— Хорошо, — сказал «велосипедист». — Мы отстрижем вот тут и сделаем твою шевелюру полегче, идет?

У него был шотландский акцент. Обожаю. Мне вообще нравится, когда говорят с акцентом. Разумеется, его выговор был абсолютно фальшивым. Скорее всего, парень никогда в жизни не выезжал за пределы города.

— Ага, — сказала я. — Я вам доверяю.

— Тсс, — снова прошипел он.

Мне пришло в голову, что уж слишком часто на меня цыкают другие люди.

9:45

О чем я только думала? С моими волосами было все в порядке. Они были длинные. Прямые. И можно было делать всякие прически.

Что можно было сотворить с моими волосами, пока они были длинными (то есть еще час назад):

1. Конский хвост;

2. Обычную косу;

3. Французскую косу;

4. Накрутить их на карандаш и сделать всякие интересные пучки;

5. Прятаться за ними;

6. Французский пучок (почему в честь французов названо так много причесок, ведь нет же канадских кос и швейцарских пучков);

7. Пучок, как у нашей библиотекарши;

8. Всякие изыски с помощью заколок и шпилек, чтобы на голове был сексуальный художественный беспорядок;

9. Ничего.

9:47

Разве не принято мочить волосы перед тем, как кого-то стричь? Надеюсь хоть ножницы были нормальные?

И почему у него так тряслись руки?

9:49

Большая часть моих волос осталась лежать на полу. Я не могла дышать. Возможно, я отравилась ядовитыми парами лака для волос. Или у меня сердечный приступ? Как бы то ни было, уже ясно, что я пропащий человек. Я огляделась в поисках бумажного мешка, чтобы подышать в него и справиться с головокружением, но, понятное дело, ничего подобного тут не было. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание.

Под стулом возвышалась целая гора волос. Толстый слой волос. Костер из моих волос. Я не могла смотреть туда. Отказывалась смотреть. Меня вот-вот вырвет. Или я потеряю сознание. Как я могла до такого додуматься: позволить одному из клиентов моего папаши, любителю травки, приближаться к моей голове с ножницами?! Это была абсолютно дикая идея. Во всем я винила свой гороскоп (не «волоскоп»), под «изменением внешности» подразумевалась всего лишь стрижка, да? Как же звезды могли так ошибиться?

Больше никогда не посмотрю на себя в зеркало.

9:49 и 30 секунд

Все-таки посмотрела.

9:51

Я додумалась притвориться, что мне нужно в туалет (срочно!) и в глубине салона, в крошечной розовой уборной, набрала с мобильного номер Кики. Кстати, ужасно тяжело писать, когда на тебе виниловая накидка до колен. Я чувствовала себя беглянкой из приюта для умалишенных. Или супергероиней. Вот почему вы никогда не увидите, как супергерои едят и пьют. А то как бы Человек-Паук снимал свой облегающий костюмчик, если бы ему приспичило в сортир?

Я все-таки чувствовала себя обязанной воспользоваться туалетом, раз сама подняла столько шуму. Какой-то шутник додумался сделать держатель для туалетной бумаги из куклы Шер, а кто-то (очевидно, этот Немой Монстр) решил повесить его на стену. Туалет был просто ужасен. Но не настолько ужасен, как мои новые волосы.

Или, вернее, их отсутствие.

Кики не было дома.

В отчаянии я позвонила Джул, хотя она не из тех друзей, что познаются в беде.

Джул пообещала, что уже бежит мне на выручку. Или она просто сказала это, чтобы я отстала.

10:01

Я позволила этому псевдомастеру с фальшивым акцентом, этому любителю велосипедов, этому безмолвному дьяволу-парикмахеру убедить меня, что мои волосы станут (каким-то образом) красивее и пушистее, как у Мэг Райн в фильме «Вам письмо» (тогда ее волосы выглядели наилучшим образом), если их покрасить.

Он. Это будет здорово. Ты станешь просто милашкой. Как эта… как ее там, ну, в этом фильме… забыл название…

Я. (Издаю сдавленный стон в знак согласия.)

Он. (Снова умолкает.)

