Сев возле камина, Стивен стал жадно есть, положив письма на колено. Он узнал твердый, на редкость четкий почерк Джека. У Софи буквы были округлые и не соединявшиеся между собой. Однако вертикальные элементы букв говорили о решительности характера.

«Письмо будет залито слезами, — писала Софи. — Хотя я стараюсь, чтобы они падали в стороне от моего письменного стола, некоторые, боюсь, упадут на бумагу. — Так оно и оказалось, лист пестрел расплывшимися чернильными кружками. — Большей частью это слезы истинного счастья. Мы с капитаном Обри пришли к соглашению: мы не вступим в брак ни с кем другим, никогда! Это вовсе не тайная помолвка, что было бы недостойным шагом. Но соглашение так на нее похоже, что моя совесть, боюсь, стала чересчур гибкой. Уверена, вы эту разницу видите, если не видят остальные. До чего же я счастлива! И до чего же вы были добры ко мне…»

— Да, дорогая моя, — произнес Стивен, пропуская витиеватые выражения благодарности, обязательные замечания и чрезвычайно подробный рассказ о судьбоносном событии, когда фрегат заштилел возле острова Уайт субботним вечером, «таким теплым и благодатным, наши милые матросы на полубаке пели и танцевали под аккомпанемент расстроенной скрипки, в то время как мистер Дредж, офицер морской пехоты, показывал Сесилии звезды» и они с Джеком в каюте пришли к соглашению. — Понятно. Переходите к делу, умоляю. Нет, тут еще одно слезное излияние.

К делу она перешла на обороте третьей страницы. Когда они вернулись, то миссис Уильямс устроила скандал. О чем, интересно, думал адмирал Хеддок! Она была удивлена тем, что ее дочь оказалась в обществе человека, как известно оставшегося без средств, — без сомнения, охотника за приданым. Неужели Софи попрала свой священный долг по отношению к матери, которая бесконечно приносит ради нее такие жертвы? Неужели она забыла о религии? Миссис Уильямс настаивала на немедленном прекращении всяческого общения с этим человеком. Если же у него хватит наглости и он появится у них в доме, ему следует указать на дверь. Правда, миссис Уильямс полагает, что он вряд ли посмеет показаться на берегу. Хорошо, пусть он захватил где-то там какой-то французский кораблик, пусть его имя было напечатано в газетах, но первый долг человека — блюсти свой банковский счет и иметь безупречную репутацию в глазах кредиторов. Слава — дым, а дым не интересует миссис Уильямс. Ни про кого из членов ее семьи, слава богу, в газетах не писали, за исключением объявления об их свадьбе, напечатанном в «Таймc». Что это за муж, который всегда будет разбойничать в иностранных портах? И нечего тут кивать на пресловутого лорда Нельсона, неужели Софи хочет повторить судьбу бедной леди Нельсон? Неужели она не знает, что адмирал предпочел законной супруге любовницу? Да и вообще, что им известно о капитане Обри? Вполне возможно, что у него связи в каждом порту и куча незаконнорожденных детей. К тому же миссис Уильямс далеко не здорова.

В этом месте слез было много больше: девушка забыла про орфографию и синтаксис, а две строчки совсем расплылись. Однако ему удалось разобрать: «Но, если нужно, я стану ждать всегда. Уверена, уверена вполне, что так же думает и он». Стивен фыркнул, взглянул на строчки, где Софи писала, что «должна спешить, чтобы успеть на почту», улыбнулся, прочитав «искренне ваша Софи», затем взял письмо от Джека. Широко зевнув, он вскрыл его, положил на кровать, поставив свечу у изголовья, и посмотрел слипающимися глазами на листок.

Стивен очнулся днем от беспробудного сна с ощущением счастья, попросил принести ему кофе, булочки и рюмку виски. Улыбаясь и кивая головой, перечитал за завтраком письма, выпил за счастье Джека и Софи, достал свои бумаги из водонепроницаемого шелкового футляра. Сел за стол и стал их расшифровывать. Составил резюме. У себя в дневнике доктор записал:

Закрыв дневник, Стивен позвонил в колокольчик и произнес:

— Милая девушка, будьте добры, вызовите мне извозчика. — А кучеру сказал: — На Конногвардейскую площадь.

Там он расплатился, проследил за отъезжающим экипажем и, внимательно оглядевшись, быстрым шагом подошел к небольшой зеленой двери, которая вела в тыльную часть Адмиралтейства.

Не успев смыть с розовых щек мыльную пену, сэр Джозеф кинулся навстречу Стивену, попросил его устроиться у камина, полистать газету и чувствовать себя как дома. Еду сейчас же подадут, а он не заставит себя ждать.

— Мы в крайнем нетерпении, доктор Мэтьюрин, — произнес он, приведя себя в порядок. — Мендоса был арестован в Хендае.

— У него при себе ничего не было. А единственные сведения, которые он мог выдать, уже бесполезны. Испания вступает в войну.

— Вот как! — Сэр Джозеф поставил чашку на стол и пристально посмотрел на Мэтьюрина. — Это решено окончательно?

— Да. Они целиком повязаны. Вот почему я осмелился зайти к вам так поздно прошлым вечером.

— Как мне хотелось оказаться здесь! Как я проклинал Виндзор, когда посыльный встретил нас по эту сторону Стенса! Я знал, это должно быть что-то очень важное; Первый лорд сказал то же самое.

Стивен достал из кармана резюме и произнес:

— В Ферроле вооружаются и оснащаются суда, указанные в договоре, заключенном в Сан-Ильдефонсо. Вот их список. Те, что отмечены крестиком, готовы к выходу в море, имея на борту припасов на полгода. В порту и поблизости от него расквартированы испанские полки. Приводится характеристика их командиров. Я не слишком доверяю примечаниям к тем именам, которые помечены знаком вопроса. Здесь перечислены французские полки, которые уже на марше. — Мэтьюрин передал листок сановнику.