Вурд сразу же вырвался вперед, но Бруд буквально наступал ему на пятки. Горн поначалу сильно отстал. Когда Бруд поразил гнилую корягу, Вурд уже схватил второе копье. Но Горн, словно обретя второе дыхание, вдруг прибавил скорости и почти настиг Бруда. Вурд тем временем ушел далеко вперед. Первым добежав до поваленного бревна, он вонзил копье в шкуру. Однако оружие ударилось о скрытый под шкурой сучок, отскочило и повалилось на землю. Вурд поднял копье и стремительно нанес второй удар, но Горн и Бруд уже успели его обойти.
Оба устремились к последней мишени. До зрителей доносился не только топот их ног, но и стук их сердец. Горн вырвался вперед. Увидев перед собой мощную спину соперника, Бруд пришел в ярость. Все его мускулы работали на предельном напряжении, легкие едва не разрывались. Все же Горн первым добежал до расстеленной на земле шкуры. Однако когда он занес копье для удара, Бруд проскользнул под его рукой и первым вонзил свое оружие в самую середину туго натянутой шкуры. Копье Горна поразило цель на мгновение позже. Это мгновение решило исход борьбы.
Охотники из Клана Брана, торжествуя, окружили победителя. Взор вождя светился от гордости. Сердце его колотилось так же бешено, как и сердце Бруда. Он словно сам совершил изнурительный забег вместе с сыном своей женщины. Несколько томительных мигов ему казалось – поражение Бруда неизбежно. Но молодой охотник выложился до конца и победил. Это было одно из важнейших состязаний, и победа Бруда вновь вернула Клан на передовые позиции. «Я старею, – размышлял Бран, – в метании болы я уступил более молодому. Но сын моей женщины в самом расцвете. Он не уступит никому. Возможно, настало время передать ему Клан. Что, если объявить прямо здесь, на Сходбище: отныне Бруд – вождь нашего Клана! Если Клан наш вновь станет первым, Бруд вернется домой с великой честью. И он заслужил это. Да, так я и сделаю, – все больше укреплялся Бран в своем намерении. – Сейчас, немедленно я объявлю Бруда вождем».
Бран подождал, пока уляжется шквал восторга, и направился к сыну своей женщины. Он заранее предвкушал радость Бруда. За победу Бруд получит достойную награду. Получит по праву.
– Бран! – увидев вождя, взорвался Бруд, не дав Брану вымолвить ни слова. – С чего тебе взбрело в голову отложить состязание? По твоей милости я едва не проиграл. Не отдохни Горн, я обошел бы его с легкостью. Видно, ты не хочешь, чтобы Клан наш был первым, – раздражительно заявил молодой охотник. – Наверное, дело тут в том, что ты знаешь – к следующему Сходбищу тебе не бывать вождем. Ты слишком стар. Но, по крайней мере, ты должен передать мне Клан, занимающий почетное место.
Бран, ошеломленный этим злобным наскоком, отступил назад. Ему стоило немалых усилий сдержать свое негодование. «Бруд ничего не понял, – с горечью подумал вождь. – И вряд ли когда-нибудь поймет. Наш Клан окружен сейчас почетом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить первенство. Но что будет, когда вождем станешь ты, Бруд? Останется ли наш Клан лучшим?» Глаза Брана, мгновение назад сиявшие радостью, потухли. Но вождь не подал виду, что на душе у него тяжело. «Наверное, Бруд просто слишком молод, – убеждал он себя. – Время и опыт пойдут ему на пользу. А может, я не сумел объяснить толком, почему решил отложить состязание». Бран пытался забыть, что в таких случаях не требуется долгих разъяснений.
– Бруд, если бы ты сражался с усталым и ослабевшим соперником, победа твоя не была бы столь убедительна, – спокойно и веско произнес вождь. – Другие Кланы сомневались бы, что ты способен победить его, находясь с ним в равном положении. Теперь твое превосходство очевидно. Ты победил в честной борьбе, сын моей женщины.
Несмотря на всю свою досаду, Бруд почувствовал прилив беспрекословного уважения к вождю. Сейчас, как и во времена, когда Бруд впервые вышел вместе со взрослыми на охоту, похвала Брана была для него дороже всего на свете.
– Ты прав, Бран, – поспешно закивал Бруд. – Я погорячился. Ты, как всегда, поступил по справедливости. Теперь никто не усомнится в моей победе. Все видели: я сильнее Горна.
– Да, это важная победа. Осталось только Друку выиграть состязания мастеров. Наша охота на мамонта наверняка будет признана лучшей, и мы опять станем первыми, – с пылом заявил Краг. – Тогда тебя выберут для Медвежьего Ритуала, Бруд.
