Что произошло?

   Великий Полоз признал своего потомка?

   К утру краснота прошла. И боль тоже, на плече же осталось круглое черное пятно, похожее на свернувшуюся кольцом змею.

   - Я сделаю то, что должен, - Янгар накрыл метку ладонью.

   Полоз не отозвался.

   - Не ходи, - Кейсо не знал покоя с того момента, как Янгар вернулся в Олений город. Каам чуял беду, отвести которую не выйдет. И все же пытался остановить.

   Судьба смеялась.

   Давным-давно выпрядены нити. И человеку, пусть бы такому, который поднимался на вершину затерянной горы и, преклонив колени, смотрел в озеро, искал в слезах тумана истину.

   Но все ж остался он человеком.

   А судьба - судьбой.

   И тем же вечером она явилась за Янгаром.

   Несли рабы яркий паланкин, и северные ветра, любуясь, трогали шелковые покровы, гладили меха, румянили щеки гостьи. Ночь набросила на волосы ее серебряную сеть, и звездами горели в ней алмазы.

   - Если у тебя есть хоть капля благоразумия, - произнес Кейсо, глядя, как рассыпается по двору охрана кейне, и опускаются рабы на колени. - Ты не станешь разговаривать с ней.

   Белые меха скользили, заметая след кейне Пиркко. И каам добавил:

   - Или хотя бы слушать не станешь.

   И Янгхаар кивнул: эта женщина была хороша, но...

   ...в лесу, в Белой башне, которая сменила имя, его ждала маленькая медведица.

   Янгхаар Каапо вышел навстречу гостье, и та одарила его улыбкой.

   - Я пришла говорить с тобой, - сказала кейне Пиркко и подала руку. - Пустишь ли меня в свой дом?

   - Это не мой дом.

   Янгар смотрел в лицо дочери Ину, которая должна была стать его женой.

   Красива ли Пиркко?

   Безусловно.

   Невысокая, гладкая, с шеей длинной и белой, прикрытой чешуей золотых ожерелий.

   Округло лицо. И нежен румянец на щеках.

   Губы подрисованы алой краской. И черным углем подведены узкие глаза.

   - Пустишь ли меня не в твой дом? - Пиркко повторила вопрос.

   - Буду счастлив, - солгал Янгар.

   И паланкин все же поставили на землю. Раскатали перед кейне мягкие ковры. И раскрылся зонт из шкур над ее головой, чтобы снег не оскорбил ее прикосновением.

   Медленно она шла, скользила, будто в танце, и синие глаза, глубокие как омут, разглядывали Янгара.

   Зачем она здесь?

   - Мой дорогой муж очень огорчен тем, что ты отказался служить ему, - сказала Пиркко, сбрасывая серебро шубы. И рабы поспешили подхватить меха. - Он не знает покоя... думает, чем оскорбил тебя...

   Легкая улыбка скользнула по губам.

   И задрожали перья белой цапли, украшавшие высокую ее прическу.

   Приняла Пиркко приглашение, прошла к столу и, сев, взяла золотую чашу с горячим чаем. На ладонь поставила и несколько секунд любовалась узором. Чеканные ласточки парили над рисованным морем.

   - Мне нравятся красивые вещи, - Пиркко смотрела поверх чаши, и во взгляде ее Янгару виделось ожидание. Это женщина чего-то хотела, но чего?

   - Тогда прими эту в дар.

   - Приму, - она вдохнула аромат чая. - Говорят, что твой дом был полон чудесных вещей... и мне жаль, что гордость моего отца не позволила мне увидеть их.

   Пиркко склонила голову, и тонкие цепочки, скреплявшие копну черных волос, слабо зазвенели.

   - И мне жаль...

   ...ярость колыхнулась в груди.

   И боль сдавила сердце.

   - Ты был бы хорошим мужем... лучшим, чем Вилхо, - тень скользнула по лицу Пиркко, слеза повисла на черной реснице. - Он кёниг, но... он не мужчина.

   Розовые ноготки царапнули лакированную поверхность столика.

   - Мой отец желал славы, но платить за его желания пришлось всем нам. И теперь трое моих братьев мертвы, а сама я... - горестный вздох вырвался из груди Пиркко. - Сама я обречена стать женой живого мертвеца...

   Дрогнули ресницы, коснулись белой кожи, затрепетали...

