4

И покатились годы. Один за другим. Без особых событий, слава Богу! Мне исполнилось почти одиннадцать, брату – шестнадцать, и внешне он был уже совсем сформировавшийся мужчина.

Однажды весенним днем, примерно в половину третьего, я устало тащился домой из школы на Синг-стрит. Я плелся по долгой дороге вдоль канала, как вдруг случайно поднял взгляд на здание в пятидесяти ярдах от меня и, обратившись в холодный камень, застыл на месте. Мое сердце с глухим шумом со страшной силой забилось о ребра, взгляд опустился к земле. Я перекрестился и нерешительно поднял глаза. Так и есть!

Слева от входа в дом, примерно в пятнадцати ярдах, на опушке сада росло довольно высокое дерево. А над ним, позади, возвышались голова и плечи, и эти голова и плечи принадлежали моему брату. Я уставился на видение взглядом, которым, согласно общепринятому мнению, зачарованное животное смотрит на ядовитую змею, готовящуюся нанести смертельный удар. Брат неестественно замахал руками, и следующей увиденной мною частью его тела оказалась спина. Он возвращался в дом, и он шел по воздуху. Насмерть перепуганный, я подумал о Другом, о Том, Кто ходил по воде. Беспомощно оглядевшись и немного потоптавшись на месте, я нетвердой походкой направился домой. Видимо, я был очень бледен, но вошел молча.

Мистера Коллопи на его обычном месте – в кресле возле плиты – не было. Анни – к тому времени мы научились произносить ее имя без приставки «мисс» – поставила передо мной картошку и большую тарелку тушеного мяса. Я подумал, что лучше всего вести себя будто ничего не случилось.

– Где мистер Коллопи? – спросил я. Она кивнула в сторону задней комнаты:

– Где-то там внутри, но не знаю, где именно. Он что-то там измеряет рулеткой. Боюсь, бедной миссис Кротти становится хуже. Этим утром у нее снова был доктор Бленнерхассет. Храни нас всех Бог!

Миссис Кротти, вне всякого сомнения, была больна. Она слегла двумя месяцами раньше и настаивала, чтобы дверь между ее спальней и кухней всегда оставалась слегка приоткрытой, чтобы ее крики, зачастую слабые, могли услышать либо Анни, либо мистер Коллопи. Ни я, ни брат никогда не входили в ее комнату, хотя мне несколько раз случалось видеть миссис Кротти. Это бывало тогда, когда она спускалась вниз, повиснув на мистере Коллопи, судорожно сжимая перила свободной слабой рукой, в халате или ночной рубашке фантастической формы и цвета, с пугающей бледностью на истощенном лице.

– Боюсь, она действительно сильно больна, – сказал я.

– Похоже на то.

Когда, закончив пить чай, я без особой цели вышел из кухни и поднялся наверх, мое сердце вновь забилось от волнения. Я вошел в нашу спальню.

Брат, нагнувшись над столом, стоял ко мне спиной и тщательно изучал какие-то небольшие металлические предметы.

Он поднял голову и рассеянно кивнул мне.

– Надеюсь, – сказал я нервно, – надеюсь, ты не откажешься ответить мне на один вопрос?

– Какой вопрос? Мне надо разобраться с этой штукой.

– Слушай мой вопрос. Когда я подходил к дому, мне показалось, будто ты шел по воздуху. Я действительно видел это?

Он снова повернулся, уставился на меня, а затем расхохотался.

– Черт побери, – хихикнул он, – судя по тону твоего вопроса, ты действительно видел это.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Интересный вопрос. Как это выглядело? Надеюсь, здорово?

– Если хочешь знать, все это выглядело противоестественно, и если ты получил помощь не от божественной силы, если ты связался с безбожными силами тьмы, я бы настоятельно посоветовал тебе обратиться к отцу Фарту, поскольку подобные вещи до добра не доводят.

Тут он снова захихикал.

– Посмотри в окно, – сказал он.

Я подошел к окну и осторожно выглянул наружу. Между подоконником и довольно прочной веткой, росшей неподалеку от вершины дерева, была протянута очень тугая проволока, которая, как я теперь разглядел, проходила через основание закрытого окна и крепилась к довольно сложному натяжному устройству в ногах кровати, стоявшей у противоположной стены.

– Боже всемогущий! – воскликнул я.

– Разве плохо?

– Проклятый канатоходец!

