Между тем затруднения, встреченные в операциях по западному побережью Каспия, а также получение неблагоприятных известий из Сената побудили Петра отменить поход и вернуться в Астрахань. Эго произошло в начале сентября, вслед за получением известия, что многочисленное ополчение из грузин и армян под начальством Вахтанга собралось на берегу Куры в ожидании соединения с Государем.

Давно уже Закавказье не видело такой многочисленной христианской рати. Но радужные надежды рушились с возвращением Петра. Вслед за первоначальным подъемом духа последовало уныние, а с недисциплинированной толпой мало что можно было сделать.

О тягостном настроении, в каком грузины ожидали известий от Петра о дальнейшем движении, свидетельствует письмо Вахтанга Туркистанову: «Мы здесь в нерешимости: отправиться туда? но к кому отправиться? а воротиться — как воротиться? Мы ничего не знаем о Вас, где Вы, что с Вами? Ты ведь отлично знаешь, что грузины не могут так долго воевать, в запасах оказывается недостаток, и они падают духом». В конце письма чувствуется раздражение, вполне, впрочем, понятное. «Сообщите нам что-нибудь достоверное. Прибудет ли Государь? Что мы здесь торчим, как дураки? Будет тебе обманывать нас — пиши нам правду»[32].

Хотя первоначальный план — соединение с Петром — расстроился вследствие возвращения Императора в Астрахань, все же Вахтанг не чувствовал себя совершенно покинутым.

Для объяснения с ним Петр отправил гвардии поручика И. Толстого. Во-первых, Петр желал, чтобы Вахтанг воздействовал на шаха в том же смысле, как это поручалось русскому дипломатическому представителю в Персии (т. е. склонить шаха к принятию помощи от бунтовщиков и к уступке за эту помощь прикаспийских провинций); затем Вахтангу делали ряд обещаний; особенно же остерегали от единения с турками, как опасного для христиан шага, и т. д.

Вахтанг взялся влиять на шаха, но было уже поздно: 10 октября 1722 г. пала столица Ирана, и шах Гуссейн очутился в руках Мира Махмута. Юный Тахмасп, сын Гуссейна, еще раньше пробившийся с небольшим отрядом из осажденного Испагана на север, был провозглашен шахом в Казвине, а затем отступил в Таврис.

Вахтанг отправил к Тахмаспу С. Чхеидзе, и молодой шах послал царю и сыну его Бакару богатые подарки[33]; Бакар еще раньше сделан был кулар-агасом. Видимо, персияне не переставали рассчитывать на помощь грузин.

Любопытно шахское «повеление» правителю Грузии Гуссейн-кули-хану (так Вахтанг рисовался персиянам), состоявшееся в октябре 1722 г. Вахтанг извещается, что «несколько человек эмиров злодея Махмуда прибыли в Испаган и что дела тамошние находятся в большом расстройстве. Так как подобное упущение есть дело весьма нехорошее», то пусть Бакар с «чем только можно из войска гурджийского» спешит к «порогу убежища мира»[34]. Несмотря на отчаянное положение, люди эти не расставались со лживой фразеологией! Впрочем, это всюду так.

На просьбу (или повеление!) Тахмаспа Вахтанг ответил отказом, — несомненная ошибка с его стороны ввиду отъезда Петра.

Между тем кахетинский Мамед-кули-хан (Константин III), соперник Вахтанга[35], сумел извлечь для себя плоды из его политики. С персидской точки зрения Вахтанг вел себя, как бунтовщик. И Константину нетрудно было получить от шаха Тахмаспа разрешение действовать против Вахтанга, как ослушника. Сехния Чхеидзе сообщает, что Карталиния «отнята» у Вахтанга и отдана Мамед-кули-хану 10 января 1723 г. «Отдана» это значило, что он должен был ее взять; и, конечно, не персидским войском[36], а с помощью лезгин он овладел Тифлисом и отдал его по условию на трехдневное разграбление. Вахтанг держался некоторое время в Карталинии, но затем, разбитый Константином, принужден был удалиться в Имеретию.

