Бабушка молчала, и Энни решила сменить тему.

— Схожу за водой.

— Утром я сделала салат из тунца. Поешь, если проголодалась, — предложила бабушка. — Он стоит на верхней полке в холодильнике рядом с баночкой консервированных персиков.

— Скажи, Корбан приезжал к тебе на этой неделе?

— Да, в среду. Думаю, завтра он опять появится. Все выспрашивал, когда ты приедешь.

Энни улыбнулась:

— Он думает, что никто не разгадает его далеко идущих планов.

— Настоящий стратег, — подхватила Лиота шутку. — Не надо большого ума, чтобы разгадать их. Если со мной что-нибудь случится, в моей телефонной книжке можно найти номера и твоей матери и твоего дяди и позвонить им. Или тебе. Кстати, ты не забыла привезти попугая? По телефону ты сказала, что у него нервное потрясение.

— Я привезла его.

— Ему лучше? Дай-ка я взгляну.

— Немного, он уже начал брать корм. — Энни внесла клетку с попугаем в комнату и сняла наброшенное на нее покрывало. — Спасибо, что ты разрешила привезти Барнаби сюда. Сьюзен совсем потеряла покой из-за этой птицы. Она уверена, что он молчит из-за нее.

— Ах, Боже мой, какой хорошенький!

— Это лори.

— Некоторые виды попугаев не выносят одиночества. Может, ему нужна подружка?

— Бабуля, за эту птичку Рауль заплатил пятьсот долларов. Боюсь, она обречена жить в одиночестве.

— Пятьсот долларов! Я за месяц получаю меньше. Откуда у парня такие деньги? Он что, приторговывает наркотиками?

— Рауль служит в полиции, — засмеялась Энни.

— Тогда ему следовало бы завести немецкую овчарку. Дешевле и для работы больше пользы. Может, поставим клетку на стол у окна слева от двери? Там много света, и ему будет хорошо.

Когда Энни бережно поставила клетку, Барнаби трепыхнулся и снова замер.

— Обычно он мотается по жердочке и все время разговаривает. У Рауля сутками работал телевизор, чтобы у Барнаби была компания.

Бабушка поднялась со своего места и включила телевизор.

— Какую программу желаете посмотреть? — шутливо спросила она.

— Ему трудно выбрать, — ответила Энни в тон бабушке.

Лиота улыбнулась и решила оставить канал, по которому транслировался концерт.

— Может, он послушает выступления и разгладит свои помятые перышки.

Энни вернулась на кухню. Она везла сюда попугая, не зная, понравится ли он бабушке. Теперь, наблюдая за тем, как та разговаривает с птицей и улыбается, она поняла, что Барнаби останется здесь. Энни где-то читала, что домашние питомцы продлевают жизнь старикам. Как бы ей хотелось, чтобы бабушка прожила много-много лет. И кто знает, вдруг Барнаби поможет ей в этом.

С кружкой горячего шоколада Энни вернулась в гостиную. В камине уже потрескивали дрова.

— Ты согрелась? — спросила она, усаживаясь рядом с бабушкой.

— Да, спасибо. Мне не следовало так долго стоять на холоде. Сначала я подметала дорожку и мне было тепло, потом оперлась на метлу и довольно долго простояла без движения, вот тогда я и промерзла. Почему бы тебе не покрасить свою скульптуру, пока я немного подремлю?

Не дожидаясь ответа, Лиота закрыла глаза. Энни, обеспокоенной бледностью бабушкиного лица, ничего не оставалось, как уйти и заняться покраской.

Чтобы издали насладиться эффектом, который теперь производило ее творение, Энни отошла от покрашенной скульптуры на несколько шагов. Красные, желтые, оранжевые завитки на серой металлической трубе напоминали усыпанную осенними листьями землю. Основу металлической скульптуры Энни обвила усиками росшего на клумбе ломоноса и про себя отметила, что листья винограда здесь тоже прекрасно смотрелись бы.

