— Я уже встал и окончательно проснулся, Том. Я тебе нужен? — Крипп даже наклонился, прижав трубку к уху, словно это могло помочь ему лучше слышать.

— Хочешь видеть лошадь?

— Ты сказал — лошадь?

— Точно! Одевайся, Крипп, и я заеду за тобой в ближайшие двадцать минут.

— Том, сейчас же два часа ночи.

— Я знаю! Увижу тебя самое позднее через двадцать минут. А насчет лошади ты не ослышался. — И прежде чем повесить трубку, Фелл засмеялся, словно и впрямь пошутил.

Пока Крипп одевался, то запоздало подумал, что ему следовало бы поинтересоваться, откуда звонил Фелл. И не мешало убедиться, в своем ли тот уме. Когда человек, досрочно выписавшийся из клиники, звонит в два часа ночи и отпускает шуточки насчет лошади, то… Крипп энергично замотал головой. Он не был уверен, что верно спросонья понял Фелла, и отправился в ванную, чтобы плеснуть в лицо холодной водой. Наверное, ему лучше позвонить Дженис.

Возможно, Фелл действительно дома с Дженис, и тогда все нормально. После холодной воды Крипп подогрел себе кофе. Он стоял в пустой кухне и следил, чтобы он не убежал. Неплохо было бы и перекусить, но… в холодильнике шаром покати. Крипп постоянно ел на стороне и никогда ничего не покупал для кухни, кроме кофе. На кухне он проводил очень мало времени. В гостиной — тоже. Вдоль стен стояла антикварная мебель, точнее у двух стен, так как Крипп использовал гостиную лишь затем, чтобы пройти через нее в спальню. Будучи дома, он обычно сидел на кровати, где стопками громоздились журналы и его альбомы с фотографиями и рисунками, вырезанные из журналов снимки — корабли, горы, деревья… Крипп не знал названий некоторых из них, но питал слабость к деревьям.

Прошло, должно быть, не более десяти минут, когда снизу донеслись звуки автомобильного гудка — Фелл уже прибыл. Крипп одним глотком допил то, что оставалось в чашке, и поторопился вниз. Он проскользнул на сиденье рядом с Феллом и попробовал было разглядеть, как тот выглядит, но машина пулей рванула с места, и Криппу пришлось вцепиться в сиденье, чтобы удержаться на месте. За следующим поворотом ему удалось выпрямиться и оглядеться: Фелл гнал машину за пределы города.

— Захватил сигареты, Крипп?

— Конечно. — Он дал одну Феллу.

Спичка осветила лицо Фелла, оживленное, без малейших признаков недавнего ночного сна. Взглянув на часы, он еще быстрее погнал машину.

— Том, что ты там говорил по телефону?..

Фелл засмеялся, но глаз с дороги не отрывал, и Крипп был только благодарен ему за это.

— Не хочешь ли взглянуть на лошадь или что-то в этом роде?

Крипп закурил и после долгой затяжки произнес:

— Это то, о чем я и подумал после твоих слов.

— Поездка долгая, поэтому и решил… прихватить тебя за компанию.

— А где Дженис?

— Ты же знаешь — Дженис и лошади… Одно к другому не имеет никакого отношения. Дженис спит.

— Если уж на то пошло, Том, то и я не питаю к лошадям слишком теплых чувств. Том, ты не мог бы ехать помедленнее?

— Она начнет работать в четыре тридцать. А на то, чтобы добраться до места, уйдет не менее двух часов.

— Вижу, — обронил Крипп, глядя, как шоссе стремительно несется навстречу.

— Ничего ты не видишь, пока не узришь своими глазами малышку, которая делает нам деньги. Эта лошадь…

— Какая? Уж не Баттонхед ли? — шутливо прервал Крипп.

— А то как же — она!

Фелл явно спятил. Возможно, в другое время он был просто безвредным душевнобольным, умело скрывающим свой недуг, но теперь со своим бзиком насчет этой лошади… Крипп понаблюдал за тем, как Фелл ведет машину, и они начали разговаривать о других вещах. Говорить с Феллом не составило особого труда. Он казался оживленным и довольным. Сен-Пьетро остался уже далеко позади, ему предстояло увидеть свою Баттонхед — вполне нормальное поведение для любого, кто настолько ненормален, чтобы завести собственную лошадь.

