— Алекс, ты знаком с мисс Биссетт? Мисс Биссетт — Алекс Хенли.

Алекс отвесил небрежный поклон, Аннет сделала очаровательную гримаску.

— Я думаю, что самый популярный мужчина сезона — это вы, мистер Хенли, — сказала Аннет. — Она так явно заигрывала с Алексом, что Генри вдруг почувствовал неприятный укол своему самолюбию, вызванный тем, что ого так недвусмысленно оттолкнули. Рассердиться ему помешала мысль, что девушка смертельно ему надоела.

Алекс утвердительно кивнул в ответ на кокетливое замечание Аннет и важно сообщил:

— Да, я. Но я решил позволить и другим мужчинам попытать счастья, ухаживая за девушками.

Аннет засмеялась.

— Почему бы вам не потанцевать? — нашелся Генри.

— Вы не откажетесь потанцевать со мною? — вынужден был спросить вежливый Алекс.

— Конечно, не откажусь, — ответила столь же вежливая Аннет.

Генри лихорадочно оглядывался по сторонам в поисках Энн, но нигде не мог ее найти. Он не видел так же и Джейка Моррисона. Он уже ругал себя последними словами за го, что решил искать Энн, когда увидел ее в дальнем углу зала. Она самозабвенно вальсировала с Моррисоном.

Энн разрумянилась, Моррисон улыбался, а Генри боролся с желанием подойти и оторвать ее от него.

— Что за черт, — пробормотал он, более сердитый на себя, чем на нее. Он получил то, что хотел. Он объяснил Энн, почему получилось так, что ой испортил, ей жизнь. Он даже добился от нее понимания причин, двигавших им в то время. Ее поцелуй объяснил ему, что она поняла, а ее недовольство и поспешное бегство сделало очевидным то, что она злилась на себя за это понимание. Ему было знакомо это чувство, ведь он всю свою жизнь разрывался между ненавистью, любовью и гневом к своему деду.

Танец закончился, и Генри увидел, как Алекс поклонился Аннет, одарив ее сверкающей улыбкой, обещающей следующий танец, которого, скорее всего, никогда не будет.

Алекс порхал от одной женщины к другой, не обременяя себя особыми обязательствами, оставляя за собой шлейф из разбитых сердец. Но он не был виноват в этом. Он никогда не проявлял ничего большего, чем дружелюбие, и никогда не предлагал ничего, кроме прогулки по Белльвю или танца в «Казино». Если от женщины ему был нужен не только танец, на этот случай у него имелось несколько замужних подруг, которых ему вполне хватало. Они устраивали его, а он их. Страдания, причиненные его ветреностью, были целиком на совести женщин и девушек, которые считали, что если мужчина способен запомнить их имя, то он уже, несомненно, влюблен.

Генри в этом отношении очень походил на Алекса. Именно поэтому, когда ему срочно понадобилось жениться, ему не к кому было обратиться с серьезным предложением руки, кроме Энн. Энн Фостер, некрасивая девушка, которая не станет поднимать шума, когда он ее бросит. О Господи, как он только смог придумать такое?

Он не просто придумал, он воплотил этот омерзительный план в жизнь. Все. Точка. А теперь он сделал все, что мог, чтобы очистить свою совесть. И теперь должен был бы чувствовать, что с его плеч свалился огромный груз. Но то, что он на самом деле чувствовал, скорее можно было бы назвать паникой. Такое же чувство он испытывал в детстве в конце августа, когда вот-вот должны были начаться занятия в школе, и волшебство летних дней подходило к концу.

— Какая восхитительная девушка, — сказал Алекс.

— Тогда женись на ней. Она уже по уши влюблена в тебя, — отозвался Генри.

— Ну и где же здесь радость трудной победы? — спросил Алекс, остановив взгляд на Беатрис Лейден. — Кстати, о трудных победах, где твоя бывшая жена? Прогуливается по пустынным теннисным кортам с мистером Моррисоном? Или, возможно, он уже уговорил ее посетить его яхту сегодня вечером? Ты должен увидеть эту яхту, Генри. Настоящее чудовище. Она стоит на якоре возле «Шато-сюр-Мэр». Она даже больше, чем «Альва» Вандербилтов. В субботу вечером Моррисон устраивает на яхте банкет. Я, конечно, приглашен туда. Могу взять тебя с собой, если хочешь.