Девушка убрала баллончики спрея в пластиковый контейнер и, поставив его около дверей заднего крыльца, вошла в дом. Бабушка спала в кресле-качалке в своей привычной позе: и ноги отдыхают, и можно, если захочется, посмотреть телевизор. Трансляция концерта уже закончилась, и теперь шла одна из пьес Агаты Кристи, поэтому актеры говорили с сильным английским акцентом. Однако Барнаби не было до этого никакого дела: он клевал корм из миски. После несчастного как выразилась Сьюзен, случая попугай стал таким чистеньким, наверное, поэтому и понравился бабушке. Энни решила принести из машины подставку для клетки, чтобы птицу можно было легко переносить с места на место.

Пока бабушка спала, Энни разобрала в спальне свою вещевую сумку. Повесив в шкаф одежду, привезенную для воскресной церковной службы, с карандашами и альбомом в руках она пошла тиную. Весь вечер под приглушенное бормотание телевизора. Энни делала наброски: рисовала лицо спящей бабушки, ее тонкие, с прожилками вен руки, камин, стоящую у окна клетку Барнаби, маленький столик с лампой, очками и положенной на салфетку Библией.

Устав рисовать, Энни отложила в сторону карандаш с альбомом и занялась приготовлением ужина. Нашла миску для фарша, добавила в него приправы и после того, как перемешала, переложила в сотейник. Потом вымыла руки и поместила сотейник в духовку. Затем водой залила картофель, поставила кастрюлю на огонь и стала нарезать цуккини. Энни всегда подавала к вареному картофелю тушеные овощи.

Зазвонил телефон, она хотела ответить, но бабушка ухе взяла трубку. Тогда, вернувшись на кухню, Энни поставила на стол две тарелки и положила два серебряных прибора.

— Энни, ты не против, если Корбан ненадолго заедет к нам? — спросила Лиота.

— Через час ужин будет готов, его хватит на всех. — Энни выглянула из кухни и спросила: — Во сколько он приедет?

— Сказал, что уже выезжает.

Энни достала третий прибор, бросила в кастрюлю еще пару картофелин и, вернувшись в гостиную, села на диван. Карандаш и альбом она положила на тот же маленький столик, который надавно рисовала.

— Не думала, что так долго буду спать. — Бабушка попыталась высвободиться из объятий кресла. — Я тебе плохая компания, внучка.

— Мне хорошо рядом с тобой, даже когда ты спишь.

Наконец Лиота, раскачавшись в кресле, встала и начала переступать с ноги на ногу.

— Все в порядке, бабушка?

— В моем возрасте надо немного поразмять ноги, чтобы они начали ходить, — ответила она, медленно передвигаясь по комнате.

— А куда ты собралась идти?

— Сначала в ванную, потом в спальню за свитером.

— Я могу принести тебе свитер.

— Знаю, что можешь, но я должна сама. Если я не буду двигаться, то прирасту к этому креслу, в нем меня и похоронят.

От этих слов Энни вздрогнула. Она отогнала от себя неприятные мысли, сказав себе, что нет причин для волнения. Бабушка еще очень долго будет рядом с ней.

Энни проводила Корбана в комнату.

— Добрый вечер, миссис Рейнхард, — поздоровался он.

— А я-то подумала, что мы с вами так давно знаем друг друга, что вы можете называть меня Лиотой, — заметила она. — Где же ваша тетрадь?

— В машине. — На его лице появилась грустная улыбка. — Мне кажется, вы становитесь неразговорчивой, как только видите в моих руках эту тетрадку.

— Скажите, как ваша подружка относится к тому, что каждую пятницу вы проводите со мной и моей красавицей внучкой?

— Бабушка… — смутилась Энни.

— Рут с подружками сегодня в Сити.

— У них девичник?

— Нет, готовятся к политической демонстрации, которая состоится завтра утром. Они решили, что пойдут с транспарантом в первых рядах, — объяснил Корбан без особой радости.

— Бабушка, ужин готов, — сообщила Энни, чтобы освободить гостя от дальнейших объяснений.

— А вы молодец, что учитесь, — улыбаясь, сказала Лиота, когда Корбан помогал ей подниматься с кресла. Энни заметила, что этот комплимент смутил молодого человека.

Как он скован. О, Господи, что мы можем сделать, чтобы он чувствовал себя свободно и не прятался в панцирь, как черепашка, над которой занесен молоток?

Когда все сели за кухонный стол, Лиота обратилась к Корбану:

— Окажите мне любезность.

— Какую?

— Прочитайте, пожалуйста, молитву.