В ноябре была подготовлена вторая короткая докладная и четыре проекта приказа. Все они получили одобрение Мишина, и я приступил к их подготовке для подписания в свободное от основной работы время. Первый приказ об утверждении «Положения о ведущем конструкторе по изделию» как о полномочном представителе главного конструктора, реализующем его права и обязанности на всех этапах создания изделия, потребовал долгих согласований и был выпущен лишь в феврале 1970 года. Положение определяло список технических, организационных и финансовых документов, подлежащих обязательному подписанию у ведущего конструктора. Все ведущие очень внимательно читали документ, а ведущий по кораблю 7K-Л1 Ю. П. Семенов, увидев готовящееся положение (наши столы стояли рядом), попросил разрешения переписать ряд пунктов в приказ о своем назначении ведущим конструктором по ДОСам, который он готовил в январе 1970 года.

Второй приказ был посвящен перераспределению функций между ведущими конструкторами и отделами планирования и координации и являлся фактически дополнением к первому (См. Приложение 3).

Третий должен был определить порядок заказа экспериментальных изделий в производстве и упорядочить работу с замечаниями по результатам испытаний. Проблема здесь заключалась в том, что из огромного перечня экспериментальных установок по изделию плановые службы нашего завода выбирали по своему усмотрению для первоочередного изготовления установки с максимальной стоимостью. Как правило, это были почти полномерные корабли. Изготовление основной массы сравнительно дешевых экспериментальных установок для проведения испытаний отдельных узлов, механизмов, фрагментов конструкции отодвигалось на более поздний срок. После их изготовления, возникавшие во время испытаний замечания, часто вызывали необходимость многократной разборки комплексных изделий, их доработку и повторение испытаний.

Бороться с этим было невозможно, размахивая согласованными графиками на оперативках. Я просил конструкторов ввести в чертежи указания, устанавливающие последовательность изготовления крупных экспериментальных установок и привязку к ним мелких макетов. Они сопротивлялись, считая, что это вопрос согласования планов-графиков, то есть задача ведущего конструктора. Корженевский встал на защиту конструкторов, и мы основательно переругались. Но в итоге он все-таки поручил им разработать такой документ и лично принял в этом участие. Когда на заводе появилась большая «простыня» с названием «Логическая схема экспериментальной отработки изделия 11Ф93 (ЛОК)», ставшая частью технических требований чертежа, на Корженевского со всех сторон посыпались дифирамбы — документ оказался весьма полезным и совершенно необходимым для завода. Корженевский проникся сознанием правильности нашего решения, и наш конфликт с ним был полностью исчерпан.

Четвертый приказ касался двух главных проблем — неполноты проектно-конструкторской документации и порядка выпуска технических решений. Работая над ним, я понимал, что приказ о порядке разработки и выпуска полного комплекта конструкторской документации больше касался будущих изделий и не мог быть реализован в тот период в масштабе всего предприятия. Большинство изделий по основным нашим темам находились на разных стадиях производства. И ставить вопрос об упорядочении производственного процесса создания всех разработок было бы неправильно. Приказ не удалось бы согласовать в обозримые сроки, хотя он касался всех. Дело было не в том, что разработчики не хотели выпускать необходимую документацию, существо было сложнее и заключалось в следующем.

Все составные части многоуровневого комплекса вплоть до каждого прибора и его элементов, установленные на изделии, должны обладать характеристиками и свойствами, обеспечивающими выполнение определенных взаимосвязанных функций. Чтобы все составные части были изготовлены, испытаны, установлены в изделие и оказались совместимыми во всех режимах и условиях работы, они должны быть изначально описаны на определенном языке, понятном всем разработчикам, и в этих начальных документах должны содержаться требования, гарантирующие в дальнейшем их совместимость.

