Ее губы вновь плотно сжались. Затем она спросила:

— А ты? Кто ты такой?

— Американец.

— Шпион?

— Я делаю то, что необходимо делать. Я прибыл сюда, чтобы спасти одного человека. Чтобы снова вернуть его в мир спокойствия и безопасности. Кроме того, я могу забрать с собой любого, кто захочет к нам присоединиться.

— Как я могу проверить, что ты мне не врешь?

— Никак! Мария, мне нужна твоя помощь. Ты можешь лишь выслушать меня и решить, захочешь ты мне помочь или нет.

Почти неслышным голосом она прошептала:

— Андре ведь совсем еще мальчик… Недавно он был ребенком, и вдруг в одночасье, когда все это началось, превратился в мужчину, который звал к свободе и сражался за нее. Он, мне думалось, и понятия не имеет, что такое свобода, но она, оказывается, жила в его сердце, как у любого мужчины. Я даже не знала, что ему удалось бежать из Венгрии. Полиция допрашивала меня не один раз. Меня даже целых два месяца продержали в тюрьме на улице Фо. Но мне тогда здорово повезло… Тогда все смешалось, и эти тюремные крысы сами насмерть перепугались. Правда, они все же сломали мне руку. — Мария подняла левую руку, и Дарелл заметил, что она срослась не совсем правильно. — Но мне все же повезло… Я осталась в живых! А Андре, мой бедный мальчик, достиг свободы… но его все равно отыскали и убили…

— Свобода стоит того, чтобы за нее умирать, — тихо произнес Дарелл и потом добавил: — Так мы будем пить кофе?

Мария с трудом поднялась на ноги.

— Да! Прошу прощенья… Тебе ведь, наверное, пришлось проделать немалый путь?

— Да, довольно долгий.

— Если смогу, то обязательно помогу тебе, — устало произнесла она.

— Это будет опасно, и я могу просить об этом лишь как о большом одолжении.

— Если Андре погиб, за что борешься ты, то разве я могу не рискнуть собой ради того же дела? Во всяком случае, сейчас наша жизнь здесь не стоит того, чтобы за нее цепляться! — Мучительные переживания снова перекосили ее тонкое лицо. Мария неслышно заплакала. — Он был совсем еще мальчишкой, ты этого понимаешь? Они все были детьми и взялись сражаться с монстрами. Эти ребята боролись и погибали за то, чего у них никогда не было. За одни эти слова АВО может меня запросто прикончить… Они уже убили многих из тех, кто мечтал о более сносной жизни. Если ты пришел выведать что-то у меня, то считай, тебе это удалось, и я в твоих руках. Теперь мне нечего бояться своих слов и чувств! Я сожалею лишь о том, что мы безвозвратно потеряли, а вы, на Западе, не помогли нам, и мы сражались и погибали напрасно.

— Нет, эта ваша борьба не была впустую! — ответил ей Дарелл. — Ведь это лишь начало…

— Но конец для Андре!

Мария ушла в кухню готовить кофе, а Дарелл вновь подошел к окну и посмотрел вниз, на площадь. Медленно и тяжело взбираясь на подъем, по улице прополз грузовик. В его кузове сидели вооруженные автоматами солдаты, а на крыше кабины был установлен пулемет. Казалось, что яркое зимнее солнце протестует против мрачной угрюмости, сковавшей город. «Сколько здесь таких людей, как Мария? — думал Дарелл. — Сколько поверженных и утративших надежду, но способных так вот пойти на риск, подняться и бороться вновь!»

Немного постояв около окна, он прошел в кухню к Марии. На плите грелся небольшой эмалированный кофейник. Сама же она стояла и сумрачным взором смотрела на свои руки.

— За что убили Андре? — тихим голосом спросила женщина. — Почему они погнались за ним так далеко?

Дарелл рассказал ей об обстоятельствах убийства брата в Нью-Джерси. Разумеется, не во всех подробностях, а лишь в той части, которая позволяла ей понять, как все произошло. Он знал, что теперь его жизнь находится в ее руках, но иначе поступать не было смысла: увеличить риск было уже вряд ли возможно. А вот уменьшить его, завоевав доверие союзника, — может, удастся. Мария слушала, ни на секунду не прерывая его рассказ. Ее темные взволнованные глаза на помрачневшем и бледном лице неотрывно смотрели на Дарелла. Она понимала его и верила ему. Когда он закончил свое повествование, кофе был уже готов. Мария разлила его в чашечки, и они вернулись в гостиную.

