Благодаря воспоминаниям переводчика Икома, а также показаниям Ёсикава, дававшимся им после оккупации Японии генералу Уиллоуби, а затем, в 1950 г., комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, можно воссоздать в общих чертах обстановку, в которой проходили следствие и судебное разбирательство в отношении Рихарда Зорге.

Все допросы проводились инспекторами токко и прокурорами в тюрьме Сугамо, в комнате тюремного священника или другом специально для этого выделенном помещении.

Как явствует из показаний Ёсикава, Зорге допраши- • вали ежедневно с 9 часов утра и до позднего вечера. До 3 часов дня допросы вел инспектор токко Охаси, а затем за «дело» брался сам Ёсикава. Вот как он об этом рассказывает: «Вначале я информировал Зорге в общих чертах о предстоящем допросе и его главных пунктах.

Со своей стороны Зорге выдвигал собственные требования.

Мои познания немецкого и английского языков несовершенны, допрос требовал много времени, но Зорге не хотел переводчика... Поэтому когда у нас возникали трудности в понимании, Зорге давал письменные объяснения. Когда же общая линия допроса была наконец определена, Зорге в моем присутствии, здесь же, в следовательской комнате, писал на пишущей машинке свои показания на немецком языке.

Когда Зорге кончал главу или раздел своих показаний, он зачитывал их мне, а после внесения по моему требованию поправок или дополнений передавал написанное в мои руки. Эти показания были написаны Зорге в одном экземпляре» п. Они составили первую часть так называемого второго варианта записок Зорге, приобщен-ных затем к судебному делу в качестве вещественного доказательства.

Позднее, при ведении процедуры есин, на вопрос судьи о происхождении этого документа Зорге ответил: «Я написал его согласно требованию прокурора и на тему, им предложенную. Что касается содержания, то оно зависело от моей воли, и я не встречал здесь ограничений» 12.

У второй же части второго варианта «записок Зорге», опубликованных в «Материалах по современной истории», несколько иное происхождение. По словам Ёсикава, Зорге, написав на пишущей машинке показания по ряду вопросов, в дальнейшем отказался от этой формы. Тогда Ёсикава подготовил вопросы и поручил Икома записывать устные ответы Зорге. Таких записей, как говорил Ёсикава, было около 38. Записи, сделанные на японском языке, переводились Икома на немецкий и давались для просмотра Зорге, и он ставил свою подпись. Затем Икома оформлял эти материалы на японском языке как официальные документы, которые скреплялась подписями Ёсикава и Икома.

«Таким образом,— заключал Ёсикава,— первая часть напечатана лично Зорге на пишущей машинке, а вторая — это по существу протоколы допроса» ,3. Такова

11 Там же, т. I, стр. IX—X.

13 Там же, стр. XI.

история происхождения второго варианта «записок Зорге» 14.

Составление подобных «записок», как сообщают комментаторы публикации, было обычным явлением в следственной практике того времени 13. Так же были составлены аналогичные «записки» Вукелича и Мияги, обнаруженная часть которых опубликована в «Материалах по современной истории», а также «записки Клаузена». Их судьба до сего времени остается неизвестной («записки Клаузена», опубликованные в третьем томе «Материалов по современной истории», подобно первому варианту «записок Зорге», представляют собой обобщенную запись допросов, производившихся чиновниками токко)16.

При знакомстве с происхождением второго варианта «записок Зорге» может возникнуть вопрос: почему Зорге дал согласие лично изложить показания по одному кругу вопросов, предложенных ему прокурором, но отказался сделать то же самое в отношении остальных? Прежде всего потому, что Зорге всеми доступными ему средствами стремился противостоять версии, навязываемой следственными органами.

Уже на первой стадии следствия, когда допросы велись чиновниками токко, инспектор Охаси, ссылаясь на идейные убеждения Зорге, настойчиво муссировал идею, будто деятельность Зорге и его товарищей была направлена против существующего в Японии государственного строя и проводилась в интересах «международной коммунистической революции». При всей очевидной нелепости такого, мягко говоря, домысла умозаключение Охаси легло в основу составленного им 11 марта резюме по итогам следствия в отношении Рихарда Зорге 17.

15 См. там же, стр. VI—VII.

Из такой же предвзятой и примитивной презумпции исходили и следователи прокуратуры, в первую очередь Есикава. Это, разумеется, объяснялось не узостью кругозора или ограниченностью Есикава или других чиновников, выделенных для ведения следствия и суда. Наоборот, по словам Икома, прокурор Есикава, судья Кодзо Накамура, проводивший процедуру ёсин, и председатель окружного суда Тадаси Такада считались в то время наиболее известными и опытными юристами в Японии. Да иного выбора японские власти и не могли сделать - ведь этим юристам предстояло иметь дело с человеком, который, по отзыву инспектора Охаси, обладал «чрезвычайно богатыми знаниями и опытом как в области теории, так и в области практики» 18.

С самого начала следователи, используя любые средства, добивались от обвиняемых доказательств, подтверждающих их версию. Например, па первом же допросе Хоцуми Одзаки прокурор Тамасава предъявил ему обвинение в том, что, придерживаясь в течение ряда лет марксистских воззрений, он «поддерживал Коминтерн и японскую компартию, а в своих статьях пропагандировал идеи коммунизма и действовал в интересах Коминтерна и японской компартии» '9.

Одзаки категорически отверг предъявленное ему обвинение. И это соответствовало истине: он никогда не состоял членом компартии Японии и никогда не имел каких-либо связей ни с одной из се организаций. Следовательно, он никогда не принимал какого-либо участия в ее деятельности. Но он не отрицал того, что еще в студенческие годы идеи марксистско-ленинской философии оказали огромное влияние на формирование его мировоззрения.

Одзаки считал себя убежденным марксистом. Когда следователь предложил Одзаки изложить свои взгляды на пути развития общества, он сказал: «Мы, марксисты, твердо убеждены в неизбежности краха мирового капитализма и перехода общества к последующей за ним ступени общественного развития. С того времени, как я стал придерживаться воззрений исторического материализма, я неизменно убеждался, что события миро

18 Там же, стр. 508—509.

вой истории постоянно подтверждают правильность высказанного мною взгляда» 20.

Одзаки понимал, что империалистическая война вопреки воле ее организаторов активизирует передовые общественные силы, способные покончить и с империалистической войной, и с социальной системой, ее порождающей. Кто сеет ветер, тот пожнет бурю. «По моему убеждению, — говорил Одзаки на допросе 24 февраля 1942 г., — подобно тому как первая мировая война привела к рождению Советского Союза, так и вторая мировая война приведет к образованию многих социалистических государств, прежде всего из числа тех стран, которые потерпят в пей поражение или сильно изнурятся в ней»21.

На этом же допросе Одзаки сказал, что он видит будущее своей страны на пути освобождения от капиталистического строя, на пути социалистического развития. Он выразил уверенность в том, что процветание Восточной Азии станет возможным только в результате освобождения колониальных и полуколониальных пародов Азии от господства иноземного империализма, «что должно явиться неизбежным следствием этой войны и их равноправного сотрудничества с социалистической Японией и Советским Союзом» 22.

Таковы были взгляды Одзаки. Однако он был лишен возможности из-за ограниченной цензуры пропагандировать их в своих статьях и, быть может, впервые на следствии вынес их за пределы узкого круга своих идейных единомышленников. Но этого было достаточно, чтобы следственные органы объявили Одзаки опаснейшим государственным преступником, а его участие в группе Зорге квалифицировали как деятельность, направленную против «национального образа правления» в Японии.