Два года назад Генри, не раздумывая, согласился бы. Но теперь мысль о том, что предстоит общаться с сотней пьяных людей, не привлекала его.

— Я случайно услышал, как Моррисон пригласил на свой банкет некую мисс Фостер.

— Она, конечно, отказалась, процедил Генри сквозь зубы.

— Напротив. Она с радостью согласилась. И нет никаких сомнений, что она потащит с собой подругу.

Генри почувствовал, что его охватывает паника. Он не мог понять, почему Энн согласилась принять участие в таком банкете. Не может же она быть настолько наивной, чтобы не понимать, что ей нельзя посещать такие вечеринки без сопровождения. Какая муха укусила Моррисона, когда он решил пригласить ее? Такая девушка, как Энн, не может… Поток его мыслей вдруг резко оборвался. В качестве разведенной женщины Энн вполне может посещать подобные вечеринки без сопровождения. Сейчас она была как раз такой женщиной, которую не знающий ее мужчина может пригласить на подобный банкет. Генри бросил на Алекса испытывающий взгляд и улыбнулся.

— Не объявил ли ты себя ее опекуном, дружище? — Генри рассмеялся, чувствуя себя необыкновенно проницательным оттого, что так быстро раскусил желание своего друга пойти на этот банкет. — О, это было бы слишком, даже для меня. Алекс Хенли в роли защитника двух невинных девушек. А кто защитит их от тебя?

Теперь уже Алексу пришлось напряженно цедить сквозь зубы:

— Энн — в полной безопасности, находясь со мной, и ты знаешь об этом. И поскольку ее подруга тоже идет, кто-то должен побеспокоиться о том, чтобы они не попали в неприятности.

Генри даже посочувствовал другу, лицо которого приобрело несвойственный ему розовый цвет.

— Очень благородно с твоей стороны.

— Итак, ты пойдешь?

— Ты же знаешь, что пойду, — решительно произнес Генри.

Глава XIII

Это был, вероятно, самый безрассудный поступок подруг за всю их жизнь. Как Энн, так и Беатрис, были наслышаны о вечеринках, которые устраиваются на яхтах, стоящих на якорях у побережья Ньюпорта. Летом с этих яхт долетает музыка и смех, принося с собой ароматы духов и греха, далеко разносящиеся над вечерними водами залива. Девушек пугали этими вечеринками, как непослушных детей пугают злыми волшебниками.

Джейк Моррисон был дьявольски красив и сказочно богат. У него был волевой подбородок, сопровождающие ослепительную улыбку ямочки на щеках и зеленовато-серо-голубые глаза с золотистыми искорками, производившими на представительниц прекрасного пола неотразимое впечатление. У него были прекрасные манеры и мягкий спокойный баритон, но Энн чувствовала себя с ним ужасно дискомфортно. Ей казалось, что каждый взгляд и каждое, даже самое невинное, прикосновение несут еще какой-то второй, скрытый смысл. Джейк полагал, что Энн понимает его, в то время как девушка находилась в невинном неведении. Он разговаривал с ней так, как будто она была опытной и искушенной женщиной, и Энн старалась соответствовать этой роли. Моррисон не обижал ее откровенно бесстыдными предложениями, какими раньше засыпали Энн женатые мужчины. Он был очень вежлив и учтив. Честно говоря, Энн было даже приятно, что такой мужчина, как Моррисон, уделяет ей столько внимания и ведет себя с ней как с очень красивой и неординарной женщиной. Правда, в его обществе она ни на секунду не чувствовала себя в безопасности. Она ощущала себя ланью, столкнувшейся с тигром. Но увидев, как Генри флиртует с Аннет Биссетт, девушкой, которую она презирала, Энн немедленно ответила согласием на приглашение Моррисона.

Беатрис, сначала шокированная перспективой посещения подобной вечеринки, позднее так загорелась этой идеей, что Энн не стала разочаровывать ее отказом, который она уже совсем было решила послать Моррисону.

Накануне банкета Джейк прислал мисс Фостер три дюжины роз, перевязанных ниткой жемчуга. Пока Беатрис охала и ахала по поводу этого экстравагантного подарка, Энн ворчала по поводу неуместности такого поступка с его стороны. Она поблагодарит его за цветы и вернет ожерелье. Беатрис согласилась с ней, но долго вздыхала, говоря, что жемчуг великолепно оттеняет кожу, и просила Энн примерить ожерелье.