Когда небо начало слегка голубеть, они уже были вблизи подножия гор. Некоторые горные пики на расстоянии отражали восходящее солнце, но вся остальная земля пока терялась в сумерках раннего утра. Пошли сосны, и Фелл свернул с шоссе, проехав через маленький городок, где выписывал круги молочный фургон, а затем они вновь выскочили на открытое место. Проехали два ранчо, а потом Фелл свернул к третьему.

Позади него не было никаких конюшен, а всего лишь какой-то сарай. Стоял также пустой кораль, а за ним полоса земли. Крипп увидел гору свежего лесоматериала, который обычно используют для строительства ограждения — такого, какое бывает на треке в девять фарлонгов.

— Они должны быть в бараке, — предположил Фелл. — Хочешь поесть?

Крипп хотел, и они прошли в этот барак.

На длинном столе стояли две тарелки и две чашки. У плиты какой-то мужчина резал лук и складывал в котелок.

— Они вышли, — сообщил мужчина, — минут десять назад. Хотите позавтракать?

Фелл ответил «да». И тут же мужчина принес тарелки с яйцами и кофе, а потом опять занялся луковицами.

Фелл ел очень быстро, глотая горячий кофе так, словно не мог ждать ни минуты, и не отрывал взгляда от сарая.

— Еще яиц? — спросил мужчина.

— Конечно. Нам обоим.

— Они хотят прогнать ее вместе с пони, — сообщил мужчина.

— С какой? Салли?

— Она, кроме Салли, никакую другую пони не желает.

— Я знаю, — сказал Фелл, так как спрашивал лишь для поддержания разговора.

Затем они услышали лошадей: Салли и Баттонхед огибали сарай.

— Взгляни на нее. — Фелл привстал. — Взгляни на нее, Крипп! Разве не прелесть?

Крипп взглянул.

— Но почему ты говоришь «она»? Это же мерин.

— Я их всех называю — она, — ответил Фелл и поторопился наружу к Баттонхеду.

Всадник слез с пони, и обе лошади соприкоснулись носами, словно у них был свой секрет.

— Скажи правду, Крипп, ну разве она не красавица?

— Да, он красавец, — согласился Крипп, ибо должен был признать правоту этих слов.

Маленькая голова горделиво покачивалась, а высокие ноги выделывали короткие танцующие шажки. У мерина была стать породистой лошади, весьма многообещающие задатки и, судя по всему, хорошая родословная.

— Она еще и умница, — подхватил Фелл. — Усек, как прислушивается ко мне?

— Полагаю, что это так, — не стал спорить Крипп.

— А взгляни на ее нос. Когда-нибудь ты видел такой нос, Крипп, который мог бы произносить членораздельные звуки?

— Нет, не доводилось, — вежливо признался Крипп, думая про себя, что тут Фелл зашел слишком уж далеко, поэтому перевел разговор в другую плоскость. — А может он бегать?

— Может ли бегать?!

— Да, знаешь…

— Она может бегать, Крипп! Она рождена для бега, бегать ей привычней, чем ходить. Взгляни только на эту пони! Посмотри, пони вся в мыле!

Крипп увидел, как в прохладном воздухе от пони клубится легкий парок.

— А теперь — на Баттонхед. Есть ли пот?

— Пока нет, — признался Крипп. — Возможно, потому, что он не принимает все это всерьез: привык к дорожкам, вокруг которых простираются луга и поля.

Фелл подарил Криппу взгляд, в котором светилась жалость к профану, и засмеялся. Он обернулся к мальчишке, держащему пони, и спросил, будет ли на следующем этапе гоночный трек, если Баттонхед предстоит хронометраж. Подросток ответил, что следующим на очереди трек, и повел лошадей в сарай.

— Я вижу, Баттонхед делает десять шажков на каждый шаг пони, — заметил Крипп.

Фелл снова засмеялся и пояснил, что лошадь гарцует, чтобы укрепить ноги.

— Возможно, для скачек, где гарцуют… — начал было Крипп, но Фелл оборвал его. Он больше не шутил.

— Кстати, о других скачках! Ну те, о которых ты тогда упомянул при разговоре по пути из клиники. На них на всех полумильные гоночные дорожки. Баттонхед же бегун на одну милю.

Крипп наконец врубился:

— Вот это новости! Они стоят денег.

— И немалых, — огорошил Фелл. — Они стоят всего того, что мне удалось заначить в Сен-Пьетро. — Фелл не пожелал пускаться в дальнейшие объяснения, ибо обе лошади вышли из сарая. На пони был тот же подросток, а небольшой тощий малый оседлал Баттонхеда. Он поздоровался: