- Ты, Господи, садись на престол, ибо дана тебе всякая власть на земле и на небе, и над духами огненными.
Мессия нахмурился, он все еще был в ожидании смерти и не ждал такой разительной перемены сюжета, но сел, разглядывая трепещущих у ног первосвященников. Брама (ну а кто другой имел подобное неуважение к религиозности?) немного приглушил сияние Божьей Славы и зычным голосом приказал подняться.
- Сей, готовимый вами на заклание, есть Сын Божий, милосердный и непреклонный. Сердца ваши погрязли в распутстве и гордости, забыв заветы пророков, ну и так далее и тому подобное. Сделать им обрезание по самую шею, Господи?
Дрожащие первосвященники встали, они были предельно испуганы и видом измазанного в кровь преступника, неожиданно оказавшегося обещанным мессией, и тем более огненного элоима. Они ни разу не видели воплощение Божией силы, но улыбалось оно совсем недобро, заставляя сердце убегать в пятки и лихорадочно перебирать прегрешения и оправдания.
- Поступайте так, как хотите, что бы и с вами поступали. Усвойте это малое, и будите прощены и иметь награду на небесах.
Первосвященник Анна подобострастно закивал, проповеди мессии ему были в печенках, но сейчас могут снять голову, ждет их кара лютая и на этом свете, и тем более на том.
- Анна, Каифа, скоро Пасха Господня. Откройте утром храм и раздайте все что имеете беднякам и вдовам.
- Давно пора реформы вводить, развели шиш за грош, нищий и убогий для них как пес смердящий. Вам за это Бог подаст.
- Как Бог, если все что имеем отдадим, на что жить будем?
Брама махнул рукой и прямо перед Анной оказался туго набитый золотом кошель.
- Вопросы есть? Вопросов нет. Исполняйте, я стражу небесную приставлю, ибо искренность ваша под сомнением. Надеюсь, не надо напоминать, что вы принародно должны признать сего Иисуса из Назарета Сыном Божиим? Если забыли, то напомню.
Первосвященники гурьбой вывалились в двери, а нежданный мессия сидел в глубокой задумчивости.
- Не рано ли объявлять меня царем иудейским? Мне нужно пострадать за грехи людские и воскреснуть третьего дня.
- Господи, ты как и Лист с прибабахом. Тот тоже норовил пострадать. А знаешь сколько из-за тебя пострадало, из-за слов от имени твоего вкривь и вкось трактованных? Из слов простых и понятных, вышние, переплюнувшие в лицемерии даже Изгнанника, сделали ярмо для духа и сердца людского? Это преисполнило меру совести и нам пришлось призвать небо к ответу. Тех, кто им прикрывался пожиная жатву кровавую, пока в отчем доме не нашлись подобные тебе. Не помирать нужно, а совершать царствие божие тут и сейчас, не откладывая на потом. Ибо ты до вечери не знал, что Иуда предаст тебя, откуда же знать во что вывернут твою смерть для человечества вышние?
- Ну хорошо, что ты предлагаешь для спасения? Посадить силой на престол, а что от этого изменится? Да и вас только двое…
- Ты не смотри что нас двое, мы на Елеонской горе знаешь скольких вышних перещелкали, бесы которые. Что вышние духи, что нижние одним миром мазаны, одни других не лучше. От самого твоего вознесения они только и делали что ничего не делали, прикрывая бездействие по спасению человеков твоим повелением.
- Все так серьезно?
- Серьезнее чем – присев на краешек кресла растрепал взопревшие волосы элоим – давай знакомиться. То, что мы синхры ты уже понял. Меня прозывают Брамой. Я из двадцать первого века. Кстати, исчисление у нас пошло от даты твоего рождения. Хотя никто не знает, когда именно ты родился.
- Если от моего рождества пошло даже исчисление, то не имеет смысла себя называть.
- Ну, ты вроде как всеведущ, но, наверное, только после вознесения вместе с телом к престолу, с этим еще успеем. Одевайся.
Он помог приладить вспыхнувший подобно молнии уник и одобрительно кивнул.
- Вот это видно – царь. Мне вообще-то говорили, что ты сам Господь Бог, но смотрю ты куда больше человек.
- Брама это часом не индусское?
- А ты что в Индии бывал, а то нам напридумали что ты вроде в Тибетах обучался.