Узнав о несчастьях Вахтанга, Петр решил было отправить к нему на помощь отряд войска под командой Баскакова. Уже сделаны были все приготовления, дано наставление о военных действиях в Грузии, но затем экспедиция была отменена. Еще в ноябре 1723 г. Государь делал дополнительные распоряжения насчет помощи Вахтангу, а весною 1724 г. Баскаков был уже в России при другом деле[37].

Чтобы понять этот поворот в грузинской политике Петра, необходимо вспомнить, что, как сказано выше, стремление предупредить турок на берегах Каспийского моря, обезопасить себя от них с этой стороны было главной причиной Персидского похода.

Со своей стороны, Порта всегда притязала на Эривань, Таврис и вообще была готова воспользоваться беспомощным положением Персии. О покровительстве турок дагестанцам мы уже говорили.

В ответ на завоевания Петра и на десант в прикаспийских провинциях турки начали забирать земли от Эривани до Тавриса.

Вахтанг получал приглашение от турок предаться им еще в самом начале всей этой путаницы; через И. Толстого Петр остерегал его от союза с Турцией ввиду заигрываний эрзерумского паши. Теперь, во время распри царя Карталинского с Константином, турки вступили в Карталинию, с согласия Вахтанга, вынужденного или добровольного — это безразлично. Постепенно захватив и Кахетию, они хозяйничали в Грузии 12 лет, пока метла Надир-шаха не вымела их отсюда.

При дальнейшем движении турок к востоку они входили в соприкосновение с российскими завоеваниями. Грозила война. Делались с обеих сторон приготовления.

Объявления войны со стороны Турции не произошло благодаря «добрым услугам» Франции. Стараниями королевского посланника маркиза де Бонака последовало соглашение относительно предварительных пунктов (в 1723 г.), а затем, 12 июня 1724 г., заключен трактат о Персии в Константинополе[38]. Цель этого трактата — размежевать владения России и Турции в Персии.

Для нас не важны дальнейшая история этого замечательного трактата и подробности его содержания. Скажем лишь, что по трактату 1724 г. Петр признает во всей силе занятие Грузии турками[39]; граница турецких владений проведена восточное ее, так что fait accompli получает официальное признание Петра.

Теперь ясно, почему отменена была экспедиция, шедшая на помощь Вахтангу: помощь эта не вязалась с условиями соглашения России с Турцией, а само собой разумеется, что уладить дело с Турцией было существеннее, чем помочь Вахтангу — и раз одно становилось в разлад с другим, то не трудно было предвидеть, что возьмет верх.

Еще во время борьбы Вахтанга с Константином его не покидала надежда на русскую помощь. В письмах гр. Толстому, Волынскому и самому Петру он объясняет, почему согласился «покориться» туркам. «Так как мы не могли воевать с такими соседями и великими государями, мы и сказали султану «покоряемся тебе», надеясь, что пока пойдут переговоры с Константинополем, может быть Они (т. е. Петр) удостоят нас прибытия сюда Их светлой особы». Переговоры с Константинополем действительно велись, но из них вышло не то, чего ожидал Вахтанг[40].

Со вступлением турок в Карталинию и Кахетию дело Вахтанга было проиграно. Многие и сильнейшие князья оставались ему верны и не раз после звали его из России занять престол, обещая свою поддержку, но обстоятельства складывались иначе. Несмотря на всю популярность Вахтанга в Грузии, он уже не вернулся туда.

В конце вышеприведенного письма Петру, полученного 10 мая 1723 г., Вахтанг, как бы предчувствуя безуспешность просьб о помощи, просит, в таком случае хоть убежища — «что будет также большой милостью». «Если и этого не будет, и тогда будем благодарить Бога: все, что переносим, есть наказание за наши грехи. Да будете Вы долго жить!»[41]