Существует мнение, что в гипнотическом трансе происходит "погружение" в более архаические пласты психики, которые характеризуются более тесной связью психического и соматического. В коммуникативном плане здесь возникает ситуация, которая в какой-то степени напоминает то положение в мире, которое занимали адепты тайных религиозных объединений и специфическими чертами которого являются неопределенность и напряженный поиск адекватной реакции[173]. Таким образом, обращение адептов тайных религиозных объединений к методам гипнотического воздействия глубоко закономерно.
Методы управления внутренними психическими, психофизическими, биоэнергетическими процессами в религиозных объединениях буддистов были связаны с различными формами ритуального поведения, образуя сложный, многокомпонентный и эффективный механизм регуляции социального поведения. Известно, что религиозное объединение буддийской ориентации имело определенный набор ритуалов, которые образовывали специфический, присущий каждому объединению ритуальный комплекс. Ритуализации подвергались самые различные формы поведения, но в особенности это относилось к области психофизической подготовки и тесно связанному с такой подготовкой обучению прикладным воинским искусствам, которые своим развитием и широким распространением обязаны как раз тайным религиозным объединениям.
Различные ритуалы тайных объединений восходят в своей основе к религиозным ритуалам того или иного направления в буддизме, но вместе с тем имеют определенные отклонения от общебуддийского канона, модификацию и вкрапление ритуалов иного конфессионального происхождения. Модификация нередко происходила в направлении замены индивидуальных форм ритуального поведения групповыми. С точки зрения социальной психологии уже само наличие группового ритуала свидетельствует о довольно высокой степени "общности нравственных ценностей, образа мыслей, коллективных настроений и чувств" [23, с. 231][174].
Значительная часть буддийских ритуалов (особенно связанная с культом Майтрейи) была направлена на закрепление космологических и социальных установок, переводящих сознание из рамок традиционного китайского циклического миросозерцания в структуру однонаправленной космологической модели, пронизанной эсхатологическими и хилиастическими элементами. Временную протяженность космологической модели буддийских тайных обществ можно представить как бы "искривленной", причем настоящее оказывалось в точке "перегиба", поскольку временной масштаб основных космологических явлений (протяженность года, месяца, дня и т. д.) расширялся в прошлом и будущем и "сжимался" в настоящем [26, с. 92; 27, с. 15; 21, с. 159]. Это порождало иллюзию усиления космической активности, доходящей до своего пика, который приходился как раз на настоящий момент. Подобная модель социального времени (выступающего для адептов тайных объединений как сакральное время) была неразрывно связана с представлениями о социальном пространстве, которые отличались такой же большой динамичностью. Социальное пространство, так же как и время, заметно расширялось в восприятии адептов тайных буддийских объединений, что соответствовало сокровенным чаяниям социальных низов и в то же время согласовывалось с сотериологическими представлениями буддизма махаяны о том, что человек, вступивший на путь "освобождения", должен неустанно думать о "спасении" других живых существ и отдавать этому делу все свои психические и физические силы, что он не может оставаться спокойным, пока страдают другие существа, и что "спасение" этих существ есть не только моральный долг, но и необходимое условие его личного "спасения" [28, 23]. Подобные космологические представления порождали установку на немедленное социальное действие, которое должно было соответствовать грядущим космическим и социальным переменам, причем от их последствий, по представлениям членов тайных объединений, не мог уклониться никто.
Таким образом, тайные религиозные объединения выработали в процессе своей деятельности специфические, присущие только им методы регуляции социального поведения, под воздействием которых находились значительные массы населения традиционного Китая. Уже само наличие таких методов предусматривало существование особого социально-психологического типа личности, который культивировался в тайных религиозных объединениях. Вследствие этого участие в тайных объединениях создавало необычную в целом для традиционного Китая ситуацию, когда социальные роли личности и ее экспектации, нормативные требования и ценностные ориентации практически оказывались не связанными в единой системе, что создавало возможность развертывания поведения человека в различных направлениях, причем непредсказуемых с точки зрения общепринятых норм нравственного, культурного и социального поведения. Несмотря на то что методы регуляции социального поведения, разработанные в тайных религиозных объединениях, предназначались для весьма специфичного слоя китайского традиционного общества, они оказывали значительное воздействие на всю социальную и политическую жизнь страны. Многое из этих методов впоследствии использовалось в практике социального управления как за пределами тайных религиозных объединений, так и за пределами самого Китая.
1. Салтыков Г. Ф. Социально-психологические факторы в политической жизни рабочего класса КНР 70-х годов. — М., 1982.
2. Лань Шу. Развитие психологии в Китае // Вопр. психологии. — 1958. — № 6.
3. Абаев Н. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. — Новосибирск, 1983.
4. Абаев Н. В., Лепехов С. Ю. Некоторые социально-психологические проблемы изучения тайных религиозных объединений в старом Китае // XIV научная конференция "Общество и государство в Китае". — М., 1983. — Ч. 1.
5. Абаев Н. В., Лепехов С. Ю. Некоторые особенности регуляции социального поведения в тайных религиозных объединениях традиционного Китая (на материале буддийских объединений) // XV научная конференция "Общество и государство в Китае". — М., 1984. — Ч. 1.
6. Поршнева Е. Б. Народная религиозная традиция в Китае XIX–XX вв. // Социальные организации в Китае. — М., 1981.
