Насчет безделья у Ванессы были большие сомнения, так как факс в кабинете каждую ночь накалялся до предела.
– Он очень дальний родственник судьи Ситона, и никакого сходства между ними я не заметила, – пробормотала она.
– Поживем – увидим, – самодовольно повторила Кейт старое изречение.
Но по крайней мере одно из наименее привлекательных качеств судьи Бенедикт Сэвидж унаследовал, а именно упрямство. Это Ванесса признала, когда в тот же день он преградил ей путь в маленькую комнату около буфетной.
– Пожалуйста, не надо туда входить, – сказала она и, пользуясь преимуществом своего высокого роста, не дала ему возможности заглянуть через ее плечо в приоткрытую дверь.
– Почему? Что вы там прячете?
Он забрел на кухню выпить чего-нибудь прохладительного и задержался, рассматривая звонки, которые только что заново повесили в буфетной. Ванесса чистила столовое серебро и старалась не обращать на него внимания. Поэтому вовремя и не увидела, что он оглядел обшитую филенками незаметную дверь в стене буфетной. Раньше, когда он осматривал буфетную и соседние кладовку и судомойню, эта дверь ускользнула от его взора.
– Ничего, – ответила на его вопрос Ванесса, отчаянно ухватившись за ручку двери и пытаясь ее закрыть. Он стоял от нее так близко, что ей пришлось коснуться его. – Там нечего смотреть, надо лишь покрасить окна и стены.
– Так дайте мне взглянуть.
– Раньше у вас не возникало подобного желания.
Он хотел пролезть у нее под рукой, но она опустила руку, и ему это не удалось. Бенедикт выпрямился и лукаво улыбнулся. Одет он был в белую рубашку и темно-синий клубный пиджак, одну руку сунул в карман брюк и выглядел лениво-расслабленным, но определенную опасность все же представлял, учитывая близость к ней и пристальный взгляд. Ванесса к тому же знала, какое сильное, мускулистое тело скрывается под его одеждой, и от этого нервничала вдвойне.
– Раньше мне это было неинтересно, – без обиняков сказал он. – Вы ведь жаловались, что я недостаточно интересуюсь трактиром. Теперь, когда я заинтересовался, вы недовольны. Вы что, собираетесь установить границы моей любознательности? Оберегаете собственный уголок, а по моим владениям разгуливаете свободно? Вы не хотите, чтобы я увидел вашу комнату, Флинн?
Все это было сказано вкрадчивым голосом. Ванессе нечего было возразить. Она действовала инстинктивно и теперь очутилась в глупом положении.
– А если я не хочу? – Голос у нее прозвучал скорее нервно, чем вызывающе.
– Это ваше право, и я отнесусь к нему с уважением.
Он поднял руку, и Ванесса от неожиданности вздрогнула, но, увидев, что он всего лишь снял очки, покраснела.
Она никогда раньше не видела его без очков и удивилась тому, как изменилась его внешность. Незакрытые стеклами глаза придали лицу более мягкое выражение. Он выглядел каким-то незащищенным и более молодым. Зрачки расширились, оставив тонкий голубой ободок радужной оболочки, настолько яркой, что она почти светилась. Его взгляд гипнотизировал Ванессу.
– Конечно, если вы не передумаете и не отодвинетесь, – тихо проговорил он, и вдруг его руки крепко обхватили Ванессу за талию, он легко, словно перышко, приподнял ее и опустил на полированный пол буфетной. Она не сразу сообразила, что произошло, а он снова надел очки и беспрепятственно прошествовал в ее комнату. – Господи, да здесь повернуться негде! – воскликнул он, явно потрясенный при виде узкой складной кровати, туалетного столика, заваленного книгами, и огромного, безвкусного платяного шкафа в викторианском стиле, который занимал большую часть крохотной комнатушки. Единственное окно выходило прямо на стену сада. – Тут вдвоем не поместишься!
Ванесса задыхалась, а у него на лбу и капельки пота не выступило после того, как он подхватил ее!
– Мне большего не нужно, – неуверенным голосом сказала она, стоя у двери.
