Чарли, восседавший в джипе и окруженный бородатыми афганцами с автоматами Калашникова в руках (один автомат был отложен для него), ощущал себя Цезарем, пересекающим Рубикон. Впрочем, он сделал одну крупную ошибку. Прошлым вечером за ужином в Исламабаде он поведал Зие уль-Хаку свои планы. Пакистанский президент, славившийся своей неизменной улыбкой, сохранил непроницаемое выражение лица. Он даже сказал Чарли, что завидует ему Иншалла, если Господь пожелает, они вскоре встретятся и обсудят замечательное приключение Уилсона. Но уже в то время, когда Уилсон выходил за ворота президентской резиденции, Зия, правивший своей страной по законам военного времени, приказал шефу разведки генералу Ахтару остановить Уилсона. Они не могли себе позволить потерять этого человека, который имел слишком важное значение для Пакистана.

Бригадный генерал Юсеф не слишком обрадовался своему поручению, но отбыл в Пешавар в 4.30 утра и к 6.30 мобилизовал всех агентов ISI в приграничном городе. Юсеф имел своих шпионов повсюду в Пешаваре. Пакистанская разведка прослушивала отель, где Кренделл проводил свои совещания гуманитарной миссии, и принимала доклады от официантов, менеджеров отелей и телефонных операторов по всему городу. Но самое главное, у ISI были глаза и уши среди огромного афганского населения, особенно в штаб-квартирах моджахедов и лагерях беженцев, где полевые командиры и лидеры различных политических партий жили вместе со своими вооруженными последователями.

Уже через несколько часов люди Юсефа заметили высокого иностранца, который вошел в штаб-квартиру полевого командира Абдул Хака. Это был естественный выбор для Уилсона. Абдул Хак, пожалуй, был самым любимым командиром моджахедов среди американских репортеров: молодой и храбрый воин ислама, обладавший большим личным обаянием.

Юсеф контролировал право Абдул Хака находиться в Пешаваре, не говоря же о доступе к оружию от ЦРУ, тем не менее Хак отказался выполнить его указания. По словам афганца, у него не было иного выбора, кроме сотрудничества с конгрессменом независимо от мнения Зии уль-Хака или его генералов. Юсеф столкнулся с древним пуштунским кодексом чести, подразумевавшим безграничное гостеприимство. Полевой командир объяснил, что уже дал слово: теперь Чарли находился под его защитой и он был обязан выполнить свое обещание — отвезти американца в зону боевых действий и благополучно доставить его назад.

Несмотря на усилия бригадного генерала Юсефа и железный контроль пакистанской разведки, Уилсон выехал к границе на одном из тех автомобилей, которые были получены по гуманитарной программе Ларри Кренделла. Одетый как воин ислама, Уилсон эмоционально готовился к любым потрясениям, но тут навстречу выехал другой джип и засигналил, чтобы они остановились. Водитель сообщил об ожесточенных боях между двумя племенами в нескольких километрах впереди. Афганцы из сопровождения Уилсона выглядели очень обеспокоенными, когда получили известие о том, что вся дорога находится под обстрелом.

Под звуки взрывов и стрельбы водитель Уилсона развернул автомобиль и поехал обратно в Пешавар. Он многословно извинился перед Уилсоном и объяснил, что ему было приказано доставить конгрессмена в Афганистан, всемерно оберегать его и привезти обратно в целости и сохранности. Ему бы не было прощения, если бы он погубил гостя командира Абдул-Хака еще до того, как они пересекли границу.

Уилсон довольно быстро сообразил, что произошло. Когда он ворвался в пешаварский дом Курта Лёбека, корреспондента CBS, который представил его Абдул-Хаку, он был вне себя от ярости. Чарли знал, что его разыграли. Лёбек с изумлением слушал, как конгрессмен вызвал к телефону генерала Ахтара и закричал в трубку: «Это моя война, черт побери! Я плачу за нее, и я собираюсь увидеть ее».