10:45

Джул так и не появилась. Теперь мои волосы были завернуты в фольгу, скальп начал зудеть и чесаться. Наверное, с этой фольгой на башке я могу ловить радиосигналы. Никогда не понимала, как это работает. Ну да, я слышала, что некоторые люди могут принимать радиосигнал на свои пломбы, но как? А если рот откроют, то окружающие тоже услышат? Честно сказать, представления не имею.

Чтобы еще ухудшить ситуацию (хотя куда уж хуже), я опрометчиво выпила всю чашку кофе, пытаясь отвлечься и не смотреть в зеркало. И тут меня начало трясти, я стала потеть, и пульс забился как бешеный. Мне подумалось, что у меня, возможно, сердечный приступ и я сейчас отправлюсь на тот свет, а этот кошмар на голове станет моей последней прической. Я закрыла глаза. Если не смотреть, то можно притвориться, что я все еще сплю и не приняла этого чудовищного, ужасного и необратимого решения пойти и подстричься прямо в начале последнего учебного года.

12:14

Все, волос нету. Остатки оказались белокурыми. Если под словом «белокурый» понимать «медно-рыжий цвет, который в природе можно увидеть только в мякоти плода манго». Нужна ли мне помощь?

Это была чрезвычайная ситуация. Ноги меня не слушались и стали ватными. Интересно, может быть, это стресс стал причиной паралича? Я стояла на тротуаре рядом с ужасной парикмахерской, размышляя, не позвонить ли в службу спасения, меня колотила мелкая дрожь, и тут появилась Джул. С красными глазами и явно на взводе.

— А мне нравится, — сказала она с сомнением в голосе, и это прозвучало как ложь во спасение. Джул потрогала мои волосы, словно они могли быть сделаны из какого-то нового материала. Клянусь, они чуть не пообламывались.

— Тебе идет, — весело сказала она все тем же лживым тоном.

— Спасибо, — ответила я сквозь зубы. Хотелось зареветь. Чтобы окончательно все испортить, я дала молчаливому парикмахеру на чай все, что оставалось у меня в кошельке. Не понимаю, почему. Просто захотелось, чтобы он себя чувствовал получше, хотя ему, очевидно, и так было неплохо.

Как только мы сели в машину (машина у Джул, естественно, новая и красивая), моя спасительница разревелась. Сначала я решила, что это из-за моих волос, уродских настолько, что слов не хватает. Но тут я поняла, что а) ей плевать на мои волосы (ну конечно) и б) она не хочет говорить о моих волосах. Выступая в привычной с детства роли жилетки для подруг, я выслушала ее признание: оказалось, она порвала с Дэнни.

— Не может быть! — воскликнула я с неподдельным ужасом.

— Может, — сказал Джул, повернувшись ко мне лицом и выпустив слезинку из своего совершенного голубого глаза. (Ну, из глаза, спрятанного за голубой контактной линзой.)

— Что случилось? — яростно допытывалась я. — Может, вы просто поцелуетесь и помиритесь?

— Не думаю, — отрезала Джул. — Нет.

— Почему? — спросила я. — Он же любит тебя. И он само совершенство. Все тебе завидуют.

(Джул нравится думать, что все хотят оказаться на ее месте.)

— Он меня не любит, — возразила она, дымя как паровоз.

— Не кури в машине, — сказала я.

— Это МОЯ машина! — завопила Джул.

— Прости, — сказала я, открывая окно. Снаружи было промозгло и сыро. Откуда природа знает, что снова пора в школу? На прошлой неделе в это же время мы валялись на пляже.

— Ты не хочешь узнать, что случилось? — спросила Джул.

— Прости.

Я попыталась сосредоточиться. Почесала голову, которая безумно зудела. Наверное, у меня выпадут все волосы. Но сейчас проблемы у Джул, а не у меня, хоть это и самый ужасный день в моей жизни, пока.

— Расскажи мне, — сказала я с наигранной настойчивостью.

— Не могу, — сквозь слезы ответила Джул. Это было ужасно, поскольку плакала она по-настоящему — рыдала и всхлипывала, даже сопли из носа потекли.