– Я получил все это оборудование от Джема, но не от того Джема, который живет в Куинсе. Тут нет абсолютно ничего сложного. Если я завтра натяну проволоку поперек комнаты всего лишь в футе от пола, ты сможешь пройти по ней после небольшой тренировки. Так в чем же разница? Какая разница, идти на высоте одного дюйма или одной мили? Единственное препятствие кроется в том, что принято называть психологией. Это новое слово, но я знаю, что оно означает. Сохранять равновесие – детская игра. Фокус в том, чтобы выбросить из головы все мысли о высоте. Конечно, это кажется опасным, но риск такого сорта приносит деньги. Безопасный риск.

– Что будет, если ты упадешь и сломаешь себе шею?

– Ты когда-нибудь слышал о Бло́ндине? Он умер в своей постели в возрасте семидесяти трех лет, а пятьдесят лет назад он ходил по проволоке над Ниагарским водопадом, на высоте ста шестидесяти метров над ревущей водой. И несколько раз – неся на плечах человека, с остановками, чтобы поджарить яичницу. Воистину великий человек. И почему он ни разу не появился в Белфасте?

– По-моему, ты начинаешь сходить с ума.

– Я начинаю делать деньги, поскольку у меня есть... кое-какие планы, кое-какие очень важные планы. Посмотри, что я приобрел. Пишущую машинку. Мне дал ее один парень с Вестерн-роу, стащил ее у своего дяди. Ее легко освоить, несмотря на то что она старая.

Но я не позволил отвлечь себя от темы.

– Так что, ты собираешься стать Бло́ндином Дублина?

– Ну, а почему бы и нет.

– Конечно, Ниагара слишком далеко. Наверное, ты протянешь свою проволоку над рекой Лиффи?

Он вздрогнул, сбросил со стола какую-то металлическую деталь и повернулся ко мне, в изумлении широко раскрыв глаза.

– О, великий Боже, – воскликнул он, – в твоих словах определенно что-то есть. В твоих словах определенно что-то есть. Натянуть проволоку над рекой Лиффи? Одетый в Маску Сорвиголовы с Маунт-стрит! Это удачная мысль – определенно удачная мыслъ. Спаси нас Бог, почему я сам не подумал об этом?

– Ради Бога, я просто пошутил.

– Пошутил? Надеюсь, ты и дальше будешь шутить подобным образом. Я должен переговорить об этом с отцом Фартом.

– Чтобы исповедоваться перед тем, как поставить на карту свою жизнь?

– Болван! Мне будет нужен организатор, менеджер. Отец Фарт знает многих молодых учителей, и я попрошу его представить меня одному из них. Это лихая компания. Ты помнишь Фрэнка Горки? Этот развращенный иезуит бывал как-то раз в нашем доме. Человек, который способен разрушить стены Иерусалима за две понюшки табаку. Вот кто мне нужен.

– Это тот, которого выгнали из его школы за то, что он помог молодому сумасшедшему совершить самоубийство?

– Я столкуюсь с ним. Подожди немного, сам увидишь.

На этом наш неожиданный спор и закончился. Я в глубине души поразился, как брату могла прийти в голову мысль пойти к отцу Фарту, чтобы просить его помочь организовать хождение по туго натянутой над рекой Лиффи проволоке, в то время как на расстоянии всего лишь в несколько футов мистер Коллопи, неуклюже развалясь в своем бамбуковом кресле, напряженно прислушивался, не позовет ли его миссис Кротти. Мне приходилось слышать о землетрясениях и тех страшных разрушениях, которые они приносят. Я не сомневался, что впереди нас ждут ужасные потрясения.

Но я в очередной раз не принял в расчет способности своего брата. Не сказав никому ни слова, он тайком ускользнул на Нижнюю Лисон-стрит, 35, и с глазу на глаз повидался с отцом Фартом. Брат сам рассказал мне об этом, когда вечером вернулся домой. Выглядел он слегка обескураженным.

– Святой монах, – сказал он, – не желает даже слышать об этом. Сказал, что я клоун и не уважаю собственную семью. Назвал хождение по проволоке прилюдным безобразием. Пригрозил рассказать все мистеру Коллопи, если я не выброшу эту идею из головы. Просил меня обещать это. Я, конечно, пообещал. Но я сам отыщу Горки, и мы обтяпаем все на славу, поверь. Я не уважаю собственную семью, каково? Какую такую семью?