Глава  8

Высокий, сутулый, почти лысый, с большими вертикальными морщинами на впалых щеках, холеный старик Рожно ожидал её на скамейке у дороги, ведущей в монастырь, поэтому пройти мимо него было просто невозможно.

– Здравствуйте, Маргарита Сергеевна, рад приветствовать вас на этой священной земле. Не буду вас отвлекать, сходите в монастырь, поклонитесь святым мощам, а потом мы с вами всё обсудим. Я отсюда никуда не уйду, буду вас ждать.

Марго удивилась, но послушалась совета, и они с дочкой пошли по дороге дальше.

Оставив Лилию рисовать эскизы, женщина внимательно осмотрелась, подошла к  Дмитрию.

Они разговаривали удивительно долго, жизнь Рожно была достойна описания в хорошем приключенческом романе. Он богател и разорялся, был заядлым авантюристом, и сейчас,  на склоне лет, стал персоной нон-грата в своей собственной стране.

– Совсем недавно мне сообщили, что Кеша в хосписе, я понял, что настал мой черёд  собирать камни. На меня несколько раз покушались, ранили, но я, как видите, слава Богу, выжил и уверяю вас, моё здоровье хоть и не идеальное, но много лучше чем у мельника. Всё это благодаря тому, что я хоть на склоне лет, но всё же повернулся лицом к нашей православной вере. Из неё силы и черпаю. Понятное дело, в Россию мне никак нельзя. Вот я и решил, что, возможно, кто-то из его близких обитает в квартире города Будва. Думал, хоть через близких ему людей прощения просить. Ему и мне недолго осталось топтать эту грешную землю. Настала пора покаяться и простить друг другу прежние прегрешения.

– И как вошли, что в квартире увидели? – с некоторой иронией в голосе спросила Марго.

– Нет, не заходил, даже в подъезд не вошёл. Там у входа стояла женщина с такими безумными глазами. Она прижимала к себе большую китайскую сумку, в таких раньше челноки свой товар через границу возили. Взглянула на меня страшным, ведьмовским  взглядом. Мне аж перекреститься захотелось, но я, вместо этого, просто повернулся и пошёл назад. Я решил, что это близкая родственница Кеши, и она только что получила известие, что Иннокентий наш преставился. Значит, мне просить прощения больше не у кого.

Наконец-то у Маргариты в голове щёлкнул её знаменитый тумблер.

– Как выглядела эта женщина. Опишите её как можно подробней, пожалуйста. Во что она была одета, сколько ей по-вашему, лет?

К ним подошёл молодой человек.

– Это сотрудник криминальной полиции, – представила его Маргарита. – Будьте добры, повторите всё, что вы мне сказали, ему для протокола.

Глава  9

Инспектор Мишкович матерился на двух языках сразу.

– Ну почему, этот ……..  Драгич не установил на входе в подъезд видеокамеру. Как  прикажете мне искать эту женщину. А вообще, была ли  она. Маргарита, как ты  считаешь, сказал правду твой соотечественник или соврал? И вообще, это дело закончено, вор найден, он сидит в тюрьме и сознался. Ваше страховое общество «Монерон» может  требовать через суд возмещение убытка. Не подъезд, а проходной двор какой-то. Игроманы шастают, женщины – ведьмы с сумками у входа стоят. Булгаков, это ваш писатель, русский, у нас, конечно, тоже своей нечисти хватает, но она старинные скрипки средь бела дня не ворует, а всё больше по ночам орудует, загулявших людей пугает и не более того! – Мишкович закончил свой монолог, устало вытер пот со лба и плюхнулся в кресло.

– Любомир, ну давай ещё раз опросим всех жильцов, их ведь совсем немного, может, кто-то эту женщину видел. Ну, пожалуйста, ради меня, – Маргарита  говорила  таким голосом, слушая который ни один мужчина не может сказать «нет».

Инспектор молчал, он наклонил голову и мотал ей из стороны в сторону.

– Маргарита, я повторяю тебе ещё раз. Вор пойман, он ждёт суда. Я не имею права  продолжать следствие. У меня есть начальство, у меня вообще вот-вот будет пенсия. Ты меня понять можешь!

