– Хватай его, хватай, – кричали громилы.

– Держи, держи предателя!

– Вор! Вор!

Они пустились бежать за ним, и громила с маленькими глазками в отчаянном прыжке вцепился убегавшему в ногу. Мужчина свалился, и громилы бросились его избивать. Он встал на колени, и двое мужчин стали осыпать его градом ударов и пинков. Он свернулся в клубок, но они продолжали дубасить его, изобретая всё новые формы избиения – удары в поддых, зажимы и локтевые атаки, радуясь своим изобретениям.

– Хватит с него, – сказала из толпы Мадам Кото, впрочем, не очень убедительно.

Громилы не обратили на нее внимания. Они, все еще неудовлетворенные, продолжали его бить. Затем подняли на ноги. Он весь дрожал и плакал, из его носа текла кровь, рот скривился, кровь текла и из одного глаза, лицо было все в синяках, в семи местах были видны порезы, и люди из толпы то и дело отводили от него глаза. Затем какая-то женщина стала просить за него. Она говорила о милосердии, доброте, любви Бога и милости Аллаха. Двое громил, чтобы угодить толпе, сказали, что этот мужчина – низкая тварь, он до бесчувствия избивал свою жену и бросил троих детей. Что дети голодали, а жена лежала в госпитале семь дней. Громилы сказали, что жена этой твари приходится одному из них сестрой. Толпа пришла в ярость от такого злодейства. И пока громилы тащили его, все женщины били его по голове и осыпали градом проклятий за трусость и жестокость.

Громилы повели его в лес. Его одежда была порвана. Голова низко свисала. Он шел как обессиленный, обреченный человек, который скоро должен умереть.

Когда громилы с мужчиной исчезли, толпа разошлась, но поселковые люди оставались на месте. На их лицах была написана жестокая правда их жизней, их боль и голод, и в своих бедных одеждах они стояли возле бара и смотрели в лес, словно вот-вот он подаст угрожающий знак или откроет свои страшные тайны.

Они не двинулись с места, даже когда услышали крик мужчины, эхом прокатившийся над деревьями.

Первой тишину нарушила Мадам Кото. Она пошла к складу дров и стала разводить огонь, словно показывая, что на свете есть очень немного вещей, которые могут остановить течение ее жизни.

Женщины смотрели на нее, пока она разводила огонь. Я смотрел на них всех. Мадам Кото с ее деловитостью, казалось, находилась вне остальных, она была другой, далекой от их страстей. Густая стая птиц, напоминавшая быстро меняющиеся геометрические фигуры, описала в небе круг, отбросив тени на горячую землю. Соседи разошлись по комнатам, чтобы заняться своими делами.

Я пошел в бар и лег на скамейку. Закрыв глаза, я услышал как вошла Мадам Кото. Она сказала:

– Если ты будешь себя плохо вести, то же самое случится с тобой.

– Что?

– Лес проглотит тебя.

– Тогда я стану деревом, – ответил я.

– Вот они и срубят тебя, чтобы проложить дорогу.

– Тогда я превращусь в дорогу.

– Машины будут ездить по тебе, коровы будут гадить на тебя, люди будут совершать жертвоприношения на твоем лице.

– А я буду кричать по ночам. И тогда люди будут вспоминать про лес.

Она замолкла. Я не открывал глаз. Я слышал, как она подняла глиняный котел, как вылила из него воду, а потом ушла.

Мне казалось, что жара поменяла все цвета. Лежа на скамейке в баре и слыша птиц, которые пели призывными голосами, я почувствовал, как во мне открывается бескрайнее пространство мира и покоя. Оно углублялось и расширялось. Оно овевало прохладой мою кожу.

Приятные голоса звучали из буша. Я прислушивался к муэдзину и одновременно слышал, как я сам легко похрапывал. Внезапно в моем мозгу возникла странная фигура, какое-то тело мифического зверя, гниющее на дороге. Я сел. Мои ноги не касались земли. Я осмотрелся и увидел, что на меня смотрит ящерица, как будто я собираюсь пропеть ей песню. Птицы выводили свои мелодии, которые я не мог расшифровать.

Я снова прилег, прислушиваясь к голосам школьников, звонким от радости игр и общения. Я слышал в себе множество голосов. Скамейка поддерживала мою спину. Я опять закрыл глаза, и внутри меня стало темно. На черном фоне разворачивалась еще более глубокая темень. Меня потащило в водоворот. Я не сопротивлялся; и тогда тьма стала светом. И пока я плыл, пронзенный, похищенный, передо мной предстало лицо – сверкающее изумрудами, с глубокими глазами каменной голубизны, с улыбкой того несчастного, который только что погиб. Был ли он воплощением великого короля мира духов? Он смотрел на меня, и пока я старался глубже проникнуть взглядом в таинство его лица, я почувствовал, как падаю в свет. Мои глаза раскрылись от его слишком сильной яркости.

Я снова закрыл глаза. Я услышал неожиданный звук. Странный ужас, похожий на руки, вытаскивающие из уже привычной темноты, сковал меня. Я не двигался и не чувствовал страха. Затем я увидел вытягивающиеся лица духов, из их глаз текла кровь. Я открыл рот, чтобы закричать, но лица вдруг изменились. Вокруг меня стала вращаться какая-то лысая голова. На ней было множество печальнейших глаз. Голова, лишенная тела, наклонилась ко мне, и на ее лысине оказался рот, раскрывшийся в экстатической, эластичной улыбке. Я внезапно проснулся. Прежде чем ко мне подступило лицо Мадам Кото, я увидел во вспышке отсветы мудрых духов. Она схватила меня за обвисшие руки и сказала:

– Вставай. Посетители уже здесь!

Когда я встал и посмотрел вокруг, я понял, что мы оказались на водоразделе между прошлым и будущим. Новый круг только начался, старый замкнулся, трагедия одних и процветание других предчувствовались во всем, что я видел, и я знал, что бар уже никогда не будет таким, как прежде.

Вечерело. Сквозь полоски занавески я мог видеть, как птицы чертят круги в воздухе, летая, словно по указке, вокруг центра этих кругов, куда только что спланировал их вожак. Солнце окрасилось в насыщенный оранжевый цвет, словно его переплавили, и было сложно представить, как оно связано с прохладным ветерком этого вечера. Лицо Мадам Кото таяло в улыбке, которую она обычно припасала для посетителей, тративших деньги больше других.

Снаружи собралось много людей. Многие были одеты очень элегантно, в шелковые рубахи, агбада и сафари. Люди смеялись и говорили возбужденными голосами. Среди них было много женщин. Сильный запах парфюмерии тяжело повис в вечернем воздухе.

Двое громил, которые только что увели мужчину, вошли в бар. Они осматривали его, прикидывая, достаточно ли здесь места для празднования, которое они наметили. Теперь они не были похожи на громил. Несмотря на повязки и звериное выражение лиц, они выглядели как современные бизнесмены, поставщики, экспортеры или политики. Одетые в элегантные наряды, к которым подходили их шляпы, громилы находились в приподнятом настроении. Они вышли, потом опять зашли, походили рядом с Мадам Кото с важностью почтенных мошенников и сказали:

– Будет сделано. Мы хотим праздновать здесь. Вы наш друг и соратник. Раз вы отнеслись к нам с добротой, мы поможем вашему бизнесу.

Мужчина с повязкой вышел, и я слышал, как он сказал:

– Заходите, люди мои. Добро пожаловать.

Он шел впереди, напевая бодрый мотив. Мужчина с маленькими глазами стоял в центре бара и возбужденно жестикулировал. Оба они были совершенно не похожи на тех людей, которыми они были раньше. Я был в изумлении от их перевоплощения.

– Добро пожаловать, мои самые уважаемые посетители! – сказала Мадам Кото таким елейным голосом, что я повернулся и удивленно на нее посмотрел.

Ее лицо блестело. Она потирала руки. Двое мужчин сели. С улицы вошли люди, принеся с собой густые облака парфюмерии, хрустящие кружева, звенящие браслеты и безделушки, странные украшения и запах новых денег.

– Больше света, – крикнул один из мужчин.

– И побольше вашего лучшего пальмового вина! – сказал другой.

Мадам Кото, казавшаяся мне самим бесстрашием под этими небесами, двигалась с таким рвением, что мне показалось, она боится не угодить этим людям. Она выбежала, быстро переоделась в чистое платье и принялась вытирать скамейки перед тем, как на них садились мужчины и женщины. Она вытерла до блеска столы и раскрыла шире занавески. Потом снова выскочила, прибежала обратно, удостоила меня суровым взглядом и впервые прикрикнула, как будто я был ее слуга.