– Не нужно! – взорвался он и, обернувшись, посмотрел на нее, чтобы убедиться, не шутит ли она. Ванесса была серьезна, и это, кажется, еще больше досадило ему. – Вы что, мазохистка? Только не говорите мне, что это судья поселил вас в эту… монашескую келью! Он ведь предоставлял вам неограниченную свободу – и я тоже, кстати. Черт возьми, вы прекрасно знаете, что можете выбрать себе любую комнату в доме!
Она пожала плечами.
– Это удобная комната, к тому же я подолгу в ней не бываю…
– Понятно. Теперь я должен чувствовать вину за то, что завалил вас работой и у вас нет времени побыть в собственной комнате…
Теперь терпение кончилось у нее.
– Я не это имела в виду. У меня достаточно свободного времени, просто я не провожу его, сидя у себя взаперти! Вы ведь сами выражали желание, чтобы дом не походил на склеп, когда вы приезжаете, а самый действенный способ проветрить комнаты – это использовать их по назначению, что я и делаю. Когда я читаю, шью или вяжу, то выбираю каждый раз разные комнаты… – Она замолкла, так как поняла, что подошла к опасной черте. Она чуть было не проговорилась, что таким же образом проветривает постели в шестнадцати спальнях, включая и его собственную.
– Какая вы домовитая, Флинн, – нарочито медленно произнес он.
Ванесса нахмурилась, недоумевая, оскорбляет он ее или просто сделал ничего не значащее замечание. В глазах у него промелькнул непонятный блеск, и она подумала, что лучше бы он не надевал очки – они слишком хорошо скрывали его чувства.
– Учитывая ваше настойчивое желание уравнять в служебных обязанностях мужчин и женщин, я склонен был предположить, что вы феминистка. Теперь по крайней мере я знаю, почему меня чуть не проткнула спица, когда я сел на диван в гостиной, и почему несколько журналов «Вог» и «Метро» оказались в библиотеке среди номеров «Архитектурного сборника».
– Ваши указания относительно порядка в доме я выполняю, – натянуто сказала Ванесса. – Я всегда убираю свои вещи перед вашим приездом.
– И поэтому комнаты выглядят скучными и нежилыми, словно приготовлены для фотообозрения, – пробормотал он.
– Мне казалось, что вы именно этого хотите, мистер Сэвидж…
– Это вы так решили.
– Вы никогда не оспаривали этого решения, – холодно заметила она.
– Я, наверное, сам не сознавал, насколько оно неверно, – пробурчал он себе под нос. И не успела Ванесса ответить на это загадочное высказывание, как он отвернулся и стал пристально все разглядывать. – С этой комнатой точно надо что-то делать.
– Я же сказала вам, меня она вполне устраивает, – начала было Ванесса, думая про себя, что масштабы его радикальных изменений все более увеличиваются и она не успевает привыкнуть к одному, как он замышляет следующее. Лучше бы изменил все одним махом и покончил с этим раз и навсегда.
– Возможно, она отвечает требованиям викторианской эпохи, но не у всех склонность к спартанской жизни. Неужели у вас не развилась боязнь замкнутого пространства?
Тут весьма некстати появилась Кейт Райли – она зашла в буфетную за кастрюлей для запеканки и остановилась у Ванессы за спиной. Фыркнув, она сказала:
– Я ей толкую то же самое, мистер Сэвидж. Она ведь такая большая, но Вэн заявляет, что ей удобно. Хотя последнее время она не часто спит на этой кровати. Если бы ей пришлось каждый день туда втискиваться, то, уверена, она бы так не говорила!
Посмеиваясь, Кейт поспешно удалилась, а Ванесса получила возможность увидеть, как ее хозяин лишился дара речи. На секунду ей показалось, что она попалась. Она покраснела от смущения, а он недоуменно оглядывал ее от кончиков практичных туфель до тщательно приглаженных волос. Несомненно, мысленно он раздевал ее и пытался совместить с неким образом, запечатленным в его памяти. Не услыхав от нее ни слова, он холодно сказал:
– А я-то думал, что вы ведете замкнутую жизнь вдали от надоедливой толпы. Вот как опасно быть самонадеянным. Ваша чопорность совершенно обманчива. Хорошая же у вас репутация, если даже миссис Райли считает ваши любовные похождения – а может, это спортивные занятия? – обычным делом. – И продолжал с видом праведника: