Хватаю с крючка пиджак, накидывая на плечи Гира, веду его, сжимая за здоровую руку, к двери. По пути, наткнувшись взглядом на пистолет, подбираю, запихивая за оттянутую ткань брюк, одергиваю рубашку, скрывая под ней плотно прижатый к телу ствол. Не закрывая двери, практически вылетаем из квартиры. Гир, всё это время не обронив ни слова, молча сбегает по ступеням, прижимая здоровой рукой больную.
Оказавшись на улице, усаживаю его на лавочку, сам же остаюсь стоять, в нервном напряжении, просто мельтешу перед его глазами из стороны в сторону.
Натыкаясь взором на его улыбку, появившуюся на губах, вспоминаю о трёх стадиях шока, поэтому списав всё на него, начинаю оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать, откуда доносится завывание сирены.
В машину нас вталкивают почти сразу, не произнося ни слова, укладывают Гира на кушетку, подключая к его телу различные датчики, надевают кислородную маску.
- Так, парень, - говорит мужчина, обращаясь к Гиру. – Сейчас главное – глубоко дыши, кровотечение мы остановили, пулю будем вытаскивать уже в больнице, до неё здесь недалеко.
***
Уже знакомый запах хлорки забирается в ноздри. Люди в белых халатах не перестают мельтешить перед глазами, лишь скомкано переговариваясь друг с другом о том, как много у них сегодня работы: пациент за пациентом.
Наклоняюсь к высокому фонтанчику с питьевой водой. В горле пересохло давно, но я так и не смог отойти от двери, чтобы утолить жажду. Только после того, как медсестра сообщила мне о том, что швы наложены, и больше волноваться не нужно, я спокойно выдохнул, не обращая внимания на остальные дежурные фразы, которыми осыпала меня женщина. Нажимаю ногой на небольшую педаль, включая тонкую струю воды. Касаясь губами, жадно глотаю, стараясь наполнить живот до отказа, дабы утолить эту дикую жажду.
«Стив, что ты здесь делаешь?» - дублирует по кругу, сказанную Гиром фразу, мозг, заставляя в очередной раз предаться размышлениям: откуда он мог знать его.
Четкие умеренные шаги за спиной заставляют оторваться от воды и бросить взгляд в их сторону. Двое мужчин в хорошо выглаженной полицейской форме, с россыпью заклепок и опознавательных знаков на костюмах, стремительно быстро приближались ко мне.
«Они по твою душу», - в панике кричит сознание, лишь подсказывая, что нужно бежать, но тело не слушается, улавливая лишь один логичный приказ о том, что всё это бесполезно.
И не мне тягаться с людьми в форме.
Рука, облаченная в белую перчатку, касается плеча, уже через мгновение, несмотря на то, что я не сопротивляюсь, волоком тащит меня к выходу.
***
Кинули в клетку, как дворовую псину, даже не зачитав права, как это полагается при задержании.
Меня же с позором проволочили через всё отделение, не забывая громко оповестить всех о том, что при взятии, был обнаружен пистолет, из которого было совершенно покушение.
Пальчики обязательно снимут, зафиксировав отпечатки в личное дело. А разбирательство в суде, как того желает Некто, устроят закрытое.
А, может, вообще обойдутся без него.
Мать твою, что ещё за?
«Ты крупно попал», - только и поддакивает сознание, отказываясь хоть как-то сотрудничать со здравым смыслом.
Воняет затхлостью и вяленой рыбой. Облицованные голубой плиткой потолки, выкрашенные в зеленый цвет стены, расхлябанные и скрипучие прутья на койке: коробка, которую рядовой дежурный назвал моим домом.
Злорадное пыхтение над ухом, заставляет поднять взгляд, и столкнуться с довольным разукрашенным лицом Стива, что облокотившись на решетку, исподлобья смотрит на меня.
- Я же говорю, подобные выходки со мной ещё никому не сходили с рук! Но не волнуйся, у тебя будет время подумать о своём поведении.
Комментарий к Глава 11.
========== Глава 12. ==========
Ключ касается прутьев, звонким перебором проходя по стальной решетке. Раздражает слух до зубного скрежета.
