«Перед Днем космонавтики — 12 апреля 1964 года, я вспоминаю одну сценку из далекого прошлого. Этого случая не знает никто, кроме двух человек — ее участников. Разговор происходил между двумя мечтателями в начале весны 1934 года, быть может, 9 марта. Запомните эту дату! (день рождения Гагарина — авт.) В воротах дома 19 по Садовой-Спасской улице в Москве задержались два инженера ГИРДа, который помещался во дворе этого дома.
— Хотел бы я знать, — сказал один, — кто будет проектировать и строить корабль для полета человека в Космос?
— Конечно, это будет коллектив, обязательно коллектив! — ответил другой.
— Знаю, и ты и я будем в этом коллективе. И если ни одна наша ракета еще не летала в космос, то это не значит, что мы не доживем до межпланетного полета человека. Обязательно доживем!..
Один из этих инженеров стал Главным конструктором и создал тот коллектив, о котором мечтал тогда…»
Через 25 лет после этой памятной встречи двух великих мечтателей (и в то же время — больших реалистов) Королев создал коллектив и ракеты, позволившие преодолеть земное тяготение и отправить корабль с человеком в околоземное пространство. Но еще до начала пилотируемых полетов на околоземные орбиты, сразу после стартов наших первых спутников, Королев намечает фантастическую цель — разогнать корабль с человеком до второй космической скорости, вырваться за пределы земного тяготения и отправить его в околосолнечное пространство на ближайшую планету. После предварительных проработок, проведенных в ОКБ-1, 23 июня 1960 года выходит постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 715–296 «О создании мощных ракет-носителей, спутников, космических кораблей и освоении космического пространства в 1960–1967 гг.». Оно, в частности, предписывало проведение работ по созданию новой космической ракетной системы со стартовой массой 1000–2000 тонн, обеспечивающей вывод на орбиту вокруг Земли тяжелого межпланетного корабля (ТМК) массой 60–80 т. Именно межпланетного корабля, о котором много лет назад грезили молодые инженеры! Главным конструктором межпланетного ракетно-космического комплекса стал С. П. Королев.
Далекая мечта 1934 года о межпланетном полете становится конкретным производственным планом и начинает осуществляться на практике. Это самый яркий проект Сергея Павловича, вершина его творчества, к которой он целеустремленно шел всю свою жизнь (рис. 1.1).
Отдел Тихонравова с 1960 по 1964 год, до выхода злополучного решения по Луне, занимался марсианской экспедицией, и ни о какой высадке на Луну в то время не было и речи. Основным назначением ракеты Н1 был пилотируемый полет на Марс, и задумывалась она как марсианская, а не лунная ракета! Полеты на Луну рассматривались лишь как этап отработки марсианского путешествия. Дело в том, что межпланетный комплекс массой около 1000 тонн не мог быть выведен на околоземную орбиту одной ракетой, поэтому марсианский корабль предстояло собирать на орбите. Для этого и нужна была Н1 как носитель, способный доставить в нужное место конструктивные элементы массой по 75 тонн. Такую размерность Королев выбрал, чтобы создать ракету в кратчайший срок с максимальным использованием существующей производственной и испытательной базы. Ее модернизация под лунную программу повлекла за собой необходимость форсировать характеристики, что увеличило стартовую массу на 600 тонн, сдвинуло сроки создания и снизило надежность носителя. Без этих изменений летные испытания Н1 могли начаться не в 1969 году, а раньше и пройти с гораздо с лучшими результатами.
К сожалению, пятнадцатилетняя напряженная работа огромной кооперации предприятий, привлеченных в 1960–1974 годах к реализации фантастических замыслов Королева (экспедиций человека на Марс, а затем и на Луну), до сих пор стыдливо замалчивается. Когда речь заходит о советских марсианских программах, достижения Королева упоминаются вскользь, тогда как более поздние факультативные работы других организаций выдвигаются порой на роль первых советских марсианских проектов. В частности, в ретроспективном анализе работ по марсианскому проекту, проведенных РКК «Энергия», упомянуты разработки 1960, 1969, 1988–2001, 2002–2003 годов. Если и выполнявшихся, то факультативно, без соответствующих постановлений, а о королевском проекте 1960–1964 годов, который осуществлялся на основании правительственного постановления 1960 года, не сказано ни слова (рис. 1.2). Некоторые специалисты корпорации, причастные к марсианской теме, утверждают, что Королев вообще не занимался экспедицией на Марс, а лишь создавал корабль для облета планеты.