- Да какие Тибеты, вкалывал от зари до зари, у плотника работы навалом, а тут еще и миссия на голову.
- За Марию можешь не волноваться, за ней присматривают, да и учеников твоих обратно собрали, Петр тот сам пришел.
- Спасибо тебе. Вижу проповедовал не зря, совесть осталась жива и до ваших дней. Но может лучше распятье?
- Мы не ищем легких путей. Нам к прокуратору пора. Пилат мужик вроде хороший, да работа чиновничья заела, ночью его жене сон снился чтобы не трогал он тебя. Хотя тебя сейчас фиг тронешь. Только уговор – с избранничеством одного народа пора завязывать, на этом твои потомки создали целый культ, совсем забыв о совести и милосердии кое ты проповедал. Им главное гешефт, выгода, а совесть и честность вызывает смех.
- Хм… есть такое, может ты и прав. Хорошо, пошли к прокуратору, только без кровопролитий.
- Наше оружие только против вышних. Знаешь сколько их приперло позлорадствовать на твою Гефсиманскую молитву? Вот мы и устроили им историческую справедливость. Ведь это они внушали тебе неотвратимость распятия и жертвы на кресте. Оставшись жить ты сможешь совершить куда больше - вознестись с телом без смерти, показав, что при желании можно и не страдать, если знать, как не страдать. Научить людей не только совести и милосердию, а даже этому.
Брама решительно толкнул тяжелую дверь. Снаружи рассветало, во дворе, подле стенки, под присмотром новообразованной «небесной стражи» были собраны все домашние. Путник поискал глазами скрывающегося в тени кряжистого Петра и поманил пальцем. Изумленный первоапостол взирая на блистающие одежды раввуни осторожно подошел, и Брама прошептал ему на ухо:
- Не отрекся на этот раз? Вот и хорошо, Петре. Будем твоего учителя представлять прокуратору как богоизбраного правителя Иудейских земель. Разве не об этом мечтал со братьями? Не против? Тогда замыкай колонну.
- 02 -
Петр, чаявший узреть учителя во славе и выбитый из колеи непонятными словами о смерти, жертве и распятии, снова обрел надежду и воспрял, победоносно окидывая толпу. Хотя улочки были почти пусты, вид огненных фигур приводил в божественный трепет и вскоре они достигли дворца прокуратора. Они могли переместится туда во мгновение глаза, Брама настоял на шествии, дабы видели какие силы поддерживают мессию. На этот раз обошлось без выноса ворот, предварительно угасив сияние Божией славы постучал в приоткрытое окошко доложился короткими четкими фразами. Солдаты одинаковы во все времена, его приняли за осведомителя в штатском, коих в беспокойном ныне Иерусалиме было множество. Прокуратор вышел недовольно потирая голову и при виде процессии впал в изумление:
- Центурион, что за беспорядки во дворе, кто это такие?
- От Каифы, господин прокуратор, по делу мессии.
- Что же Каифа сам не мог разобраться со своими лжепророками, зачем потребовалось присылать еще и ко мне?
- Мы сами вошли. У нас есть разговор к прокуратору, если он изволит выслушать.
Брови на сухощавом, выцветшем от жаркого южного солнца лице иегемона поползли вверх.
- Как смеешь ты, червь, обращаться столь дерзко к римскому прокуратору. Центурион, взять их и всыпать плетей на городской площади, дабы не повадно было боле бродягам.
Центурион было направился к гостям, но тут во все стороны брызнул яростный свет, сбивая солдат с ног, отшвыривая порывом ветра, как слетевший с головы шлем.
- Нам стоять здесь, иегемон, или попросишь внутрь как радушный хозяин? - прогремел из клубящегося облака голос.
Солдаты прятались и прикрываясь от слепящего света щитами, прокуратора отбросило порывом ветра, он оперся рукой о колону и превозмогая дрожь в ногах крикнул:
- Это честь принимать посланцев Юпитера под сводами моего дома.
Брама пригласил сияние и уважительно кивнул иегемону, солдаты с изумленной опаской взирали на широкоплечую фигуру, распахнувшую серый дорожный плащ и ступающую по мраморным плитам. Петр замялся на пороге, как правоверный иудей он не должен входить под крышу иноверцев. Увидев замешательство Брама кивнул: