— Ну, пошли же! — нетерпеливо дернула Плежер.

Дункан стоял, как будто ноги приросли к тротуару, и в еще большей растерянности качал головой.

— Там был кто-то еще. Я никогда раньше не видел этого человека. Он тоже пытался проникнуть в дом. Стреляли в него. Из окна. Точно, стреляли в него, а не в меня…

— Джонни, находиться здесь опасно! — не уступала Плежер. — Что с тобой?

Но было поздно. Она заметила взгляд Дункана, направленный куда-то за нее, а потом услышала шорох шин по асфальту. Около них остановилась машина. Не большой, великолепный бьюик, что застыл перед домом Кортесов, а машина поменьше, не такая бросающаяся в глаза.

Из нее вышел улыбающийся Хустино.

— Ну и задал ты нам хлопот, Джонни. Садись в машину и, пожалуйста, поторопись.

Джонни заговорил странным, высоким голосом:

— Послушай, я делал все, чтобы вернуться. Я требую объяснений. Я должен знать, что произошло там, на Пайни Ноб — почему ты стрелял в меня и в отца этой девушки…

— В машину! — приказал Хустино и повернул дуло револьвера в сторону Плежер. — Вы тоже, мисс Кендал. Вас мы тоже давно разыскиваем. Если не поторопитесь, вынудите меня пристрелить вас прямо здесь. Через минуту те ребятки снова появятся.

— В кого… в кого они стреляли?

— В Пабло О'Брайна, — ответил Хустино и ухмыльнулся. — Ну так как? Хотите получить пулю прямо здесь? Не сходя с места?

Плежер почувствовала, как многозначительно Джонни сжал ее руку. Она двинулась к машине и опустилась на переднее сиденье.

— Садись за руль, Джонни, — повелел Хустино.

13

Дарелл выбрался на заднюю террасу, когда Карлотта открывала входную дверь. Второй выстрел прозвучал, когда он, вскарабкавшись на забор, спрыгнул на подъездную аллею. А вскоре грохнул третий. На улице кто-то закричал, а кто — не видно. В руке крепко зажат револьвер наизготове. Немного постоял, чтобы сориентироваться, и тут же услышал звук бегущих шагов. Мимо пронесся Барни Келз, и он устремился за ним.

Поодаль, в нижнем этаже дома, располагалась небольшая, тускло освещенная итальянская бакалейная лавка, к входной двери которой вели две-три ступеньки. Рядом стояли ребята Барни, а на ступеньках, спиной к витрине, прижалась скрюченная фигура. Дарелл пригнул к земле револьвер Келза.

— Хватит стрелять!

— Да я, как и вы, понятия не имею, что тут случилось. — Судя по голосу, Барни был расстроен и разгневан. — Кажется, у одного из моих парней нервишки сдали…

— Черт бы побрал этого кретина! — не стерпел Дарелл. И рявкнул на припечатавшегося к витринному стеклу человека: — А ну выходи оттуда!

— Да, сеньор. Только не стреляйте! — Речь была с ярковыраженным испанским акцентом.

— Иди сюда. И подними руки.

— Да, сеньор.

Человек выбрался на тротуар, задрав руки над головой. Несмотря на вымученную улыбку, лицо показалось знакомым. В памяти Дарелла всплыла фотография на паспорте, найденном прошлой ночью. Ну конечно, все сходится — Пабло О'Брайн собственной персоной.

Темная улица оживилась светом и людьми. Двое местных полицейских с патрульной машины пытались оттеснить любопытных, что удавалось с трудом. Барни Келз что-то тихонечко объяснял стражам порядка. Потом подозвал весьма сконфуженного стрелка и отослал к Дареллу. Парня звали Гренадайн.

— Я был на посту в снятой комнате, — быстро, испуганно и взволнованно заговорил тот. — Мы видели, как вы вошли в дом — объект наблюдения. Барни предупредил нас, чтобы не вздумали мешать и обеспечили охрану с тыла. А потом крадучись в переулке появился этот тип, и я в биноколь ночного видения разглядел в его руке револьвер. Уж очень подозрительный был у него вид. Я бросился к телефону, хотел доложить, а Барни сказал в ответ, что машина Кортесов уже стоит у подъезда. Казалось, все враз свалилось на голову.

— Вот ты ее и потерял, — сухо заметил Дарелл.

Гренадайн покраснел и закусил губу.

— Не мог же я допустить, чтобы тип с револьвером напал на вас человека, который ведет это дело.

Дарелл вдруг пожалел, что говорил с парнем так язвительно.

И перешел на более спокойный тон:

— Ну ладно. Кто стрелял первым?

— Он.

Дарелл взглянул на Пабло.