- Ты здесь уже два дня сидишь… - мужской хриплый голос - дежурный, заступивший на сутки этой ночью. Он здесь единственный, кто со мной разговаривает как с человеком.
Остальные принимают за одноклеточное.
- Даже к еде не притронулся, - протягивает он, просовывая руки между прутьев и опираясь на горизонтальную палку, принимает расслабленную позу.
Поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него: низенький человек худощавого телосложения, местами на черных волосах пробивается седина, короткая борода на лице и вовсе расписана белыми полосами, словно он вымазался в побелке, карие глаза, густые ресницы, разросшиеся мохнатые брови.
Он здесь всего лишь мелкая пешка и держится на своей должности только потому, что охранников, желающих попасть на такую работу, с каждым годом всё меньше и меньше.
- Эй, - окликает он меня, а я, прильнув к нему осмысленным взглядом, пожимаю плечами, чтобы показать, что всё ещё слушаю его. – Не позавидуешь тебе. Ситуация, в которую ты попал… - он хотел было что-то сказать, но вдруг передумав, остановился.
Тусклый свет лампы, десятки маленьких мушек, что летают около нее, не переставая биться о горячее стекло.
Сейчас я по воле судьбы такая же мушка…
- Знаешь, - продолжает мужчина, засовывая руку в карман и, выуживая оттуда дешевую пачку сигарет, засовывает длинную палочку в рот и поджигает. – Надеюсь, ты не против, - между слов говорит он и продолжает фразу, с которой начал: - Тебе поможет только чудо. Чтобы выпутаться из такой истории. Мамой клянусь, только чудо, - выдыхает столб дыма, заставляя носом вбирать в легкие воздух с примесью никотина.
Совершенно не тянет закурить.
Даже, если бы подвернулась возможность, всё равно не тянет.
- Ответь мне на вопрос, - кажется, устав от своего монолога, начинает он, отряхивая свой бесформенный пиджак от пепла, что случайно попал на него. – Что ты такое сделал сыночку Энтони Риверса, что он так обозлился на тебя?
Выдыхаю.
Может, ответить ему? Почему-то мне кажется, что станет легче, если хоть кому-нибудь рассказать о том, что всё же случилось. По крайней мере, расскажу я ему или нет, на ситуацию это никак не повлияет.
- Всего лишь разбил сердце его сестре, - устало отвечаю я.
Койка прогибается всё глубже, когда я сажусь на нее, подгибая под себя ноги, чтобы уткнувшись рукой в одно колено, облокотиться на него.
- Вот так дела… Не шутишь? – выдыхая густой смог, переспрашивает он, понимая, как нелепо звучат мои слова.
- И не пытался.
- Мда… Для этих богачей чувства семьи какой-то особый пунктик. Одни готовы убить за причиненные неудобства их близким, другие – закрыть глаза, таким образом, становясь этой причиной, - как-то воодушевленно произносит он.
- Верно говорите, - ничего не остаётся, как согласиться с ним.
Отстраняется от решетки, делая пару шагов назад, оглядывается по сторонам, словно хочет увидеть кого-то. Но мы здесь одни… Отделение настолько маленькое, что, кажется, я и вовсе первый клиент этого помещения. За двое суток я видел лишь привод бомжей, да подростка в нетрезвом состоянии.
- Сейчас все, как шальные, носятся с подпольным клубом, который недавно взяли, - будто услышав мои мысли, отвечает мужчина, возвращаясь на своё положение. – Если кто и зайдет, так только под утро, чтобы сменить меня или проверить порядок, - зачем-то сообщает он мне. – Я, конечно, не смогу для тебя ничего особенного сделать, но знаю, что тебе даже позвонить не дали, когда приволокли сюда, - он засовывает руку в карман и достает старенький черно-белый телефон, а затем перекладывая его в ладонь, где была пачка сигарет, засовывает внутрь, закрывая картонной крышкой. – Можешь сделать один звонок. Родственникам или ещё кому, но у тебя пять минут, я пока выйду на улицу покурить, только делай это осторожно, желательно развернись спиной к стенке и, зажав трубку ухом, ляг на подушку.