Но основную социальную базу локализм находит на периферии. Его проявления используются и будут использоваться той частью периферийных «верхов», которая настроена на увековечение своего господства за новым железным занавесом опоры на собственные силы – ислама, евразийства или чучхе. Их поддерживает и значительная часть народных масс периферии. Несомненно, мир-система будет знать свою периферийную Вандею, и не одну.

Однако гораздо большую опасность, чем локализм, для человечества на данный момент представляет исламистское движение с его лозунгами расового и религиозного превосходства арабов [781], отражающими начатую арабской буржуазией борьбу за передел мира. Поэтому нельзя смешивать стихийные антикапиталистические выступления крестьянско-предпролетарских масс периферии (особенно Латинской Америки) с организованными действиями исламистов, направленными не на смену строя, а на смену центра мира-системы и этнического состава «золотого миллиарда».

Не могу согласиться с точкой зрения Ю. И. Семёнова, называющего исламистское движение «антиглобалистским и антикапиталистическим» [782], а У. бен Ладена и иже с ним – членами «глобального угнетенного класса» в силу их «принадлежности к периферийным социоисторическим организмам» [783], а также с точкой зрения сочувственно цитируемого Ю. И. Семёновым испанского политолога Э. Кордолеса, считающего, что «башни Нью-Йорка – это Зимний дворец 1917-го» [784].

Трудно больше унизить нашу революцию, чем это сделал Э. Кордолес своим сравнением. Не Зимний дворец 1917-го, а Пирл-Харбор 1941-го или нападение Германии на Францию в 1940-м – аналог терактов 2001-го; место У. бен Ладена в истории – рядом не с Лениным, а с Гитлером и Муссолини; антикапитализма в исламистском движение столько же, сколько в нацистском – т. е. ничего, кроме лозунгов; а его рядовые участники – такие же борцы с капитализмом, как рядовые немцы, итальянцы, японцы 1930-х (несомненно, члены «глобального угнетенного класса»), отправившиеся завоевывать для своей буржуазии мировое господство:

Идеализация периферии и игнорирование реакционных сторон ее борьбы против центра – весьма опасное заблуждение.

Это, конечно, не означает, что вся периферия реакционна. Считать так – значит повторять ошибку Парвуса и Троцкого. Восстания крестьянско-предпролетарских масс на периферии могут послужить успеху социалистической революции, подобно тому, как восстания крестьян и предпролетариата Европы помогли буржуазной революции, подталкивая «снизу» революционный класс – буржуазию. Однако не им будет принадлежать решающая роль, гегемония. Угнетенные классы, не способные на революцию, должны подтолкнуть к революции тот класс, который на нее способен, и, выполнив свою задачу, исчезнуть при новом общественном строе.

Революция происходит тогда, когда общество должно измениться, чтобы выжить. Теперь эта задача стоит перед человеческим обществом в целом.

Заключение

Революция – качественное прогрессивное изменение общества. Изучение революций идет уже два века (с А. Барнава и А. Феррана), но и к настоящему времени оставляет много нерешенных проблем.

Причиной этого являются объективно существующие трудности в определении понятия «революция».

Для того чтобы выделить из массы социальных явлений революции, их следует отличать:

– от эволюции: частичных изменений, не порождающих новый строй, в том числе

– от реформ: преобразований «сверху» в рамках развития существующего строя;

– от восстаний: противодействия «снизу» существующему строю, не ведущему к созданию нового строя;

– от возникновения новых и упадка старых общественно-экономических укладов и представляющих их социальных сил, происходящих без перехода власти;

– от возникновения социоисторических организмов, не связанного с возникновением нового строя (завоевание, переселение, отторжение части территории);

– от качественных регрессивных изменений, в том числе

– от антиреволюции: необратимых изменений, связанных с деградацией общества;

– от контрреволюции: обратимых изменений, направленных на противодействие революции и реставрацию свергнутого строя;

– от гибели социоисторических организмов.

Это первое условие научного подхода к проблеме революции. Игнорирование его приводит к теоретической путанице и размыванию границ понятия «революция». Здесь напоминает о себе проблема критериев прогресса, разработанная явно недостаточно.

Применение понятия «революция» оправданно только при стадиальном понимании истории – как перехода на новую стадию. Там, где не признается стадиальность, не признаются и революции. Итогом является отрицание развития.

Наихудшие, на мой взгляд, заблуждения в отношении революций, это:

– отнесение к революциям событий, не связанных с приходом к власти нового прогрессивного класса (например, «оранжевая революция» на Украине в 2004 году);

– отрицание революций «сверху»;

– расширение понятия «буржуазно-демократическая революция» до масштаба социальной «более, чем буржуазной и менее, чем социалистической».

Второе условие научного подхода к проблеме революции не менее важно. Понятие «революция» активно используется не только наукой, но и идеологией. Причина этого – в неразрывной связи изменений в обществе с интересами различных социальных групп. Поэтому проблема революции политизирована больше, чем другие социально-философские проблемы.

Так, в новейший период истории понятие «революция» активно использовалось идеологами:

– буржуазии ортокапиталистических стран («капиталистическая революция», «революция менеджеров» и др.);

– недовольной части «низов» ортокапиталистических стран («сексуальная революция», «революция Великого Отказа»);

– «верхов» зависимых стран, проводящих реформы (например, «белая революция» в Иране);

– «верхов» восставших против зависимости стран («консервативная революция» в Германии, «исламская революция»);

– «низов» зависимых стран («крестьянская революция», «революция в революции», «народно-национальная революция», «теология революции» и др.);

– партгосаппарата неополитарных («культурная революция» в КНР) или близких к политаризму стран («зеленая революция» – официальное название политики режима М. Каддафи в Ливии);

– буржуазии новых зависимых стран, проводящей контрреволюционную реставрацию зависимости («либеральная революция» в России).

Все эти концепции революции, разные по своей теоретической разработанности, являются ложными. Это неизбежные при повышенной политизированности проблемы идеологические понятия-самозванцы, отсечение которых от научного понятия «революция» необходимо при исследовании проблем революционных изменений.

Революционное изменение может охватывать все общество или только надстройку. В первом случае имеет место социальная революция, во втором – надстроечная (политическая или культурная).