Потом Бутаков говорил о серьёзном артиллерийском вооружении этих кораблей, о мощности их машин, о суммарном залпе и ещё о чём-то, что так нравиться военным….

Заметив отсутствие интереса на моём лице, он вдруг остановился и замолчал. Я тоже молчал, потом взял чистый белый лист бумаги, сел рядом с адмиралом и стал считать:

Стоимость брони, стоимость орудий, стоимость, стоимость, стоимость и.т.д. Подведя черту под длинной колонкой, я поставил итоговую цифру 25.000.000 рублей.

- Нет у нас столько денег в бюджете. Если брать кредиты, то цифра 25, превратится в цифру 30. Но и это ещё не всё. Нам надо закупать 80% вот из этого столбика. Это значит, что деньги эти пойдут на развитие экономики наших “друзей”, а мы опять в интересном положении окажемся.

- Что же делать?

Произнёс Григорий Иванович, совсем потерянным тоном.

- А давайте ещё раз на Ладогу проедемся и ещё в одно место. Прямо завтра с утра и рванём!

Так и договорились.

Теперь другие государственные дела, я часто их игнорировал, но были такие вопросы, где уже одного Сабурова, было не достаточно. Надо бы ему титул какой-то организовать. Это ещё позволит немного МОЕГО времени сэкономить. Надо с маман посоветоваться.

Утром, мы с Бутаковым были уже на заводе в Сестрорецке. Александр Павлович Горлов и Аксель Вильгельмович Гадолин “колдовали” возле своего детища, шести дюймового орудия, построенного по чертежам (орудия GerДt 65F калибра 152 мм с гладким коническим стволом образца 1942 года), отредактированными с учётом несколько другого назначения. Снаряды для него делались в другом месте. Башенный конструктив, стоящий рядом, сразу выдавал будущее применение всего сооружения.

- Вот второй, экземпляр к отправке на полигон готовим, завтра первые стрельбы намечены.

Рапорт Горлова был сух и лаконичен. Было видно, что оба офицера устали, но детищем своим довольны, что-то завтрашние стрельбы на Волковом поле покажут.

Мы с адмиралом осмотрели смертоносное изделие, при этом Григорий Иванович, старался увидеть всё и расспросить сразу обо всём. Два часа длилась эта “экзекуция”, пушкари уверенно отвечали на все вопросы, а когда разговор зашёл о дальности стрельбы, прозвучали цифры, которые повергли Бутакова в лёгкий ступор.

- 250-300 кабельтовых?

Ещё раз переспросил он, потом посмотрел на меня и закончил осмотр.

Потом мы долго ехали на Ладожский полигон. К вечеру, добрались до первых его строений. В окошках некоторых зданий горел свет. Сильнее всех светилось сооружение опытового канала для протяжки моделей. Туда и направились. Иван Афанасьевич Амосов, там “пускал” свои кораблики. Рядом с ним был Кутейников Николай Евлампиевич и ещё несколько человек, по виду студенты старшекурсники. Яркие керосиновые лампы с отражателями, закреплённые на стенах давали приличное освещение. В самом дальнем углу бассейна я заметил, аккуратно свернутые постельные принадлежности, свидетельствующие, о том, что некоторые тут и ночуют.

Исследуемая модель, с помощью трос-протяжки, буксировалась по всей не малой длине бассейна, а динамометр на лебёдке фиксировал усилие. Точнее массу усилий снимаемых в каждом опыте. От скорости, от волнения, от загрузки и чего-то ещё, что я уже и не упомню.

Тут снова проявился адмирал. Он в силуэте протягиваемой модели моментально разглядел военное судно. Профессионал, есть профессионал.

Мы со всеми поздоровались, чем правда немного повергли в шок студентов, но они быстро пришли в себя. Видимо разговоры о частом посещении полигона ЕИВ имели место быть. Теперь они сами стали тому свидетелями.

Потом Бутаков стал расспрашивать Амосова, о характеристиках будущего корабля. Всё было хорошо и интересно, пока не стали разбираться с усилием на динамометре. На вопрос Григория Ивановича ему, что-то ответил Николай Евлампиевич (я стоял достаточно далеко, потому не расслышал), что-то о масштабном факторе. Меня уже стала утомлять дотошность “беспокойного адмирала”, завтра ещё предстояли стрельбы, а потом снова дворцовая рутина. Потому я и предложил заночевать прямо тут, а уже утром ехать на стрельбы.

