Генрих, прерывая раздумья Кисиля, лизнул его в ухо. Руки короля залезли в штанину, не встретив сопротивления разорванной ткани.

Кисиль шумно вздохнул, показывая королю, что он доволен его действиями. Рука Генриха и впрямь умело сжала слегка возбужденный член, прошлась по всей длине.

- Хороший мальчик, - шепнул король, покрепче прижимая Кисиля к себе. Граф Глиссер послушно выгнулся, поерзав. – Я бы женился на тебе.

- Возьмите меня, не стоит сейчас о высоком, - бормочет Кисиль.

Рука короля умело возбуждает его член, перекатывает в руках яички. Генрих шепчет на ухо какие-то пошлости. Кисиль впервые готов продаться с потрохами, минув прелюдию. Он сам не понимает, что так сильно сводит его с ума, заставляя бешено колотиться сердце. Почему живот сводит от желания, а член пульсирует, готовый взорваться от простых прикосновений.

- Какой ты страстный, - шепчет король.

Он слегка приподнимает Кисиля, стягивает порванные штаны, заставляет возбужденного мальчишку высвободиться из узкой рубахи.

Граф Глиссер стоит перед ним обнаженный и возбужденный. И это, поистине прекрасное, зрелище нравится королю. Страстный мальчишка, бесстыдно выгибавшийся у него на коленях, не идет ни в какое сравнение с магом, который и в постели вел себя сковано, словно боясь опозориться показанными чувствами. С другими, случайными любовниками, король и не сравнивал. А Кисиля хотелось сделать своим. Нужно лишь заставить его остаться в столице.

- Хорош, - удовлетворенно кивает король, наблюдая, как подрагивает член Кисиля.

- Раздевайтесь, Ваше Величество. Побудьте пару минут на равных со мной, - развратно шепчет мальчишка, облизывая губы.

Король, не отрывая взгляда от любовника, расстегивает рубаху, оголяя плечи и грудь.

Кисиль смотрит на ухоженное тело. Свободные штаны спадают легко, за ними следует нижнее белье, открывая взору посла Карумии сокровища Кальрадии.

Возбуждение короля ничуть не меньше, чем у самого Кисиля. Это понятно и по слегка сбившемуся дыханию и по расфокусированному взгляду. Кисиль смотрит на возбужденный член Генриха. Толстый, не слишком длинный. Не такой, чтобы можно было стесняться. Однако, и хвастать тут нечем. Но, кто попрекнет короля маленьким членом?

Кисиль опускается на колени перед пахом любовника. В нос ударяет пряный запах. Он приоткрывает рот, расслабляет горло, вбирая член сразу на всю длину. Солоноватый вкус головки. Руки ласкают мошонку, чуть оттягивая кожу, сжимают ягодицы, стеснительно проходя по разделяющей их впадинке. Ртом Кисиль умело заглатывает головку, сжимает губами ствол, проходится по венке языком. Немного меняет положение, так, чтобы головка упиралась не в горло, а в щеку и, услышав легкий вздох, начинает быстрее сосать королевский член. Генрих рвано вздыхает, зарывается рукой в волосы любовника, направляя и задавая темп. Кисиль послушен королевским рукам. Его собственное возбуждение усиливается от мысли о том, что он доставляет королю наслаждение. Член гордо торчит, загибаясь к животу, а яйца поджаты. Не прекращая ублажать короля, Кисиль опускает одну руку и, облегченно, чувствует наслаждение от собственных ласк.

- Иди сюда, - голос короля хриплый.

Они целуются, словно сумасшедшие, до боли прикусывая губы друг другу. Генрих ласкает шею Кисиля, посасывая и покусывая кожу. Граф выгибается, откинув голову назад. Ему хорошо.

Из ящика стола появляется бальзам. Король щедро льет его на свой орган. Влажными руками смазывает сжавшуюся дырочку Кисиля. Тот кривится от холода бальзама, старается отвлечься, лаская свой и королевский член.

Генрих нагибает его над столом, заставляя раздвинуть ноги пошире.

Кто-то стучится в дверь.

- Расслабь задницу, - велит король, не обращая внимания на настойчивый стук.

Король входит медленно, давая привыкнуть к себе заднице Кисиля. Сначала головка. Руки Генриха гладят живот и ласкают член. Кисиль послушно расслабляется.

- Такой узкий, - шипит король, облизывая шею графа.

- У меня нечасто бывают гости, - хрипло отвечает Кисиль, заставляя себя расслабиться.

- Не верю, что ты такая овечка, - король шумно сглатывает, проталкиваясь внутрь на половину длины. Первое движение бедрами. Кисиль терпеливо стискивает зубы.

Он не овечка. Просто нагибать достопочтенных мужчин ему нравится куда больше, нежели подставлять им зад. Однако, в случае с королем лучше проявлять уважение, не травмируя хрупкую монаршую психику. Кисиль подается назад, впуская член Генриха целиком. Руки короля сжимают его мошонку чуть сильнее, вызывая легкое недовольство.

Король сильно и быстро двигает бедрами, больше не жалея своего молодого любовника. Рука Генриха на члене Кисиля двигается в такт движениям. Его голова склонена к шее графа. Он трахает узкое отверстие, наслаждаясь развратным послушанием мальчика, который просит быстрее, жестче.

Подступающий оргазм формируется жарким комом наслаждения. Почувствовав его, король начинает двигаться яростнее. Член скользит во влажном узком отверстии любовника. Король кончает, наваливаясь весом на Кисиля. Он заставляет сделать себя еще пару движений рукой, доводя до оргазма и графа, а потом замирает. Сердце бешено колотится. Ноги дрожат, с трудом удерживая Генриха на весу. Король упирается руками в стол и медленно садится в кресло, утягивая за собой любовника.

Кисиль сидит на коленях короля расслабленно, прикрыв глаза. По его ногам стекает сперма. Генрих ласково целует любовника в губы, в щеку, в шею, показывая, что ему было хорошо.

- Нужно привести себя в порядок, - говорит Кисиль, поднимаясь с колен короля. - Как мне теперь выйти?

- Там уже никого нет, - пожимает король плечами, - стучались давно.

Кисиль натягивает рубаху, прикрывая разодранные штаны, поправляет волосы и, кивнув королю, выскальзывает за дверь.

Генрих сыто кивает. Он любит таких понятливых мальчишек, которые не докучают своим присутствием после секса. Риэль таким не был. Он любил понежиться и поласкаться после момента любви. Порой, Генрих сам не понимал, почему не дал магу отставку, раз за разом приглашая его в свою постель и скрывая от мага иные свои развлечения.

Это был потрясающий провал. По-другому Кисиль назвать то, что прикрыв дверь в кабинет короля, увидел Эддрика, назвать не мог.

Говорить о том, что рассуждал с королем о вечном, не было смысла – его растрепанный вид неплохо говорил сам за себя.

- Герцог, - несмело пролепетал Кисиль, коря себя, на чем свет стоит.