Афганская операция была единственной в своем роде не только из-за своего размаха, но и потому что за непосредственные контакты с моджахедами отвечали сотрудники пакистанской разведслужбы ISI под руководством генерала Ахтара. В будущем Авракотосу предстояло посылать целые команды американских военных специалистов на временные тренировочные базы в пакистанских лагерях беженцев. Но в качестве личного военного советника ему не нужен был мускулистый герой, совершающий подвиги на территории противника. Он нуждался в услугах эксперта по оружию, который в первую очередь должен был обладать стратегическим мышлением.

Когда Авракотос сидел в своем офисе и листал резюме десяти офицеров из военного отдела, которых он рассматривал для этой работы, досье Викерса бросилось ему в глаза. Десять лет службы в «зеленых беретах», первые пять из которых он находился на передовой линии НАТО, изучал советские вооруженные силы и готовился к партизанской войне на вражеской территории. Целый ряд внутренних приказов с вынесением благодарности; дважды был назван «спецназовцем года». Свободно владеет чешским и испанским. Закончил подготовку в офицерской школе со вторым результатом в своей группе. Прошел обучение на курсах взрывного дела, легких и тяжелых вооружений, рейдов и засад, высотного парашютирования, альпинизма и скалолазания. Три года выполнял контртеррористические миссии в Панаме. Затем резкий поворот в карьере: в возрасте тридцати лет вступил в программу подготовки элитных специалистов ЦРУ. Внимание Авракотоса привлекли две записи, указывавшие на выполнение миссий в Гренаде и Бейруте. За одну из этих миссий Викерс получил награду за храбрость под огнем противника. Этого было достаточно для более близкого знакомства с кандидатом.

Гаст начал с того, что прошелся по военному отделу и посмотрел на Викерса. То, что он увидел, не произвело на него впечатления: «Он был единственным хилым на вид парнем во всей группе; остальные ребята напоминали неандертальцев, а он был похож на книжного червя». Авракотос решил побольше узнать об этом человеке. Решающую роль сыграла информация, полученная от одной из секретарш, принадлежавших к его тайной сети; по мнению женщин, Викерс вовсе не был хиляком и встречался с самой красивой девушкой с курсов подготовки оперативных сотрудников.

К большому разочарованию Гаста, руководитель группы специальных операций Руди Эндерс объявил, что Викерс слишком молод и не годится для новой работы. Это было уже не первое прямое столкновение Авракотоса с военным отделом, и он не собирался отступать. В том же году он сцепился с предыдущим начальником отдела из-за другого сотрудника, которого хотел позаимствовать для своих целей. Развернулась ожесточенная телефонная баталия. «Вам лучше извиниться, — кричал Авракотос, — потому что если вы этого не сделаете, я спущусь и засуну телефон вам в задницу». Этот человек, которого звали Уильям Бакли, вскоре был отправлен в Бейрут в должности начальника оперативного пункта. Когда Гаст строил планы по привлечению Викерса в свою команду, Бакли попал в плен к проиранским террористам, устроившим ему многодневные пытки. Они послали видеопленку с записью мучений своего пленника, где они ухмылялись в камеру, медленно переламывая ему все кости.

Авракотос не сомневался в том, что бы он сделал с иранцами, если бы мог принимать решения. Он бы приказал разбомбить их главную святыню в Куме или выместил свой гнев на семье Хомейни. С его точки зрения, видеозапись была классической провокацией, предназначенной для того, чтобы Агентство нанесло ответный удар и продемонстрировало свое бессилие. Он сказал Кейси, что, если они не готовы совершить нечто поистине ужасное, лучше вообще ничего не предпринимать. Но он согласился, что запись должна быть обнародована, чтобы мир хотя бы мог узнать, с кем он имеет дело.

Бакли мог быть внутренним противником, но как только он попал в руки настоящего врага, то стал частью семьи Авракотоса. Впоследствии Гаст удостоил его высшей похвалы: «Те, кто похитили его, не знали, с кем имеют дело. Он не доставил им удовлетворения: он был упрямым козлом».