В обычных обстоятельствах Ахтар бы не потерпел нотации от иностранца. В теневой империи ISI его слово было законом. Но Ахтар совершенно не хотел провоцировать новые яростные вспышки Уилсона, как и министр иностранных дел Якуб-Хан, который вспоминает об этом противостоянии как о деле государственной важности. «Нам пришлось спросить себя: а что, если его убьют? Для Чарли это было романтическое приключение, а мы попали в ужасное положение, проигрышное в любой ситуации».

В конечном счете решение принял Зия уль-Хак, поэтому звонок перевели на него. У Зии было много причин для нежелания пускать Чарли в Афганистан не в последнюю очередь потому, что это нарушало строгое правило, запрещавшее любым правительственным чиновникам США проникать в зону боевых действий с территории его страны. Он не признавал даже пакистанской помощи моджахедам, не говоря уже о сотрудничестве с ЦРУ, а Уилсон даже собирался взять с собой репортера. Но настоящая причина была гораздо более глубокой и неназываемой.

В то время Пакистан столкнулся с исторической угрозой для выживания страны, и, как ни странно это может показаться, Зия рассматривал Чарли Уилсона как незаменимый элемент своей национальной обороны. В том году Индия снова провела мобилизацию, и президент со своим генеральным штабом был вынужден обсудить возможность очередной войны. Перед ним вырисовывалась чрезвычайно мрачная картина. Во-первых, Индия имела ядерную бомбу. Она взорвала ядерное устройство еще в 1974 году, и никто не сомневался, что в случае крупномасштабного конфликта Пакистан будет стерт с лица Земли. Во-вторых, огромная индийская армия уже нанесла поражение пакистанской армии в трех предыдущих войнах. Кроме того, Зия считал Индию государством-клиентом Советского Союза. Теперь, когда советские штурмовые вертолеты падали с неба под ударами «Стингеров» и «черные тюльпаны» увозили в Россию все больше погибших солдат, Зия не нуждался в указании, что для Москвы наступил момент, когда она вполне может подтолкнуть Индию к игре по-крупному.

Главным непредсказуемым элементом этой ситуации, неизвестным фактором, угрожавшим самому существованию Зии уль-Хака, были усилия Пакистана по созданию исламской ядерной бомбы. Если бы американский Конгресс получил свидетельства, что Пакистан находится на пороге «ядерного клуба», то это привело бы к немедленной инициативе по прекращению всей зарубежной помощи.

С точки зрения Зии уль-Хака, это было нечестно. Никто в администрации Рейгана не питал иллюзий по поводу ядерной программы Пакистана. Даже Зульфикар Али Бхутто, демократический предшественник Зии, работал над созданием атомной бомбы. В Госдепартаменте не могли не понимать, что, когда Пакистан получит бомбу, он сможет воспользоваться американскими F-16, если захочет сбросить одну из них на Индию.

Грязный маленький секрет афганской войны заключался в том, что Зия уль-Хак с самого начала заключил негласное соглашение с Рейганом: Пакистан будет работать вместе с ЦРУ против Советского Союза в Афганистане, а взамен Соединенные Штаты не только предоставят мощную финансовую и военную поддержку, но и будут закрывать глаза на создание ядерной бомбы.

Однако Зия понимал, что если его застигнут с поличным, то Белый Дом не защитит его от гнева Конгресса. Именно здесь в игру вступал Уилсон, занимавший место в Комиссии по ассигнованиям. Зия знал, какую важную роль этот парламентский орган играет в судьбе Пакистана. Его планы едва не сорвались в 1985 году, когда в США был пойман пакистанский агент, пытавшийся купить высокоскоростные триггеры — переключающие устройства, используемые в пусковом механизме ядерного оружия. Стив Соларц, влиятельный председатель подкомитета по Южной Азии, немедленно организовал слушание по этому вопросу, и некоторое время казалось, что он готов возглавить битву за прекращение финансовой помощи пакистанскому диктатору Руководство ЦРУ было встревожено очевидными последствиями для афганской программы в случае неблагоприятного исхода событий. Как ни странно, само ЦРУ способствовало возникновению этого кризиса; частью работы Агентства была слежка за работами Пакистана в ядерной области, и каждый начальник оперативного пункта в Исламабаде уделял этому большое внимание[61].