Бруд в окружении охотников направился к пещере. Бран долго смотрел ему вслед. Горн в толпе мужчин из Клана Норга тоже возвращался в пещеру. Один из старых охотников одобряюще похлопал его по плечу.
«Второй охотник Клана Норга может по праву гордиться сыном своей женщины, – с горечью подумал Бран. – Бруд обошел Горна в забеге, но, боюсь, он уступает ему в благородстве и великодушии». Бран сумел скрыть свою печаль от посторонних взоров, но он не мог прогнать ее прочь. Вождь был привязан к Бруду всем сердцем, и тем мучительнее он переживал боль обиды и разочарования.
– Охотникам из Клана Норга не занимать смелости и смекалки, – признал Друк. – Неплохо придумано: вырыть яму на пути носорога к водопою и прикрыть ее сверху ветками. Пожалуй, нам стоит использовать эту хитрость. Конечно, когда носорог попадет в ловушку, прикончить его не так просто. Этот зверь, если его разъярить, опаснее мамонта. Невозможно предсказать, как он поведет себя. Охотники Клана Норга отлично все показали в своем танце.
– Все же их охоте не сравниться с нашей охотой на мамонта, – возразил Краг. – Но Горн, бесспорно, заслужил честь участвовать в Медвежьем Ритуале. Он и Бруд – два самых сильных соперника в нынешних состязаниях. Я даже боялся, что на этот раз нам не бывать первыми. Клан Норга нам почти не уступал. А кто будет третьим участником Медвежьего Ритуала, как ты думаешь, Грод?
– Вурд хороший охотник. И все же я предпочел бы Нуза, – откликнулся Грод. – Думаю, Бран придерживается того же мнения.
– Выбрать между ними трудно. Но, по моему разумению, высокой чести больше заслуживает Вурд, – заметил Друк.
– Теперь, когда состязания окончены, Мог-урам и их помощникам предстоит готовиться к обрядам и таинствам, – сказал Краг. – Гува мы не увидим до самого празднества. Этим вечером Бруд и Гув не будут ужинать вместе с нами. Надеюсь, женщины не сочтут, что, раз так, следует приготовить поменьше. Я не прочь, как следует подкрепиться. Ведь потом придется голодать до самого пиршества.
– Думаю, окажись я на месте Бруда, мне бы не слишком хотелось есть, – заметил Друк. – Конечно, быть избранным для Медвежьего Ритуала – это великая честь. Но завтра утром Бруду понадобится вся его отвага.
С первыми рассветными лучами пещера опустела. Женщины встали еще затемно и принялись за работу при свете костров. На приготовления к празднеству уже было затрачено немало усилий, а впереди предстояло еще больше хлопот. Когда над вершинами гор вспыхнул сверкающий диск и залил пещеру золотистыми лучами, все ее обитатели от мала до велика были уже на ногах.
Предпраздничное возбуждение никому не давало усидеть на месте. Теперь, когда состязания окончились, мужчины могли отдохнуть, но им было не до того. Их беспокойство передавалось мальчикам-подросткам, те, в свою очередь, взбаламутили младших. К немалому недовольству занятых делом женщин, дети без конца крутились у них под ногами.
Переживания были на время забыты, когда женщины подали просяные лепешки, испеченные на горячих камнях. Этот скудный завтрак был поглощен с подобающей случаю торжественностью. Такие просяные лепешки пеклись раз в семь лет перед Медвежьим Ритуалом. Они являлись единственной пищей, которую все люди Клана, за исключением грудных детей, позволяли себе до празднества. Разумеется, лепешки не утоляли, а лишь разжигали голод, особенно томительный из-за соблазнительных запахов, исходивших от многочисленных костров. По мере того как близился час Медвежьего Ритуала, возрастало и волнение. К полудню оно достигло своего пика.
Креб не сказал ни Эйле, ни Убе, что одной из них следует приготовиться к священному обряду, который состоится после празднества. Они поняли, что Мог-уры не сочли их достойными. Не только Эйла и Уба горько сожалели, что Иза оказалась не в силах выдержать тяготы пути. Напрасно Креб убеждал Мог-уров позволить одной из дочерей целительницы приготовить напиток из корней. Шаманы страстно желали свершить обряд как должно и испытать чары чудодейственного зелья. Но все же Эйла казалась им непозволительно странной, а Уба – юной. Они по-прежнему отказывали признать Эйлу женщиной Клана и тем более целительницей, преемницей Изы. Ведь значение магического обряда в честь Урсуса было огромным. Последствия его, хорошие или дурные, долго сказывались на всех людях Клана. И Мог-уры опасались навлечь на своих соплеменников неудачи и бедствия. Риск был слишком велик.