— Это так?

— А он мне не представился, — с улыбкой молвил тот. — А по уху съездил. Привет, амиго.

— Пошли отсюда, — сказал Дарелл.

Они покинули место происшествия, где копы и патрульные успокаивали итальянца-бакалейщика и толпившихся любопытных. Дарелл и Барни Келз, а между ними О'Брайн, быстро, но не настолько, чтобы привлекать к себе внимание, опустились задворками вниз к боковой улице и черному ходу особняка Моррисонов. На углу к ним подошел Йенсен.

— Сэм, у нас неприятности.

— Знаю.

— Вдобавок к тому, о чем уже знаешь. — Йенсен посмотрел на О'Брайна, однако, не посчитав его помехой, продолжал: — Пташка все карты спутала. Тебе известно, что Джонни Дункан наконец-то объявился?

Дарелл чуть не разразился целой тирадой, но выговорил только:

— Где он?

— Смылся. С девчонкой.

— Плежер…

— Она выбежала через парадное. Мы совсем упустили ее из виду, когда услышали выстрелы. И, мне кажется, Хустино поймал их.

— Тебе кажется?

Неожиданно подал голос Пабло:

— Так оно и есть, амиго.

— Вам-то что об этом известно? — взорвался Дарелл.

О'Брайн пожал плечами.

— Давайте зайдем в дом и все обсудим.

В кухне Дарелл как следует рассмотрел старого соперника. Рыжеволосый ирладнский латиноамериканец был высокого роста, поджарый, с мягкими, грациозными движениями кошки. Латинские предки наградили его изящным телосложением, тонкими чертами лица — короче: достаточной привлекательностью. От ирландцев помимо фамилии он унаследовал мощную мускулатуру, рыжые волосы и голубые глаза. Без головного убора, в темном пальто, темно-синем костюме и темной рубашке, то есть в подобранной с умыслом одежде для ночных вылазок.

По требованию Дарелла О'Брайн представил кое-какие документы за исключением паспорта. Прежде чем просмотреть их, Дарелл обратился к Йенсену:

— Что предпринято насчет девушки и Дункана?

— Нам не хватает людей, Сэм. Послал две машины прочесать окрестности, а шестеро людей отправились пешком. Женщина, хиромантка, видела из окна своей гостиной, как это случилось. Говорит, что мужчина и девчонка прятались у стены возле ее подъезда. Потом подъехала небольшая темная машина — шевроле или форд, но не бьюик Кортесов, — из нее вышел высокий смуглый человек с револьвером и заставил их сесть в свою машину.

— Без номера?

— Мадам Френатти не заметила. Сейчас она испрашивает ответ собственным магическим способом.

Дарелл постарался не давать воли все возрастающему беспокойству и взглянул на документы.

Иммиграционные службы зарегистрировали О'Брайна как официального представителя латиноамериканской республики, покончившей с диктатурой Кортеса. А сам он сказал, тчо занимает высокий пост в национальной полиции.

Да, парень молодой, жесткий и не профан, как на собственном опыте убедился Дарелл.

— Теперь мы послушаем вас, — предложил он.

— Как уже подметил ваш человек, — спокойно заговорил О'Брайн, — мое задание — не упускать из виду Кортесов. Достоверно известно, что они не только мечтают и надеются, но все делают для того, чтобы вернуться в мою страну, дабы восстановить диктатуру. — О'Брайн криво усмехнулся. — Мои родственники как по отцовской, так и по материнской линии испокон веков борются за свободу, сеньор. И пусть вас не смущает мое имя. Я — патриот, душой и сердцем принадлежу моей стране. Я сделаю все, чтобы сохранить добытую на поле брани и обильно политую кровью демократию.

— Да, у вас исконно ирландское красноречие, — отметил Дарелл.

— И испанское сердце. Пожалуйста, помните об этом.

— Что вам известно о планах Кортесов?

— Я уверен, мы можем объединить усилия, — продложил О'Брайн. — В клике Генерала наблюдается оживление. По нашим сведениям, в их распоряжении имеются воинские формирования, расквартированные в сочувствующей им стране Карибского бассейна. Есть также несколько эскадрилий — из списанных американских самолетов. Нас это не очень беспокоило, так как мы готовы к подобной неожиданности. Но то, что здесь происходит сейчас, не поддается анализу. Кортесы не посмели бы осуществить попытку возвращения, опираясь на ничтожные воинские силы, какие им удалось собрать. Здесь что-то другое, но что именно, мне пока неведомо. — О'Брайн посмотрел на Дарелла мягким взглядом, в котором сквозил вопрос. Возможно, вы просветите меня, если мы будем сотрудничать.