С появлением языка начинается видимая духовная культура как создание качественно нового, не относящегося к практической материальной деятельности, абстрагирующегося от непосредственных задач (хотя еще у неандертальцев появляется то, что можно назвать искусством – вылепленные фигурки людей).

Главное отличие человека от животных не в материальном бытии, которое у человека также специфично, а в его бытии духовном, которое у животных полностью отсутствует, т. е. в духовной культуре, сотворившей речь и разум. Именно последняя порождает человека в полном смысле слова. С речью и мышлением появляется идеальное и берет начало культурное время (но не социокультурное, поскольку социальность и культурность не одно и то же – существуют социальное и культурное время, каждое со своими особенностями).

Возникновение языка несоменно связано со словесным творчеством и ведет к становлению новых форм искусства в дополнение к наскальным рисункам. Отметим идею Поршнева, что исходный психофизиологический механизм развития искусства тот же, что и возникновения речи, – преодоление внушения со стороны других индивидов.

Дикость: охотничье-собирательное хозяйство

Чем ближе к порогу собственно человеческой истории, тем больше данных о важной роли охоты в жизни общества. Единство человека и природы было разрушено, когда человек стал создавать орудия убийства. Те дубины, с которыми одетый в звериную шкуру первобытный человек гонится за мамонтом на диорамах в краеведческих музеях, были первой подменой жертвы Маугли на благо единства с природой.

По мнению М. М. Будыко, экономической основой жизни человеческого общества в верхнем палеолите (40–15 тыс. лет назад) была охота на крупных животных. Став охотником, человек вступил на путь разрыва с природой. Теперь его отношения с ней стали чреваты опасностью локальных и региональных кризисов, приводивших к гибели отдельных культур, пока наконец не создали в настоящее время глобальный экологический кризис.

Социализированный и производящий орудия человек мог активно воздействовать на природу, противопоставляя себя ей и перестраивая ее. В результате разразился первый экологический кризис, когда технический прогресс средств охоты привел к уничтожению крупных животных и над самим человеком сгустились тучи.

Используя метод математического моделирования, М. М. Будыко пришел к выводу, что «окончание культуры палеолита в Европе, возможно, было в известной мере результатом неразрешимого противоречия между созданной человеком верхнего палеолита техникой массовой охоты на крупных животных… и ограниченностью природных ресурсов для этой охоты, которые через некоторый период времени оказались исчерпанными» (Будыко М. М. Глобальная экология. М., 1977. С. 252). Ряд исследователей считают в какой‑то степени антропогенно обусловленным исчезновение мамонтов и других крупных млекопитающих. Главная причина данного экологического кризиса, по Будыко, в более высокой скорости эволюции человека по сравнению со скоростью эволюции преследуемых им животных.

Кризис охотника был, в отличие от кризиса австралопитека, не кризисом слабости, а кризисом силы, как и современный экологический кризис, хотя древний охотник не кажется ретроспективно таким уж сильным, как не покажемся, наверное, и мы нашим потомкам через 30–40 тыс. лет.

Дело не только в скорости эволюции, но и в направленности применения человеческих сил, разрушавшей прежнее единство человека и природы. Данный промежуток человеческой истории был назван дикостью – и это верно в том отношении, что преобладал агрессивно-потребительский стиль жизни.

Исследования Будыко показывают опасность агрессивно-потребительского поведения. Конечно, это в определенной мере требуется для существования в «сфере необходимости», но должно преодолеваться культурным прогрессом, который в описываемый период выразился в переходе от присваивающего к производительному хозяйству, к земледелию и скотоводству. Возможности для этого были; вызов превратил их в реальность.

Если экологический кризис верхнего палеолита действительно имел место, то он оказал в той или иной степени влияние на эволюцию человека, способствовал развитию новых форм и способов хозяйствования.

Варварство: земледельческо-скотоводческое хозяйство

Одомашнивание животных, переход от охоты к сельскому хозяйству и оседлому образу жизни (строительство свайных жилищ) получило название «неолитическая революция» (неолит – новокаменный век). А. Тойнби выделяет два этапа создания земледельческо-скотоводческого хозяйства. «В первый приход засухи доземледельческие предки кочевников от охоты перешли к земледелию, превратив охоту в дополнительный и вспомогательный промысел. А в период второго критического наступления засухи патриархи номадической цивилизации смело вернулись в степь и приспособились к жизни в таких условиях, в каких не могли бы существовать ни земледельцы, ни охотники» (Тойнби А. Постижение истории. М., 1994. С. 185).

Земледельческие культуры существовали 8 тыс. лет назад в Средней Азии, Малой Азии, Палестине и Северной Месопотамии. Более поздние и значительные зародились в Египте и Шумере 6 тыс. лет назад. Первоначально земледелие дополнялось охотой, позднее появилось скотоводство. Мотыжное земледелие возникло 10 тыс. лет назад, пахотное – на 5 тыс. лет позднее на Ближнем Востоке.

Рассматривая неолитическую революцию с точки зрения исследований, о которых говорилось выше, можно сказать, что мамонты своей жизнью оплатили прогресс человека и культуры.

От неолита идет само слово «культура», означающее в переводе с латинского «возделывание», и словом «растения» как сельскохозяйственные культуры. Это, конечно, материальная культура, но на ее развитие влияла культура духовная.

Интересно, что одомашнивание диких животных – один из главных результатов неолитической революции – некоторые исследователи объясняют религиозными причинами. «Население Юго-Западной Азии, особенно Месопотамии, поклонялось лунному божеству. Из-за формы рогов, похожей на полумесяц, тура использовали как жертвенное животное. Для того чтобы иметь запас жертвенных животных, их держали как пленников. Мясо животных и их шкуры употреблялись человеком как побочные продукты их использования в религиозных целях» (Смит Р. Наш дом планета Земля. М., 1982. С. 103). Древние верования могли, таким образом, натолкнуть на возможность содержания крупного рогатого скота.

Переход к оседлому образу жизни привел к появлению постоянных поселений‑деревень, мест наиболее интенсивного воздействия человека на окружающую среду. Производящее хозяйство в какой‑то степени гуманизровало отношение человека к природе, так как к убийству животных добавилась забота о них. Однако конечной целью оставалось выращивание с целью прокормления. Природа продолжала быть жертвой, а агрессивно-потребительский стиль жизни в целом не вызывал сомнения.

Название охотничье-собирательной эпохи дикостью, земле‑дельческо-скотоводческой – варварством – не противоречит тому, что создателем их был Человек Разумный. Он отличается от других существ тем, что обладает разумом, т. е. способностью к абстрактному, обобщающему, понятийному мышлению, но это не значит, что он всегда и во всем поступает разумно. Разумность сочетается и с дикостью, и с варварством. Она – предпосылка культуры, но не культурность в ее полноценном проявлении.

Таков путь человека: от единства с природой – к охоте, затем к земледельческо-скотоводческому способу хозяйствования и позже – к промышленному производству.

Цивилизация: города и письменность

Аналогично этапам хозяйствования выделяют этапы материальной эволюции человечества, исходя из материалов, которые оно применяло для изготовления орудий: каменный век, бронзовый и железный (кое-где добавляют медный). Впоследствии выяснилось, что если каменный век может иметь абсолютную датировку, то следующие два имеют специфичную для каждой культуры дату. Бронзовым веком можно считать время от 5 тыс. лет тому назад до начала 1-го тысячелетия до н. э., когда бронзовые орудия сменились железными. Это период цивилизации как третьего этапа общественного развития после дикости и варварства.