- Эти долбоебы не догадались перекрыть воду?! – ору во всю глотку.

Работники кафе замирают на местах, пригвожденные к ним моим внезапным криком. Энтони удивленно смотрит на меня и ошарашенно спрашивает:

- Что?

- Блять!

- Что?

- Мудачье!

- Что?

- Энтони, ты звонил в аварийные службы?

- Конечно, - кивает, метания на кухне возобновляются с новой силой.

- Тогда где они?

- За твоей спиной.

Оборачиваюсь, от дверей кафе ко мне спешит деловой араб с обеспокоенным лицом. Энтони опережает меня, бросаясь мужчине наперерез, и сходу быстро объясняет проблему, повышая голос и размахивая руками. Эмоции и испанская нация – неотделимы. Мужчина чувствует ответственность, за то, что случилось, хотя его вины уж точно нет.

Через минут пять поток стихает, капая тоненькими струйками, которые и вовсе сменяются на крупные пузатые капли. Вздыхаю, снимаю обувь и спешу на помощь. Сотрудники аварийки откачивают воду насосом, но ее остается еще достаточно, для того, чтобы весь персонал еще пару часов активно работал тряпками.

Ресторан пришлось закрыть на неделю. По страховке я получил выплаты, которые покрыли убытки по испорченной технике и ремонту, но недельную прибыль я потерял. Неприятно, но это можно пережить. Я давно вывел свой бизнес на тот уровень, который приносит довольно неплохой стабильный доход, и такие издержки попадают в разряд всего лишь незначительных неприятностей, а не сравнимы с катастрофой мирового масштаба.

Париж тонет в позднем вечере. Встаю из-за стола, срывая с глаз ненавистные очки. Завтра можно возобновлять работу. Выключаю свет, замирая на мгновение возле двери. В окно льется яркий свет уличных фонарей. Лето – туристическая пора, гуляющие не исчезают с улиц, наоборот, когда спадает жара, когда вечерняя прохлада позволяет свободно дышать, люди вытекают на центральные улицы плотным потоком. Выхожу из кафе через черный ход и попадаю во внутренний двор соседнего дома, с наслаждением вдыхаю темноту. Скрываюсь в арке, несколько гулких шагов и выхожу на шумную центральную улицу. Здесь жизнь бурлит мощной рекой, группы людей перетекают от одного магазина к другому, от одного заведения к другому, завтра в работу и конкуренцию вновь вернется и мое кафе. Я горд тем, что отбоя от клиентов ему не занимать, великолепное расположение, отменная кухня и вышколенный персонал, делают свое дело. Iperiber набирает популярность. Оправляю пленку, которая скрывает площадку летней террасы, она задралась внизу. Разгибаюсь и иду вперед, но с траектории сбивает сильный толчок. Врезался в какого-то нерасторопного туриста. Открываю, рефлекторно зажмуренные глаза, перед ними не излюбленная удобная одежда посетителей Парижа, а лацканы черного пиджака, белая рубашка, только галстук отсутствует и расстегнуты верхние пуговицы.

- Саша?

До боли знакомый голос. Хочу кричать, выть от несправедливости. Почему из миллиардов человек, живущих на планете, я столкнулся именно с тем, кого предпочел бы никогда не встречать.

- Вы обознались, - кидаю на французском, надеясь, что в столь короткой фразе не будет слышен акцент.

Срываюсь с места, теряюсь в толпе, заставляю себя идти быстро, но не бежать, не оборачиваться, чтобы наверняка не раскрыть своего лица. Прочь отсюда. Быстрее, но, не привлекая внимания. Не слышу, не вижу, но седьмым чувством ощущаю тихие, крадущиеся шаги преследователя. Он не торопится, словно знает, что жертва никуда не денется. Заворачиваю за угол, все же срываюсь на бег, петляя между дворов, я уже неплохо изучил центр Парижа, слышу бег за собой. Когда рискую быстро обернуться, понимаю, что из-за страха разыгралось воображение, и никто не торопится преследовать меня. Мрак. Смеюсь над своей трусостью. Вдохновляет только то, что бежал я в нужную сторону. Уже спокойно иду домой. Курю, периодически оглядываюсь, но в этот раз мне повезло. Может, он поверил, что я другой человек, может, не успел заметить среди прохожих, может, не стал преследовать. Зачем? Какой ему в этом смысл.

Квартира встречает темнотой и тишиной, не привычно. Когда здесь находится Рауль, она выглядит куда более уютной и обжитой. Хочу спать. Быстро скидываю с себя всю одежду, распахиваю дверь на террасу и падаю в постель, подтягиваю под живот вторую подушку, вдыхаю ее аромат, она все еще пахнет моим французом. Рауль, Рауль, как не вовремя ты уехал. Мне так необходимо почувствовать, что ты есть, что последние года не были моим сном. Мое имя, произнесенное тихим вкрадчивым голосом с нотками удивления и радости, против воли разума всколыхнуло душу. Люблю. Каждой частичкой себя люблю. Рауль, ты мне так нужен… Так необходимо подтверждение тому, что это чувство не больше, чем неизлечимая болезнь…

Вермандуа словно чувствует мое состояние, телефон внезапно разрывает тишину быстрой мелодией, на экране появляется фотография блондина, целующего меня в щеку. Мне нравится эта картинка, она такая домашняя, что ли…

Его голос отвлекает меня, возвращает к действительности, где нет места Стасу. Он рассказывает что-то о перелете, шутит, пытаясь вытащить мой смех наружу, чувствует, что-то не так, но от меня на все вопросы получает только безразличное «ничего».

- Алекс, в этот раз я не вернусь раньше, чем через месяц, - в конце разговора, сообщает Рауль.

- Ты же знаешь, я буду ждать, - низким шепотом отзываюсь я, на самом деле мечтаю взвыть, хочу, чтобы он вернулся сию минуту.

Я где-то допускаю мысль о том, что стоит мне только попросить и Рауль прилетит первым же рейсом. Но что я скажу ему? Я встретил бывшего парня и испугался… Вермандуа не поймет.

- Саша? – слышу такой знакомый и близкий голос, с нотками удивления и радости.

- Стас, - поднимаю голову и улыбаюсь, я так скучал, так мечтал взглянуть в его зеленые глаза, утонуть в них, слиться с его душой.

- Скучал без тебя, - произносит так спокойно, будто это просто сухой факт – меня не было, он скучал, аксиома для поведения Станислава.

- Я тоже, - ни грамма не кривлю душой. 

Я безумно сильно скучал, засыпал в объятиях другого человека, но каждый день или ночь умирал от безграничной, словно вселенная, тоски по нему.

- Пошли, - уже знаю, что подразумевает под собой это слово.

Пошло ухмыляюсь, иду за широкой спиной. Пожираю глазами такую любимую фигуру. Сколько раз я впивался ногтями в эту спину, умирая под напором этого тела, сколько раз просил и умолял быть со мной, брать меня, любить меня…

Отель. Уже знакомый номер. Именно в нем мы останавливались, когда впервые приезжали в Париж. Тогда я, кажется, познакомился с Раулем. Отступаю на несколько шагов к выходу. Ситуация в корне неправильна. Что я делаю здесь? Озираюсь по сторонам, все больше убеждаюсь, что мне лучше уйти. Но не успеваю. Рука Стаса сжимает меня немного ниже плеча, причинная боль, но даже не морщусь, отчего-то знаю, что мне будет хорошо.