Стрельбы на Волковом поле. Когда-нибудь, повелением ЕИВ, а может просто велением души и сердца, воздвигнем здесь монумент. Пока же Петровское детище ещё по своему прямому назначению послужит. Как назло видимость упала до четверти версты, но ветерок обещал, что она со временем улучшится. Только вот, сколько для этого ждать надобно будет?

Чтобы не мешать, мы с Григорием Ивановичем решили прогуляться. Отошли далеко, за разговором и не сразу заметили, как ветерок разогнал мряку, и стало проглядывать солнышко. Мы пошли обратно и успели как раз вовремя. Начальник полигона, мне как старшему по званию, отдал рапорт и пригласил пройти на наблюдательную вышку. Мы её из-за тумана сразу и не заметили. Теперь хорошо стали видны новые постройки полигона. Но нас интересовали стрельбы.

Снизу доносились команды, что-то выкрикивали дальномерщики, потом прошла команда в укрытие, потом после короткой паузы раздалось БУ-БУ-Х! Это оперённый снаряд на скорости 3М пошёл к цели, сразу многократно преодолев звуковой барьер. Стреляли долго и судя по всему успешно. Снаряды ложились кучно, дистанция на ослабленном заряде составляла 150 кабельтовых. На полную дистанцию на Волковом поле стрельнуть было негде. Точнее, стрельнуть-то можно, но снаряды будут лететь прямо в Ладожское озеро. Полигон надо удлинять!

Довольные мы ехали обратно. Дорогой в Питер обговорили многочисленные вопросы, потом разговор неожиданно свернул на прививочную кампанию во флоте от Оспы, Григорий Иванович, рассказал о тропической лихорадке, которая свирепствовала где то в Индо-Китае и другую “заразную” тему.

Уже подъезжали, когда я чётко сформулировал мысль.

- Лихорадка опасная болезнь. Температура у заболевшего растёт, достигает критической, после чего наступает, как правило, летальный исход. Броненосная лихорадка, также опасна для государственной экономики, как тропическая для людей. СТОИМОСТЬ ОДНОГО БРОНЕНОСЦА превышала ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ миллионов рублей.

- Кажется этого типа лихорадки, которая усиленно распространялась военными атташе Франции и Британии в начале 1860-х, России удалось избежать.

ТЕТРАДЬ СЕДЬМАЯ ДНЕВНИК ТРИНАДЦАТОГО ИМПЕРАТОРА

(конец 1864 года)

Историческая справка

Евгений Иванович Алексеев

(13 мая 1843 — 27 мая 1917, Ялта) — российский военный и государственный деятель, внебрачный сын Александра II ¹. Окончил Морской кадетский корпус (1863). После окончания корпуса начал службу в 4-ом флотском экипаже и отправился в трёхлетнее кругосветное плавание на корвете “Варяг”. Вернувшись на родину, был произведён в чин лейтенанта и переведён в 1-й флотский Его Императорского Высочества генерал-адмирала экипаж с назначением флаг-офицером к начальнику отряда судов в греческих водах , адмиралу Бутакову. Участвовал в ряде дальних плаваний, совершил три кругосветных похода. С 1903 г. — наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке. В этой должности проявлял крайнюю враждебность к Японии, поддерживая стремление русских промышленников утвердиться в Корее и подготавливая разрыв с японским правительством. 28 января 1904 г. был назначен главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке, после гибели адмирала С. О. Макарова до 22 марта непосредственно командовал Тихоокеанским флотом. Был награждён орденом св. Георгия 3-й степени. Целый ряд крупных поражений русской армии заставил правительство отозвать Алексеева с занимаемой им должности главнокомандующего: 12 октября 1904 г., после поражения на реке Шахе, он уступил место главнокомандующего генералу Куропаткину.

Севастополь после 1856 ….

В течение 15 лет после войны город не восстанавливался. В это время процветал феодосийский порт, бурно росла торговая Одесса, начинал развиваться ялтинский курорт, находила свое место Евпатория. А Севастополь лежал в руинах, брошенный и никому не нужный. Здесь обитало несколько сот человек, которые кормились тем, что показывали туристам величественные руины русской твердыни. И херсонесские заодно. Значение города понизилось настолько, что его включили на правах заштатного города в состав Ялтинского уезда Таврической губернии.