Так разработал Королев проект экспедиции на Марс, или нет? Где миф, где путаница или подтасовка, и что же на самом деле значительного происходило в советской космонавтике в первые 15 лет космической эры, помимо триумфальных полетов наших космонавтов? Практически полную закрытость сведений о марсианском проекте Королева можно объяснить несколькими причинами.
Во-первых, в начале 60-х годов все работы в ОКБ-1 шли в обстановке повышенной секретности, и аббревиатура ТМК в переписке и разговорах употреблялась нечасто и неопределенно. Под ней понимались и обитаемый модуль, в котором экипаж из 3–4 человек мог совершать полет в околосолнечном пространстве, и комплекс для экспедиции на другие планеты и, в шутку, инициалы Тихонравова Михаила Клавдиевича — руководителя проектного отдела и главного идеолога пилотируемого полета на Марс у Королева.
Во-вторых, на предварительном этапе марсианская экспедиция планировалась в ОКБ-1 с использованием электрореактивной двигательной установки с ядерным реактором (ЭРДУ с ЯЭУ) для разгона с орбиты искусственного спутника Земли (ОИСЗ) и других полетных операций. Однако в связи с неопределенностью сроков создания такой ДУ, в 1962 году Сергей Павлович дал прямое указание рассмотреть возможность применения вместо нее жидкостных ракетных двигателей (ЖРД), и в дальнейшем все расчеты строились только на ЖРД, что принципиально отличало королевский проект от остальных. Но многим больше запомнился вариант с ЭРДУ и, понимая бесперспективность ее создания в обозримом будущем, они не рассматривали марсианские идеи Королева как реалистичные. В последующие десятилетия все эпизодические факультативные проработки марсианской экспедиции проводились сторонниками ЭРДУ и на ее основе, что лишь укрепляло мнение о пилотируемом полете как о весьма далекой перспективе и снижало интерес к нему.
В-третьих, Королев сознательно не афишировал свои марсианские разработки, опасаясь недобросовестной критики со стороны оппонентов. Неудивительно, что даже не все заместители Королева были в курсе происходящего. В августе 1962 года, на заседании экспертной комиссии по защите эскизного проекта по ракете-носителю Н1 Королев представил марсианскую экспедицию с использованием ЖРД, но так искусно закамуфлировал ее среди других задач Н1, что участники совещания вправе были сделать вывод, будто он действительно создает эту ракету «для всего и вся». Но, как я уже упоминал, в этот период никакие другие темы, кроме полета на Марс, в девятом отделе ОКБ-1 не разрабатывались.
В-четвертых, все результаты вышеупомянутых работ были отражены в эскизном проекте ракеты Н1 и в трех официальных отчетах отдела — П-558, П-559 и П-583, а также в большом количестве секретных рабочих материалов на пергамине и ватмане. После кончины Королева эти материалы получили в свое распоряжение специалисты из ЦНИИмаша, нашего головного института, и, изучив их, разработали свой вариант экспедиции на Марс, сведения о котором публиковались в печати. А вот документы по марсианской программе ОКБ-1 — уникальное свидетельство самого грандиозного космического проекта XX века, выполненного в 1960–1964 годах под непосредственным руководством Королева и Тихонравова, — в 1974 году были полностью уничтожены и забыты.
В пятых, сменив В. П. Мишина на посту руководителя королевского ОКБ, В. П. Глушко, будучи принципиальным противником ракеты Н1, не хотел и слышать от сотрудников каких-либо высказываний о ней. Постепенно персонал теперь уже НПО «Энергия» привык к тому, что о «покойнице» и о ее творцах или ничего, или плохо. В качестве «плохого» — обвинение в том, что она не полетела через восемь лет отработки, выглядит слабовато (притом, что ракета «Энергия» с двигателями Глушко полетела через тринадцать лет). В этой ситуации обвинение в проигрыше «лунной гонки» как раз подходило и для ракеты, и для ее создателей. Так и зарождался миф о ней под завесой закрытости сведений о марсианском проекте.