. Потом остановился и, немного подумав, повернул назад на берег, где оставил оружие.