На смену Бакли в военном отделе пришел не менее несговорчивый персонаж. Руди Эндерс не собирался отдавать одну из наиболее лакомых должностей для военных специалистов самому младшему оперативному сотруднику в своем отделе. Между тем Гаст мучительно сознавал свою профессиональную некомпетентность в области стратегии и вооружений. Теперь, когда деньги от Чарли пошли сплошным потоком и нужно было принимать много важных решений, он был готов на все, чтобы заполучить Викерса.

Дуайт Вебер, полковник морской пехоты и последний сотрудник, направленный к нему из военного отдела, доводил его до исступления. «Он все делал строго по уставу и не имел абсолютно никакой личной инициативы, — говорит Авракотос. — Воображение полковника не распространялось дальше текущего финансового года — если бы уровень финансирования удвоился, он бы попросту удвоил существующий порядок, сохранив такое же соотношение оружия и боеприпасов, уже давно установленное Говардом Хартом. У него и в мыслях не было изменить тип оружия — только одно и то же год за годом».

Более того, полковник Вебер нарушил неписаное правило, когда обратился к Ларри Пенну, помощнику Гаста, и спросил его, имеет ли смысл афганская программа как таковая. Он казался обеспокоенным растущими потерями, принимая во внимание крайне малую вероятность успешного исхода войны. Взбешенный Авракотос прямо спросил его: «Что вы за военный?»

Все остальные участники программы пылали энтузиазмом, и Авракотос считал подобные сомнения непростительными. Пожилой Арт Олпер не терзался сомнениями, когда изобретал свои смертоносные устройства; наоборот, он считал, что совершает доброе дело. «Вот человек, который ходит в синагогу, молится и крепко спит по ночам. Именно такой убийца был нужен в моей команде. Бог и правда были на нашей стороне».

Вебер снова довел Авракотоса до белого каления, когда вместе с другим офицером из военного отдела сопровождал его в Швейцарию, где им предстояло осмотреть зенитные орудия. На самом деле Гаст взял их с собой для того, чтобы защитить свою спину. «Мне не хотелось, чтобы кто-то заподозрил, что я заключил личную сделку с Чарли или что он каким-то образом хочет получить комиссионные». Авракотос предпринял особые меры предосторожности, так как хорошо знал, с кем имеет дело. «Мы вели переговоры с двумя швейцарскими пройдохами, Гербертом и Йоханом. Во время Второй мировой войны «Эрликон» продавал оружие обеим сторонам. Они сотрудничали с нацистами, они продавали оружие в Ирак, Иран, Израиль и Саудовскую Аравию в то самое время, когда мы разговаривали с ними. Это мерзавцы международного масштаба, и думаю, мне не удалось скрыть мои чувства, так как один из них за обедом признался мне: “Гаст, я чувствую, что не нравлюсь вам”».

Герберт и Йохан были похожи на любых других торговцев. Они собирались получить кучу денег от ЦРУ и лезли из кожи вон, лишь бы угодить гостям. Они спросили, где американцы хотели бы пообедать. Вебер простодушно сообщил, что ему всегда хотелось побывать в ресторане, где поют швейцарские йодли. Авракотос пришел в ужас. «Для швейцарцев это самый низкий класс, какой только можно представить, — говорит он. — Герберт понимал, как мне неловко, но они старались угодить нам, поэтому отвели нас в такой ресторан. Я заказал водку, а Вебер диет-колу. Потом Том, мой другой специалист по вооружениям, спросил: “Как вы думаете, у них есть шоколадное молоко?”»

«Нет, но, наверное, у них есть обычное молоко», — вежливо ответил Герберт.

«Разве у них нет шоколада, который можно положить в молоко?» — уныло осведомился Том.

Авракотос не верил своим ушам. «Я пытаюсь купить оружие, чтобы побить этих долбаных русских, и тут один из моих крутых парней заказывает диет-колу, а другой шоколадное молоко. И это мои гребаные крутые парни! Между тем Герберт заказывает коньяк и говорит: “Ах да, я слышал, что американцы очень любят шоколадное молоко”».