— У них не было права его убивать! Он бежал и был уже вне их власти… В этой бессмысленной жестокости лишь жажда мести…

— Да, это так, — согласился Дарелл.

— Я все никак не могу взять в толк, зачем ты-то здесь… Если тебя схватят и узнают, что ты американец, то…

— Мария, тебе известен кто-нибудь по фамилии Теджи? — прервав ее рассуждения, спросил Дарелл. — Я говорю о семье доктора Теджи, который несколько лет назад уехал в США?

Кивнув, Мария сказала:

— Да, мы знакомы.

— Ты знаешь, где они сейчас живут?

— Да. Это совсем недалеко отсюда, в нашем же районе. Только я уже несколько недель никого из них не видела.

— Доверяют ли они тебе?

На какое-то время Мария умолкла, а потом произнесла:

— Думаю, да. Надеюсь, тебе понятно, что сейчас происходит с каждым из нас. Каждый подозревает даже в самом близком друге платного агента АВО. Уже не знаешь, кому можно доверять, а кому нет… И ты либо молчишь, либо несешь банальную чушь, или же бездумно повторяешь слова официальной пропаганды. На лицах друзей ты читаешь свои мысли — о нашей ужасной жизни, о невыполненных обещаниях коммунистов, о терроре полиции, о том, что творится в тюрьмах… Но ты продолжаешь молчать. Ты просто не смеешь открыть рта! Даже когда на свои чувства ты получаешь созвучный ответ, у тебя сразу же возникает ощущение расставленной ловушки, и ты вновь закрываешься в себе, в своем страхе. — Женщина смотрела рассеянным взором на свою чашечку кофе, а ее руки не находили себе места. — Но теперь я уже дошла до предела… Перед твоим появлением я была как все, но теперь, когда я узнала об Андре, мне больше терять нечего… Я отведу тебя к Теджи.

Глава 14

Прежде чем они оказались перед нужным домом, им пришлось около получаса петлять по холмистому району Буды. Было уже за десять часов утра, и город ожил. Держа руки в карманах легкого потрепанного пальто, Мария шла быстро и уверенно. Она просто и без особой цели рассказывала Дареллу о своей работе телефонистки в ночную смену, о том, как она жила до начала восстания, об Андре, когда он еще ходил в школу. Когда Дарелл спросил ее, не знает ли она Илону Андреши, ее голос изменился:

— Мне кажется, Андре был влюблен в нее. Хотя они тогда были лишь школьниками… Когда она начала работать в газете, о ней поползли нехорошие слухи. Будто она стала стучать на своих товарищей в АВО. Я ее уже давно не видела. Впрочем, не особенно и хотелось…

— Она работает вместе со мной, — прямо сказал Дарелл. — Она сейчас в Будапеште. Я полностью доверяю ей! Это что-то для тебя меняет?

— Мне кажется, что ты серьезно сглупил! — ответила ему Мария. — В АВО все звери, извращенцы и садисты! И женщины гораздо хуже мужчин.

— И все же это она послала меня за помощью именно к тебе, — постарался подчеркнуть Дарелл.

Бледные губы Марии превратились в узенькую полоску:

— В таком случае мы с тобой видим это солнце последний раз в жизни!

— А я так не считаю! Она хочет помочь нам.

— Ты собираешься с ней сегодня встретиться?

— Да, у тебя на квартире ровно в полдень.

Мария сделала глубокий нервный вдох. Ее тонкое, хмурое лицо стало еще напряженней. «Преисполненная ненависти из-за смерти брата она теперь, — подумал Дарелл, — может предпринять какие-то неадекватные, опасные действия». Но он все же надеялся, что ей удастся справиться со своими чувствами.

— Оставим это, — негромко произнесла она. — Я решилась помогать тебе. Ничего опаснее уже быть не может. Если ты ей веришь, то мне ничего другого не остается, как тоже верить. Хотелось бы только нанести хоть один ответный удар за Андре, прежде чем я умру.

— Думаю, тебе такой случай представится.

Наконец они оказались на узенькой улочке, вдоль которой росли старые тополя. Их заиндевевшие спутанные ветви мерно раскачивались на морозном ветру. Высокое здание старой постройки, зажатое с двух сторон себе подобными строениями, внешне мало напоминало жилой дом. Здесь отовсюду веяло средневековьем. Узкие тесные улицы и разностильность застройки говорили о том, что они находятся в одном из старейших районов Буды. Когда-то очень давно по этим местам проходила граница Великой Римской империи. Теперь эти узкие улицы и петляющие аллеи превратились в первоклассные ловушки для современных танков и другой техники.