–  Хорошо, – сказала женщина. Её голос стал холодным и звенящим. – У меня есть поручение от «Монерона», они меня официально наняли. И я буду сама опрашивать всех, кого сочту нужным. Только ты мне не мешай.

Эпилог

Маргарита сидела и готовила план допроса. При этом она умудрялась поддакивать дочери, которая в очередной раз рассказывала о своих новых знакомых, о прекрасных  итальянских вещах, которыми забиты местные магазины, и о том, что, в конце концов, уже пора продать их квартиру в России и купить домик в Будве или Которе.

Резко и заливисто заверещал звонок входной двери. Лилия в два прыжка оказалась у двери и мгновенно распахнула её. На пороге стояла их соседка Ковальская.

– Идёмте скорее ко мне, там беда случилась, – на одном дыхании выпалила женщина и  бросилась к своей квартире.

Мать и дочь бросились следом.

В комнате на полу лежала женщина. Маргарита наклонилась к ней. Пульс еле  прощупывался.

–  Вызывайте врачей, – быстро скомандовала  Марго. – Что тут  произошло? – Маргарита  снова склонилась над женщиной.

– Давай помогу, – раздалось с порога. В комнату стремительно вошёл Мишкович. – Шёл к вам, сказать, что получил-таки разрешение на проведение дальнейших следственных  действий. Будь они неладны. А тут опять все двери открыты. Снова у вас что-то  произошло. Вы когда-нибудь угомонитесь?

Втроем они подняли женщину с пола и уложили на диван.

– Это моя хорошая знакомая, – выпив воды и успокоившись, начала  Ирена Анатольевна. – Её зовут пани Вондрачкова. Она держит обувной магазин неподалёку. Я вам уже говорила, что прежде чем прийти сюда, заходила к ней в магазин, она новую партию обуви  привезла.

– Так, я про обувь уже слышал, – оборвал её инспектор.

– Почему она сейчас у вас лежит, еле живая. Это вы можете рассказать?

– Если вы будете меня перебивать, то узнаете об этом нескоро, – совершенно спокойно ответила Ковальская, словно пересказывала очередную серию бесконечного сериала.

Инспектор рукой закрыл рот, показывая тем самым, что он больше не произнесёт ни слова.

– Так вот, – продолжила Ирена Анатольевна, – после моего ухода пани Вондрачкова  нашла ещё одну пару обуви, которую просто необходимо было мне показать. Она положила туфли в сумку и пошла ко мне домой.

Инспектор хотел, было, что-то сказать, уже открыл рот, но передумал, махнул рукой и опустился на стул.

– Она поднялась ко мне на этаж, но увидела открытую соседскую дверь. Она знала, что там есть старинная скрипка. Иногда гости старика, известные музыканты играли на ней  для всех прямо с балкона. Не войти туда было выше её сил, она разбила стекло и унесла  скрипку.

– Но зачем? – одновременно спросили  Мишкович и Марго. – Её же невозможно продать!

На глазах у Ковальской заблестели слезы.

– Вондрачкова очень хороший музыкант. Она много лет играла в Белградском камерном оркестре. Потом началась война. Американцы бомбили Белград. Бомба попала в её дом, обрушилась стена, ей перебило обе руки и сильно контузило голову. А её единственная четырнадцатилетняя дочь погибла.

В комнате воцарилась полная тишина. Пани Вондрочкова тихонько застонала.

– Руки у неё потом срослись, но играть, конечно, она уже не может, и ещё у неё иногда бывают проблемы с головой. Она не понимает, что делает. Тогда у неё становятся совершенно дикие глаза, она никого не узнаёт, потом это проходит. Час назад она пришла ко мне и всё рассказала. Она обнимала эту скрипку как ребёнка и плакала, а затем достала флакончик и пыталась выпить. Я, конечно, помешала, но что-то она, всё же, проглотила.

– И где же эта скрипка, – спросил инспектор, – я её что-то не вижу.

Лилия ногой подтолкнула к центру комнаты большую клетчатую сумку.

– Там она, – произнесла Лилия и разрыдалась во весь голос.

Марго посмотрела в глаза Мишковичу.

– Ну, что ты на меня так смотришь, я тоже пережил эту страшную войну и сам воевал. Мне ничего объяснять не надо. Ценный предмет найден и возвращён законному владельцу. А больных людей у нас в стране не судят, а лечат.