   ...она умела играть, кейне Пиркко. И Янгхаар залюбовался ее игрой.

   - И чего же моя кейне хочет от меня?

   Женщина-дурман.

   И женщина-яд.

   От такой и вправду лучше держаться подальше.

   - Я хочу помощи, - рука ее вдруг оказалась рядом - не так велик был столик, отделявший Янгара от кейне. И пальцы, унизанные золотыми кольцами, коснулись ладони Янгара. - Скажи, разве достоин он того, чтобы сидеть на золотом троне?

   - Не мне решать.

   - Не тебе, но... все знают, что держится Вилхо на острие твоего клинка...

   Она замолчала, глядя снизу вверх.

   И тишина длилась долго. А ожидание в глазах вдруг сменилось гневом.

   - Нет, - ответил Янгар на незаданный вслух вопрос.

   - Подумай. Он слаб. И никчемен. Он умирает, но умирая, утянет тебя за собой, - она заговорила жестко, но и сейчас голос ее был нежен. - Кёниг не даст тебе той свободы, которой ты желаешь. Он уже думает, что ты измену задумал.

   Пиркко поднялась и обошла стол.

   Ее движения стали медленными, тягучими. И оказавшись рядом с Янгаром, кейне наклонилась. Терпкий запах ее тела и розового дорогого масла дурманил. Теплые ладони коснулись щек Янгара, заставили поднять голову.

   - Я стану твоей, - Пиркко смотрела в глаза. И губы ее скользили по губам, оставляя на них горький привкус трав. - Ты ведь хотел этого?

   Когда-то.

   Но с той поры многое изменилось.

   - Нет, - Янгар стряхнул ее руки и поднялся.

   - Почему?

   Гнев появился. И гнев исчез.

   - Я клятву давал...

   - Клятва? Это лишь слова. А слова ничего не стоят, - Пиркко не желала отступать. Ее близость будоражила. И Янгара раздирало желание: сбросить руку, которая нежно гладила его грудь, и подчиниться ей. - Подумай, забыть о словах несложно. И что будет тогда, Янгхаар Каапо, который мог бы стать моим мужем... и еще может...

   ...наверное.

   ...маленькая медведица - уже не человек.

   ...и нить судьбы, сплетенная с нею, была рассечена давно.

   ...и стоит ли держаться слова?

   - Скажи, чего ты хочешь? - спросила Пиркко, прижимаясь бедрами к бедрам. И руки ее обвили шею. Клеймо на груди вспыхнуло.

   И отшатнулся Янгар.

   - Уходи, - сказал он хрипло.

   Рассмеялась Пиркко-птичка.

   И ушла.

Глава 28. Зимние визиты

   С уходом Янгара меня охватило странное беспокойство.

   Я мерила комнатушку шагами, пытаясь уговорить себя, что нет причин для волнений. Сны - это ведь всего-навсего сны. Слепые пряхи собирают их по крохам из остатков надежд, оброненных слов и ненужных воспоминаний, замешивают в серебряном лунном тазу, сдабривая девичьими мечтами. А после тянут тончайшую нить, из которой вывязывают полог.

   И полог этот летит на землю, накрывает незримой сетью души.

   Мою и вовсе опутал.

   В моих снах звучал голос сердца Янгара. Я видела его, скрытое под смуглой кожей, спрятанное в шкатулке грудной клетки.

   Такое живое.

   Горячее.

   Сладкое.

   И во сне я, зачарованная стуком, прижималась к Янгару. Руки мои обнимали его. И ногти росли, превращаясь в изогнутые ножи медвежьих когтей. Они легко открывали шкатулку, и я любовалась драгоценным камнем сердца, изнывая от желания попробовать его на вкус.

   Ведь сон - только сон.

   Можно.

   Нельзя.

   Я смотрела на собственные руки, измазанные его кровью, подносила их к носу, вдыхая аромат, тянулась губами, желая снять хотя бы каплю.

   И заставляла себя проснуться.

   В поту.

   В бреду.

   В холоде, который все-таки пробрался внутрь. И я понимала, что лишь живая кровь согреет меня, но заставляла себя выходить из Горелой башни. Зима больше не заметала мои следы - человеческие, все еще человеческие. И я радовалась, видя их.

   Я не попробую кровь на вкус.

   И останусь человеком.

   Как долго?

   Сердце стучало так громко. И я сама не знала ответа на свой же вопрос.