По мере развития космической техники в ее составе стали появляться сложнейшие многоуровневые изделия со многими составными частями, разнородные по видам схемы (пневмогидравлическими, электрическими, кинематическими, оптическими) с преобладанием функциональных особенностей над геометрическими. Однако стандарты ЕСКД не устанавливали обязательных проектных документов для описания таких изделий. В ГОСТе же обязательными проектными документами на начальных стадиях разработки для любых изделий были определены пояснительная записка и чертеж общего вида.

Разработчик, скажем, клапана с дипломом механика мог разговаривать с коллегами с помощью чертежа общего вида, по которому они могли понять, как он работает. Разработчик же телевизора с дипломом электрика объяснить своему коллеге с помощью чертежа общего вида, как работает телевизор, не мог — у них был другой язык — схема. Но схемы не были определены ГОСТом как обязательные проектные документы, и выпуск их предусматривался на последующих стадиях.

Ряд систем космического корабля, такие как терморегулирования, ориентации, навигации и коррекции, электроснабжения на основе электрохимических генераторов, наконец, корабль ЛОК, лунный комплекс Л3, все эти изделия — «клапан» или «телевизор». С каким дипломом к ним подходить, и на каком языке действовать? Выпускники высших учебных заведений имели дипломы инженеров-механиков или инженеров-электриков, а инженеров-системотехников не было, технологии их деятельности не существовало. Привлекаемые к проектированию таких систем механики или электрики выпускали проектную и конструкторскую документацию на сложные комбинированные системы, в меру своего понимания вопроса, на «своем родном языке». Поэтому в документации оставалось много «белых» пятен, которые разработчики стремились компенсировать личным сопровождением ее на всех этапах.

Оказавшись на гребне научно-технического прогресса, они раньше специалистов других отраслей столкнулись с несоответствием уровней развития техники и организации работ. Это несоответствие под влиянием эйфории от успехов первых полетов в космос было обнаружено не сразу. Оно стало обозначаться лишь в конце 60-х годов по мере появления на автономных и комплексных испытаниях большого количества систем комплекса Л3.

Было ясно, что усовершенствования следовало начинать с нового изделия. Мною был подготовлен проект приказа, которым поручалось в порядке эксперимента на моем изделии ввести в действие систему с названием «Этапная программа разработки изделия». Было подготовлено положение об этой системе, и прилагалась большая калька, на которой впервые была сделана попытка представить процесс создания изделия в виде сетевого графика узловых событий, обозначенных документами из положения о ведущем конструкторе (См. Приложение 3). Однако перспектива внедрения этой системы на моем изделии представлялась сомнительной — оно полностью увязло в производстве. А заниматься этим «из любви к искусству» я не имел возможности. После нескольких обсуждений с Хомяковым мы пришли к выводу, что по этому вопросу к главному идти было не с чем, и он был отложен «в долгий ящик».

Что касается вопроса технических решений, то здесь сама жизнь нас поторопила. 31 декабря лунный орбитальный корабль был сдан заводом на электрические испытания, а 5 января с него было снято на доработку 500 кабелей. Испытания были сорваны. Мишин собрал руководство. У всех был один вопрос: откуда взялись 500 кабелей? Я. И. Трегуб — руководитель испытательного куста предложил: «Василий Павлович, ведущий подписывает извещения — пусть Бугров объяснит». Я взял тайм-аут и через день повесил перед руководством плакат на миллиметровке, на котором было показано, что заместители главного конструктора — Бушуев, Черток, Трегуб в феврале и марте прошлого года утвердили 6 технических решений, не поставив в известность ни главного конструктора, ни ведущего. Решения были зашиты в чьи-то дела, и их бесконтрольная реализация продолжалась 7–9 месяцев. Многие извещения были сданы без подписи ведущего конструктора, некоторые придержал завод, видимо зная, что предполагаются новые доработки по кабелям. Я закончил тем, что сообщил: «Василий Павлович, и вы вчера подписали еще одно такое же решение на одном листе „Для повышения надежности…“». Мишин тут же дал указание: «Собери мне все извещения по этому решению, в производство пока не пускай. Посмотрим, что потянется за этим одним листом?»