И чем дальше, тем грустнее становилась песня соловья. Звуки слабели, замирали, наконец превратились в мелодические рыдания.

— О, отец! — воскликнула Ирея, в сердце которой горячим ключом закипело сострадание, — возврати свободу этой бедной птичке. Возврати ей счастье!

Астеродам очень любил Ирею, но он так же сильно любил наслаждения, и ему жаль было лишишься того, чего он добивался столько лет.

— Не Волнуйся, дитя мое, — сказал он дочери, — утро вечера мудренее, говорит людская пословица. Подождем до завтра. Может быть, завтра, при солнечном восходе, соловей запоет веселее. Иди с миром и ложись спать.

Ирея поцеловала отца и ушла.

На следующее утро, лишь только проснулся Астеродам, первым делом оп пошел в зал, где находился соловей. Волшебник сказал правду. Утреннее солнце ярко сняло и отражалось в блестящем дворце, разливало по зале какое-то чудное, фантастическое освещение. Восхищенный ли этим зрелищем, или завидев Астеродама, соловей запел так весело, что волшебник улыбнулся во весь рот и торопливо зашагал на половину дочери, чтоб сообщишь ей приятную новость. Но лишь только появилась Ирея, соловей опять запел вчерашнюю песнь, и она опять стала просить отца выпустить птичку на волю. Так продолжалось три дня.

Астеродаму жаль было отказывать любимой дочери, но расстаться с соловьем тоже было нелегко, тем более что в отсутствие Иреи соловей пел так весело, волшебник прибегнул к хитрости.

— Послушай, моя милая дочка, — сказал оп Ирее, — мне очень жаль тебя. Тебе уже семнадцать лет. В эти годы необходимы развлечения; а мы с тобой, со смерти твоей матери, ведем очень уединенную жизнь в моем волшебном дворце. Не хочешь ли ты навестишь царицу подводного царства и погостить у нее? Ты сама увидишь совершенно новые чудеса, о которых не имеешь и понятия, живя у меня.

Хитрец надеялся, что в отсутствие Иреи он запрячет соловья куда-нибудь подальше в своём волшебном дворце, а ей скажет, что выпустил на волю.

Предложение волшебника возбудило любопытство в молодой девушке. Очень захотелось ей посмотреть, как живут в подводном царстве, и она согласилась навестить царицу.

На следующее же утро, чуть только солнце показалось на горизонте, Астеродам и его дочь спустились с гор и направились к пустынному морскому берегу. Волшебник ударил жезлом по водам и произнес какие-то магические слова. В тот же момент вдали, на морской поверхности показался оригинальный поезд: кони белые, как снег, катили по волнам громадную перламутровую раковину, изображавшую колесницу. В ней сидела царица подводного мира. Одежда ее была соткана из фантастических трав и цветов, а голова увенчана ветками коралла и жемчужными гроздьями. Вокруг колесницы, резвясь и перегоняя друг друга, плыли водяные нимфы. Колесница быстро подъехала к берегу. Подводная царица обменялась с Астеродамом самыми любезными приветствиями, обещала ему беречь и всеми способами увеселять его дочку и пригласила молодую девушку в свой экипаж. Ирея нежно обняла отца, прыгнула в раковину, и кони помчали ее обратно, к середине моря. Здесь Ирея и ее спутница оглянулись на берег, где все еще стоял Астеродам, послали ему воздушный поцелуй, и колесница нырнула в морскую глубь.

Чудное дело! Ирее было приятно и легко в морских водах, как будто она родилась рыбою! Царица подводного царства увлекла её в громадный грот, сооруженный из белого и красного коралла, и она увидела здесь такие чудеса, каких, действительно, никогда не видывала прежде. Стены гроша были усеяны цветами, которые шевелились, как живые существа. Пол был устлан живыми коврами дивной зелени, вокруг дворца раскинулся сад, наполненный такими чудными растениями, что мы даже не беремся и описывать их. Между ними в прозрачной хрустальной влаге плавали и играли разные чудные животные, каких никогда не видано на земле. Для Иреи началась совершенно новая, необыкновенная жизнь. Она совершала с нимфами отдаленные путешествия, плывя, как рыба, причем беспрестанно приходила в восторг от какой-нибудь диковинки. Иногда она с подругами достигала тропических морей. Иногда же быстроногие кони уносили Ирею в ледяное царство, где старый кудесник Мороз воздвигал на поверхности вод дивные здания, усеянные драгоценными камнями. Киты, дельфины и другая морская живность почтительно расступились перед волшебной колесницей и в знак своей радости начинали нырять и резвиться в воде. Белые медведи выстраивались по ледяным окраинам вод в стройные линии, а дедушка Мороз от избытка восторга подымал такой троек и грохот, как будто стреляли из несметного количества пушек.