7. Поршнева Е. Б. Мир и война в сектантской традиции Китая // XIV научная конференция "Общество и государство в Китае". — М., 1983. — Ч. 1.
8. Васильев Л. С. Некоторые особенности системы мышления, поведения и психологии в традиционном Китае // Китай: Традиции и современность. — М., 1976.
9. Мяо-фа лянь-хуа цзин (Сутра лотоса благого закона) // Тайсё синею Дайдзокё. — Токио, I960. — Т. 9.
10. Хуэйнэн Лю-цзу тань-цзин (Сутра Помоста Шестого патриарха) // Ph. Yampolsky. The platform Sutra of the Sixth Patriarch. — N.Y.. 1969.
11. Ринчино Л. Л., Шестаков В. И. Некоторые психологические аспекты "чаньской практики" // X научная конференция "Общество и государство в Китае". — М., 1979. — Ч. 1.
12. Hu Shi. Development of Zen Buddhism in China // Anthology of Zen. — N.Y.; L., 1961.
13. Танидзаки Дзюньитиро. Мать Сигэмото: Повести, рассказы, эссэ. — М., 1984.
14. Вагу Th. de Sources of Chinese tradition. — N.Y., 1960.
15. Porler D. H. Secret Societies in Shantung // Chinese recorder. — 1886. — V. 18, № 1.
16. Ихэтуань. (Ихэтуани). — Шанхай, 1955. — Т. 1–4.
17. Шерток Л. Непознанное в психике человека. — М., 1982.
18. Восстание ихэтуаней: Документы и материалы. — M., I968.
19. Рудаков А. В. Общество И-хэ-туань и его значение в последних событиях на Дальнем Востоке. — Владивосток, 1901.
20. Калюжная Н. М. Восстание ихэтуаней (1898–1901). — М., 1978.
21. Ларин В. Л. Тайные общества и секты в провинциях Юнь-нань и Гуйчжоу в первой половине XIX в. // Производительные силы и социальные проблемы старого Китая. — М., 1984.
173
"Возникает вопрос, не восходят ли отношения, складывающиеся в гипнозе, к отношениям гораздо более архаическим, строго "дуальным", "допредметным". Мы имеем в виду исходное биологическое состояние, уходящее корнями в животный мир, состояние, в котором коммуникация осуществляется на чисто аффективном уровне, еще не связанном с образным содержанием… На этой стадии развития дифференциация между психическим и соматическим у человека исчезает: содержание психических явлений становится физиологической реальностью.
Процесс совершается так, словно в определенный момент происходит щелчок, который приводит в действие у субъекта автоматическое поведение, регрессию к наиболее ранним фазам развития. Какие же элементы лежат в основе такой перестройки в гипнозе? Это… разрыв связей с окружающей средой, и в частности — в плане отношений — разрыв структур, обычно управляющих коммуникацией между людьми. В ходе погружения в гипноз гипнотизируемый оказывается в положении, когда он не может отвечать и поэтому теряет в каком-то смысле свое место в символическом обмене. Поведение загипнотизированного можно, таким образом, определить как реакцию адаптации к необычной ситуации.
Находясь под гипнозом, человек как бы отступает к более примитивным формам коммуникации, к "чисто аффективному" регистру, соответствующему функциям наиболее архаических структур нервной системы, палеокортекса" [17, с. 129].
174
Ю. С. Мартемьянов и Ю. А. Шрейдер в своих работах раскрыли весьма существенные стороны ритуала как механизма регуляции социального поведения [24; 25]. Они относят ритуалы к типам поведения с косвенным целеполаганием. Особенность подобных типов поведения заключается в расщеплении целей социального поведения на прямые (непосредственные) и фактические. В отличие от естественного целенаправленного поведения ритуальное предполагает многообразие фактических целей, зачастую неосознаваемых, причем прямые и фактические цели относятся к разным уровням в иерархии ценностей. Весьма существенно, с нашей точки зрения, замечание авторов о том, что "естественное действие обычно бывает вынужденным", а "полноценный ритуал принимается в результате свободного выбора". В жизни простого китайца было сравнительно немного полноценных (т. е. свободно выбранных) ритуалов, они, возможно, были таковыми только для какой-то части конфуцианского чиновничества, для остальных же преобладали навязываемые жесткие нормы. Стремление приобщиться к "своим" ритуалам, обнаруживаемое у адептов тайных религиозных объединений, является, по существу, отражением процесса перехода от нормативного к ценностно-ориентированному социальному поведению. Далеко не все ценности традиционной китайской культуры могли служить регуляторами поведения многочисленных представителей социальных низов; с социально-психологической точки зрения они в определенном смысле и не являлись ценностями для этой части населения, так как не могли быть свободно принятыми или отвергнутыми, а выступали в виде жестко навязанной нормы. Ценности "контркультуры" тайных религиозных объединений становились для их адептов действительно подлинными ценностями. Несмотря на свою генетическую связь с ценностями "официального" пласта культуры, они не соединялись с ней в единую замкнутую систему и детерминировали поведение, "непредсказуемое" с точки зрения официальной культуры. Такая "спонтанность" поведения уже задана в полноценном ритуале как форма социального поведения с косвенным целеполаганием. Ритуалы тайных религиозных объединений действительно были полноценными для их членов в отличие от официальных конфуцианских, в которых ритуальность оказывалась "вырожденной" (см. [25, с. 103]), и поэтому при всей кажущейся внешней безобидности они представляли опасность для властей.