Случалось, что царица подводного мира, чтобы повеселить своих подданных, поднимала страшную бурю, тогда подруги Иреи с наслаждением взлетали на вершины грозных гор, низвергались оттуда в бездны. Но сама Ирея недаром была дочерью простой смертной: ее больше тянуло к тихим речным берегам. Любимою ее забавой было под вечер, когда солнце скрывалось, уплывать с подругами в какую-нибудь речку и там резвиться и плескаться в тихих водах около берегов, откуда неслись земные звуки. Хорошо и привольно было ей в прозрачной влаге! Казалось, век бы жила в ней: ничего больше и не надо, если б не было этой земли и этих берегов, с которых веяло не волшебным миром, а простой человеческой жизнью. И вот раз, когда Ирея и ее подруги сели отдыхать на камне и принялись расчесывать свои длинные волосы, в лесу, окаймлявшем берег, раздалось громкое пение соловья. Он пел весело — пел о радости, о свободе и счастье, и песнь его разносилась далеко по водной поверхности мелодическими трелями. Эти звуки, казалось, захватывали Ирею за сердце. Она вспомнила о бедном соловье, который томился в золотой клетке во дворце ее отца, и в одно мгновенье опостылел ей весь этот подводный волшебный мир. Глубокая тоска овладела ею.

«Безумная! — подумала она. — Что я делаю? Я беспечно веселюсь здесь, а там, далеко отсюда, томится в неволе бедное живое существо, которому я могла бы помочь и не помогла! Прочь отсюда! Скорее туда, куда призывает меня чувство, которое недаром мать-природа вложила в мою грудь!»

Она быстро сняла с левой руки талисман, подаренное матерью золотое колечко, и надела его на палец правой руки. С этой минуты она освободилась от всяких волшебных чар и, нырнув в воду, поплыла к берегу. Подруги бросились было за нею, но воды заклубились, вспенились и преградили им путь. Ирея ступила на землю, отряхнула свою мокрую одежду и волосы и пошла вдоль по берегу к видневшейся вдали рыбацкой избушке.

Теперь, когда она стала простой смертной, то почувствовала и человеческие потребности. Она была голодна, а мокрая одежда леденила ее так, что она вся дрожала. Робкою рукою постучала она в дверь избушки, любопытство ее было сильно возбуждено: до сих пор им никогда не приходилось сталкиваться с обыкновенными людьми, так как с колыбели она была окружена волшебниками, никогда не видала ни одного человеческого лица, кроме лица матери. На стук ее раствори¬лось в избушке окошко, и из него выглянула молодая женщина. Увидев Ирею, она всплеснула руками и вскричала:

— Боже мой! Какая-то девушка, должно быть, из воды вытащили! Вся дрожит, бедняжка!

Окно захлопнулось, и тотчас отворилась дверь. На пороге показались молодая женщина, её муж и старик с седою бородой. Ирея внимательно взглянула на них, и на сердце у неё стало радостно: эти первые человеческие лица выражали участие и сострадание. Её пригласили в избушку. Она вошла и осмотрелась вокруг. Все говорило здесь о труде и о простой жизни, свободной ото всяких лишних затей.

Хозяйка проворно развела в печке огонь и посадила поближе к нему Ирею, затем разогрела оставшуюся от обеда похлебку и предложила гостье. Ирея спросила, далеко ли отсюда до гор, в которых жил её отец, но в здешних местах никогда не слыхали о таких горах. После ужина молодая женщина постлала на лавке баранью шкуру, уступила одну из своих подушек и уложила Ирею, прикрыв её собственным одеялом, а сама укрылась старенькой одеждой. Огонь потух, старик влез на печь, все улеглись, и в избушке настала полная тишина. На следующее утро все встали с солнечным восходом и деятельно принялись за дневные хлопоты. После скудного завтрака Ирея от души поблагодарила хозяев за участие и радушие и отправилась в дальнейший путь.